Я хочу свою жену…

Инга кивает, а я убираю телефон в сторону и иду ей помогать.

Вдвоём мы быстро справляемся и садимся за второй поздний ужин, переговариваясь ни о чём.

Я вроде бы и обещала себе, что разговор окончен. Даже радовалась его финалу, как маленький ребёнок, гоняясь за подругой по всему саду и двору, но… Мне не даёт покоя её откровенность.

Не могу сдержаться.

— Почему сегодня?

— Что? — то ли не понимает, то ли делает вид, что не понимает о чём я, переспрашивает она.

— Почему ты только сегодня мне рассказала о том, что было много лет назад?

Инга морщится. Откладывает вилку в сторону и цепляет ноготками сырный наггетс.

— Ты опять с ним.

— По-твоему, я должна его бросить, услышав эту мерзкую, многолетней давности историю? — не знаю, какие эмоции я хочу вложить в этот вопрос, но мне кажется, что от него веет холодом. Я не хочу, чтоб так было, но ничего не могу с собой поделать.

— По-моему, ты должна быть очень осторожной, Лиза. Я не соревнуюсь с твоим мужем.

— Тогда почему?

— Потому что ты моя лучшая подруга. — уверенно произносит она. — Он твой муж. Ты можешь с ним ругаться и мириться миллионы раз. Но я твоя подруга. Он попросит у тебя прощения, подарит дорогой подарок, окажет знаки внимания, уделит время. Он с тобой живёт, Лиза. Ты находишь причины доверять ему снова и снова, но не я. Мне оттуда не видно, изменился он или нет. У меня внутри ничего не оттаяло. Я всё ещё помню, сколько он тебе принёс боли и горя. И буду помнить всегда, даже когда ты его десятки раз простишь и забудешь всё, что он делал.

Мне становится неловко настолько, что хочется залезть под стол.

Неужели я ей кажусь такой? Всепрощающей и безнадёжной… Терпилой.

— Это все причины? — всё, что я могу произнести, после таких слов.

— Нет. — вздохнув, Инга подпирает голову рукой и безэмоционально произносит: — Ещё мне кажется, что Лёшу никто не похищал.

— Что?

— Ну, у меня есть ещё один вариант… — запинается она. — Точнее, был. Почему никто не заявлял о похищении и полиция не стояла на ушах — например, Тимур убил Стаса, который похитил твоего мужа. Решили по-своему замять. Но Стас жив, что, собственно, опровергает мой предыдущий вариант. Стало быть, возвращаемся к единственному — никакого похищения не было.

Неприятный холодок касается лопаток. Я выпрямляюсь, с опаской глядя на подругу и настороженно спрашиваю:

— С чего ты взяла, что Стас жив?

— Он звонил Олегу.

— Ты общаешься с Олегом? — моя подозрительность прорывает шкалу максимальной отметки.

— Не ревнуй, ну. Нужно было кое-что уточнить и… закрутилось, завертелось.

Да вы все, сука, надо мной издеваетесь!

Глава 32

Не могу спать. Из головы не выходят слова Инги о моём муже.

— Знаешь, как моя бабка говорила?

— Это Анна Васильевна-то? — хмыкнула тогда я, прекрасно зная, что уж Ингина бабка могла сказать очень многое.

Какой спрос с пьяного человека? Если не пьяной, то выпившей Анна Васильевна была чаще, чем трезвой.

— Она всегда говорила, что политики хуже шлюх — шлюхи честнее.

Я не нашлась, что сказать на это. Да и, если честно, меня смутила такая формулировка. Это Лёша мог об Инге что-то такое ляпнуть, но не наоборот.

Градус напряжения невозможно было понизить. Инге это было не нужно, судя по всему, а я испытывала смешанные чувства.

Мне неприятно, что так говорит о моём муже моя лучшая подруга, но и едва ли я её люблю меньше Лёшки, а там, возможно, и больше. Просто иначе.

Час назад разошлись по комнатам, а у меня из головы не выходит эта чёртова фраза Ингиной бабки!

Что в ней вообще такого? Пожилым людям свойственно обсуждать и осуждать политику, ссылаться на "своё" время, критиковать власть…

Почему я зациклилась? И почему именно на этом? Может, стоит уделить большее внимание тому, что моя подруга общается с одним из моих любовников? Странно общается…

Поворачиваюсь набок, утыкаюсь в подушку и глухо рычу секунд пять.

Примерно так, в моём представлении, люди сходят с ума.

Включаю ночник и поднимаюсь. Игнорирую тапки. Надеваю халат и, воинственно расправив плечи, выхожу в коридор.

Во времена, когда я безоговорочно верила Лёше и растворялась в дочери, была одна смутная история. С детским домом или с домом малютки. Я плохо её припоминаю сейчас, но почему-то только воспоминания о ней проецирует голос Инги в моей голове.

Набережная. Я запомнила тогда название улицы, потому что сама жила на Набережной. Разумеется, в другом городе. Тогда в здании, кажется, была какая-то библиотека. Или дом какого-то писателя по совместительству с библиотекой?

Память подводит.

Я выхожу в коридор, запахиваю халат и осматриваюсь по сторонам.

Снова чувствую себя вором в собственном доме. Крадусь в кабинет мужа, будто я шпион на ответственном задании.

Лёша тогда так радовался, когда получил от Азарова разрешение на снос здания и строительство детского дома… А потом запил и мы редко виделись.

Замираю у дверей, воровато оглядываясь. Никого.

Вхожу, не включаю свет, а двигаюсь к столу, где лежит ноутбук мужа, ориентируясь исключительно на освещение в коридоре. У меня считаные секунды, пока не захлопнется дверь.

Успеваю. Ожидаемо, ноут запаролен. Шарю вокруг руками, не желая сесть мимо кресла, и едва дышу.

Какой у моего мужа может быть пароль? День рождения Кристины? Ну не годовщина же нашей свадьбы?

— Какой пароль? — шепчу, уставившись в пустое поле для ввода.

— День рождения Крис, я уже пробовала. — доносится из темноты тихий голос.

В панике вскакиваю с кресла, выставив перед собой руки, и кричу:

— Кто здесь?!

— Дед Мазай и зайцы, блин. Не ори.

— Инга?

И снова нехорошее предчувствие царапает нутро. Что она делает в кабинете моего мужа? Почему в темноте, как вор? Как я…

— Пожалуй, можно уже свет включить, да?

Конечно же, я включаю свет. Приходится какое-то время жмуриться и привыкать к освещению, прежде чем я вижу подругу, замершей с противоположной стороны рабочего стола Лёшки.