Я их всех убил

Слева за стойкой информации сидела женщина с азиатскими чертами лица – ее миндалевидные глаза были затенены экстравагантными очками. Она сразу окликнула их.

– Здравствуйте, господа, чем могу помочь? К сожалению, посещения уже…

– Мы здесь не для этого, – прервал ее Максим. – Мы приехали поговорить с вашей директрисой.

Дежурная на несколько секунд замерла, и Борис воспользовался этим, чтобы вмешаться в разговор.

– Мы из французской жандармерии, – уточнил он, хлопая своей карточкой по стеклянной стойке.

Молодая женщина и глазом не моргнула, просто сняла трубку со стоящего рядом телефона. Когда через несколько секунд ожидания на том конце провода ответили, она сказала:

– Мадам Дюванель, тут два жандарма желают вас видеть.

И повесила трубку.

– Госпожа директриса будет здесь через несколько секунд, соблаговолите подождать.

Она поправила очки и вперила глаза в столешницу, больше не обращая внимания на посетителей.

Максим обернулся, думая увидеть кресла, но заметил, что в приемном покое нет никакой мебели, кроме стойки информации.

Коридор длиной в несколько метров вел к стеклянной раздвижной автоматической двери – единственному хрупкому, полупрозрачному заслону, отделявшему мир тех, кто пребывает в здравом уме, от мира пациентов психиатрической клиники.

Не прошло и минуты, как перед напарниками предстала мадам Дюванель. Она была в строгой черной юбке и пышной блузке, такой же ослепительно-белоснежной, как и ее улыбка, демонстрирующая идеальные зубы. Тонкое лицо с правильными чертами и очень сдержанным макияжем делало ее моложе, что не вполне соответствовало должности, но эбеновые глаза и длинные прямые каштановые волосы восстанавливали равновесие, придавая ей суровый вид. Хотя красота – понятие субъективное, Максим нашел ее красивой и элегантной и сказал себе, что немногие мужчины остались бы равнодушными. Начиная с Бориса, который первым протянул ей руку, а его чуть согнувшиеся колени указывали на то, что он готов подчиниться ее власти.

– Следуйте за мной, – бросила она нейтральным тоном, не предвещающим особого успеха их визиту.

Каблуки директрисы цокали по плиткам бесчисленных коридоров, по которым они шли к ее кабинету. Множество раз ей пришлось открывать тамбуры магнитной картой.

Максим обшаривал взглядом эту продезинфицированную белизну, напоминавшую ему о сеансах психиатра. Поначалу он представлял себе уютный кабинет с располагающей обстановкой и удобным диваном, но их еженедельные встречи проходили в больнице Анси, в психиатрическом отделении, где дежурила его врач. Здесь стоял тот же запах, вызывающий неприятное ощущение нездоровья и потери контроля над своей жизнью. Человек попадает в такое место точно не для того, чтобы отпраздновать свой социальный успех.

Наконец процессия добралась до кабинета директрисы, и та указала жандармам на стулья. Она подождала, пока они сядут, а затем тоже устроилась в комфортабельном кожаном черном кресле.

– Чем могу вам помочь? – В ее голосе сквозило чуть заметное раздражение.

– Это обычный рабочий визит, мадам Дюванель, – приветливо заговорил Борис. – Мы хотели бы задать несколько вопросов и надолго вас не задержим.

Он завершил свою речь обольстительной улыбкой, которая явно прошла мимо цели.

– У вас есть ордер?

На лицо Павловски легла тень. Раз уж она очевидно осталась равнодушна к его чарам, он с удовольствием разъяснил бы ей, что ордера существуют только в американских детективных сериалах и французское законодательство предоставляет жандармерии куда большую свободу действий, чем она может вообразить; но он также осознавал, что они ступают на скользкую почву, и не хотел упустить единственный реальный след, которым они располагали.

– Мадам Дюванель, – повторил он спокойно, – мы занимаемся очень важным уголовным расследованием, и сюда нас привело прошлое нашего подозреваемого. Нам лишь хотелось бы получить некоторую информацию, и, как я уже сказал, мы исчезнем так же быстро, как и появились.

Она скрестила руки на груди и поудобнее устроилась в кресле. Два признака, которые немедленно включили сигналы тревоги в голове Максима: она заняла позицию отказа от любого сотрудничества. Он заметил, что каждый раз, когда Борис произносил ее имя, директриса проводила большим пальцем по фаланге левого безымянного. Бессознательное, незаметное прикосновение к тому месту, где она должна была носить обручальное кольцо. Полоска незагорелой кожи у основания пальца подтверждала, что еще совсем недавно кольцо было на месте. Застали ли они эту женщину в разгар развода? Принадлежала ли фамилия Дюванель мужу, с которым она сейчас расходилась? Следовало немедленно исправлять положение: их беседа стремительно неслась ко дну.

– Мадам, – мягко вступил он, – в нашем отделении в Анси содержится под стражей некий Кристоф Корню. Швейцарская полиция передала нам его досье, в котором указывается, что он провел три года в вашем заведении.

Она вздохнула и развернулась в кресле к своему компьютеру. Положила обе руки на клавиатуру, потом остановилась.

– Мне известен порядок действий, господа, но меня удерживает профессиональная тайна: я не обязана ничего вам сообщать.

Ее невербальный язык противоречил ее же словам. Плечи развернуты, брови изогнуты и приподняты: тело говорило о желании помочь двум копам, но разум диктовал свои правила, веля использовать последнее средство давления как способ самоутвердиться в статусе директрисы и не позволить умалить свою власть, слишком быстро уступив чужой воле.

Синерголог усмотрел в этом брешь, в которую и устремился.

– Подозреваемый, о котором идет речь, признался в четырех убийствах, так что дело серьезное. Он больше ничего не желает говорить, и единственный реальный след ведет в ваше учреждение.

Он сознательно занял подчиненную позицию, подчеркивая тот факт, что она – их последняя надежда. Такой образ действий льстил тщеславию молодой женщины: теперь она ощущала в своих руках бразды правления, поскольку могла стать ключевой фигурой в уголовном расследовании.

Она принялась что-то набирать на клавиатуре. Ввела имя Кристофа Корню в базу данных больницы и, прочтя высветившуюся на экране информацию, не сдержала удивления:

– Ваш человек действительно находился здесь, но это было лет пять назад! К сожалению, я тогда еще не возглавляла это учреждение, а следовательно, затрудняюсь предоставить вам какие-либо сведения.

Она обращалась исключительно к Максиму, тщательно избегая встречаться взглядом с Павловски. Жандарм это быстро заметил, и это ранило эго альфа-самца. Медовый тон коллеги привел его в раздражение, и он вмешался.

– В таком случае назовите того или тех, кто работал здесь в означенное время, – сухо высказался он.

Она напряглась, молча поискала поддержки в глазах молодого человека, потом снова повернулась к экрану, не взглянув в сторону Бориса.

Ему надоел этот цирк.

– Мадам Дюванель, речь идет о важном расследовании; не чините препятствий, прошу вас, – бросил он, наклоняясь вперед, чтобы приблизить свое лицо к лицу молодой женщины.

– Я согласна сотрудничать и готова сказать вам все, что знаю, но я не могу назвать имена коллег вот так, без их согласия, – ответила она, покачивая головой.