Я наблюдаю за тобой
Шрифт:
- Что с тобой случилось?
Инглинг снова вздрогнул. И спрятал глаза.
- Ничего, - буркнул он себе под нос. – Ничего такого не случилось.
- Не надо меня обманывать, слышишь? – Стеин взял юношу за подбородок и заставил вновь посмотреть себе в лицо. – Я на десять лет старше тебя и в жизни видел гораздо больше. Я знаю, когда что-то идет не так, как надо. Не стоит меня обманывать, Инглинг. Говори: в чем дело?
Краска залила все лицо Сорбо, но, взяв себя в руки, он все-таки начал свой рассказ:
- Я вчера решил найти тебя, Стеин. Найти и поговорить с тобой о том, что не надо тебе и дальше продолжать ходить к фьорду. Я, как ты и сам понимаешь, не сумел тебя отыскать, но зато теперь я понимаю, в чем истинная причина твоего, как я раньше полагал,
Торстеин сильно стиснул плечо Инглинга, чувствуя, как в сердце медленно и мучительно сжимается неприятный клубочек тревоги. Сам Стеин, не взирая на свой гнев и свою боль, знал, где проходит граница между миром фьордов и миром деревни, между его миром и миром других людей, и умел делить самого себя на две разные жизни. Но Инглинг, кажется, не был достаточно хорошо подготовлен к тому, чтобы лицом к лицу столкнуться с таинствами прекрасного дикого края, открыть его для себя, принять его как еще одну, пусть и непохожую на другие, часть Вселенной. Теперь, похоже, бедняга близок к тому, чтобы потерять рассудок от подобного потрясения. Нет, нельзя допустить, чтобы юный Сорбо еще хоть раз приближался к заливу…
До тех пор, пока его болезнь не пройдет окончательно.
- Я многое видел и слышал, Стеин, - продолжал Инглинг. Он уже не боялся смотреть другу в глаза, он разволновался, раскраснелся и как будто с трудом сдерживал внезапно нахлынувшие на него чувства. – Я слышал эхо, но внутренний голос подсказывал мне, что голос этот значит гораздо, гораздо больше. И мне открылась одна из тайн моего рода… Да, Стеин, это правда, можешь мне поверить! Я ведь не суеверный мальчик. Я никогда не принимал всерьез всякие приметы и предсказания, но в эту ночь все было по-другому. В эту силу невозможно не верить. Да кому я это объясняю! Ведь ты сам это знаешь, еще лучше меня. Там… там все иначе! Этот голос говорил мне – и я слушал. Я спрашивал его – и он отвечал. Он поведал мне о том, что Один прогневался на наше семейство из-за того, что мы не смогли сберечь великий дар, который он много веков назад вручил нашим предкам. Этот дар он заключил в маленькую вещицу, со временем превратившуюся в старинную семейную реликвию. Вещица эта охраняла нас от бед… И вот около двадцати лет назад, незадолго до моего рождения, какие-то негодяи отняли ее у нас. И одному только богу известно, на какие преступления им пришлось пойти ради этого! Из-за этого мой отец умер на месяц раньше, чем я появился на свет, из-за этого вскоре скончалась мать… Все из-за проклятых воров, превративших благословение нашего рода в проклятье! Нет, я не безумец, Торстеин! Я слышал голос эха так же ясно, как слышу тебя сейчас, и так же четко, как твое лицо, я видел лицо старика – лицо вора, который носит на груди наше сокровище! Ты думаешь, что это невозможно, что это просто галлюцинации? Ты думаешь, я сошел с ума и мне померещилось? Нет, Стеин. Это правда, это не мираж и в то же время не магия. Это реально, потому что лицо этого старика я видел много лет назад, когда был маленьким. Он живет в нашей деревне, этот мерзавец, и ему хватает наглости и бессердечия смотреть в глаза Томасу! Клянусь, он еще пожалеет о содеянном!
Наслушавшись сполна этих безумных речей, Торстеин схватил лицо Сорбо обеими руками и сильно надавил на его скулы.
- Опомнись, Инглинг! Опомнись, пока не приключилось какое-нибудь зло!
- Зло? – Глаза юноши вспыхнули. – Зло уже свершилось, и за него нужно покарать!
- Ты не в себе, - спокойным и холодным голосом произнес Стеин, надеясь, что хотя бы спокойствие немного остудит бедного мальчишку. – Ты не в себе после впечатления, которое на тебя произвел фьорд. Это пройдет, друг. Иди в дом и поспи немного. Тебе
нужен отдых.- Ты не понимаешь, Стеин, это очень важно…
Норсенг решил быть строже.
- Не хочу больше ничего слышать о древних дарах и проклятиях Одина, - отрезал он. – Что за детство? Ни слова больше!
Инглинг побледнел, но, как и было велено, не проронил ни слова. Понурив голову, он поднялся и скрылся в доме.
«Ну и пусть ты не веришь мне, Стеин, - думал юноша. – Главное, что я это знаю».
В сердце его, подобно пробивающемуся сквозь камень ростку, вырастала холодная решимость.
Над маленькой деревенской школой прозвенел старинный каменный колокол. Закончился первый урок, и отовсюду, из-за всех дверей, в коридор выбежали ученики разных возрастов, мальчики и девочки. Андор с потрепанным учебником географии под мышкой и стопкой проверенных тетрадей в руках пробирался между играющих, бегающих и шумящих детей в самый дальний класс. Оттуда как раз только что вышла Келда. Вот уже три года она преподавала в школе пение и руководила школьным смешанным хором.
- Ну, как дела? – бодро спросил у нее Андор.
- Отлично, - так же весело отвечала девушка. – Болдр делает большие успехи, я им прямо горжусь!
- И я тоже, - улыбнулся Андор. – Удачного дня, сестренка.
- И тебе того же! – крикнула Келда, уже убегая куда-то по коридору.
Андор вошел в класс.
Солнечный свет (утро выдалось на редкость дивное) лился на широкие подоконники, лаская своими лучами зеленые листья комнатных растений, которые выстроились в ряд в своих аккуратных глиняных горшочках. У самого дальнего от двери окна, где не было цветов, прямо на подоконнике сидел, прижав к груди острые коленки, Болдр. Мальчик внимательно наблюдал за тем, что происходило за окном, и даже не заметил сперва появления отца. Больше в классной комнате никого не было.
Андор подошел к учительскому столу и положил на него учебник и тетради. В этот момент Болдр, услышав его шаги, обернулся, и его еще пухленькое лицо показалось Андору каким-то особенно грустным.
- Привет, Болдр, - сказал отец (он выходил из дома еще до того, как сын проснулся).
- Привет, пап, - негромко отозвался мальчик.
Из коридора доносились веселые и звонкие голоса ребятишек. Андор подошел к двери и поплотнее прикрыл ее, чтобы в классе стало тише, потом пересек комнату и присел рядом с Болдром на стул. Его пальцы ласково поддели подбородок ребенка и подняли грустное личико. Мальчик посмотрел ему в глаза.
- Что с тобой такое, сынок?
Ответ последовал только после минутного молчания. Даже не ответ – вопрос, в котором прозвучали непонимание и обида, отражающиеся в детских глазах.
- Почему ты не любишь дядю Стеина?
Этот вопрос застал Андора врасплох, и он отвел взгляд, пытаясь понять, как лучше и правильнее ответить ребенку. Внезапно, под внимательным взором Болдра, он почувствовал болезненный укол совести. И как же он раньше не понимал, какой страшный урон наносят хрупкой маленькой душе постоянные ссоры! Как мог он забыть, что сердце ребенка разрывается на части, когда он видит, как ненавидят друг друга два любимых для него существа! Ведь дети такие проницательные и в то же время такие наивные! Такие простые. Они ведь не могут разделить себя на две части, встав между двух враждующих друг с другом сторон. Если ты мой друг, то ты должен быть другом и для всех остальных моих друзей – они ведь так думают.
А эти ссоры… Вот первое зло, которое рушит прекрасный утопический мир ребенка. Бывают случаи, когда взрослые, враждуя между собой, просто-напросто ломают своих детей, превращая их в забитых, испуганных и несчастных созданий, не верящих в возможность нормальной жизни.
А ведь Андор когда-то поклялся сам себе, что всегда будет окружать своего сына только любовью. И никаких семейных скандалов. С Кэйей так и получалось. А вот с ее братом – нет.
Бедный малыш… Его еще больше, чем Кэйю, разрывало теперь на две части. В его глазах Торстеин – герой, храбрец, лучший из лучших. И как может папа его не любить? Разве это возможно?