Я наблюдаю за тобой

 Больше всего на свете Андору хотелось в эту минуту крепко обнять своего сына и любыми, самыми теплыми словами заверить его в том, что на самом деле он очень сильно любит его дядю Стеина. Но Болдру уже не три года, когда ребенок еще совсем не разбирается в человеческих отношениях. Поэтому Андор просто взглянул ему в глаза и сказал:

 - Твой дядя очень сильно не похож на меня и на всю нашу семью. Возможно, из-за этого нам с ним очень трудно понять друг друга. То, что он считает правильным, может совсем не приходиться мне по душе, и наоборот. Вспомни: мама может отругать тебя за разбросанные по комнате носки, потому что считает это неправильным с твоей стороны. Так же и мы, взрослые. Иногда я могу отругать дядю Стеина, а он может так же обойтись со мной.

 - Но я не хочу, чтобы вы ругались, - сказал Болдр. – И не хочу, чтобы он уходил, громко хлопая дверью.

 - В любой семье бывают трудности, Болдр, но…

 - Папа, но ведь у нас они не иногда, а постоянно! Скажи мне: почему? Я знаю, что я еще маленький, но в том то все и дело: я не могу понять, папа. Я совсем ничего не могу понять…

 Господи, каким растерянным он выглядел в ту минуту! Бедный потерявшийся в большом мире маленький мальчик, свернувшийся в клубочек на широком школьном подоконнике. Теперь уже Андор, как отец, не имел права не обнять его. Он прижал Болдра к себе и поцеловал его в лоб.

 Прозвенел колокол. Андор вздохнул, отпустив сына, и быстро вытер с его лица две маленькие слезинки.

 - Садись за парту.

 - Ты обещаешь мне, что я смогу иногда гулять с дядей Стеином? – спросил Болдр.

 Дверь уже открылась, и класс начали заполнять ученики, каждый из которых, входя, громко здоровался с Андором. У учителя не было времени обдумать ответ.

 - Да, обещаю.

 Старый Отто уже давно перестал ходить на рыбалку, жалея свои слабые кости да дряхлые мышцы. Денег, которые добывал своим плотницким трудом его сын, вполне хватало на то, чтобы прокормить их маленькую семью. Было их всего-то трое: жена Отто умерла уже как будто целую вечность назад, потом была смерть дочери, потом невестки. Сгорбленный старик, выносливый и еще молодой мужчина да тощий тринадцатилетний подросток, неизбалованный старшими – много ли было им нужно для того, чтобы выжить?

 Иногда, правда, Карлу, сыну Отто, приходилось на несколько дней, а то и недель, уезжать за пределы деревни. Вот и сейчас он находился в соседнем поселении, где их команда занималась строительством деревянной церкви. В такие времена, когда денег, оставленных Карлом отцу и сыну, могло не хватить на пропитание, старик с внуком отправлялись на несколько дней в лес, разбивали там палатку и все свое свободное время посвящали собирательству грибов и съедобных лесных ягод, которые потом продавали на местном маленьком рынке.

 На этот раз строительство церкви затянулось особенно надолго, так что Отто, одевшись потеплее и нахлобучив на лысину свою старую дырявую шапку, уже начал складывать в дорожную сумку пропитание на несколько дней, состоявшее в основном из рыбных консервов, два хорошо заточенных ножа, одеяла и наконец аккуратно сложенную палатку.

 Все готово. Вот только внучок Кай вернется с рынка со свежим хлебом – и можно будет трогаться в путь.

 После обеда, как обычно, поднялся ветер. Длинная ветка березы с глухим стуком стала биться в оконное стекло, что в конечном итоге начало раздражать скучающего в своей спальне Инглинга, и молодой человек, подойдя к окну, распахнул его настежь. Порыв холодного воздуха тут же ворвался в комнату. Он нес в себе едва различимый, но теперь уже хорошо знакомый Инглингу запах океана.

 Юноша облокотился обеими руками на подоконник и с наслаждением задышал полной грудью, глядя на затянутое сероватыми облаками небо. Он словно ждал от природы какого-то знака, ждал, что вот-вот вновь услышит тот самый голос из прошлого, звук которого, отразившись от прибрежных скал, долетит через всю деревню от фьорда до его окна. Однако никакого голоса, никакого эха не было, и Инглинг, снова приуныв, стал безвольно смотреть вниз, на проходящих мимо дома Сорбо людей.

 Вот прошел молочник из соседнего дома, за ним вприпрыжку бежала его маленькая дочка; вот один из старых приятелей дедушки Томаса, вот еще какой-то знакомый мальчуган, вот старый Трулс…

 Стоп!

 Этот мальчик… Тот, который весело посвистывает и вышагивает по направлению к деревенскому базарчику. Разве это не тот самый мальчик?

 Тот самый, подсказал внутренний голос Инглингу, и его словно пронзила молния, упавшая с проснувшегося неба. Тот самый…

 Молодой Сорбо стремительно набросил поверх рубашки пиджак и окинул комнату беглым взглядом. На стене над кроватью висела в ножнах короткая и слабо изогнутая сабля его прадеда, которой Инглинг пользовался для поддержания физической формы. Юноша быстро схватил ее, но тут же бросил на кровать и сел за стол, положив перед собой чистый лист бумаги и взявшись за перьевую ручку. Его рука, едва заметно дрожа, быстро пробежала по бумаге, и вскоре молодой человек уже вновь вскочил, схватил саблю, обвязал себя ее поясом, надел шляпу и выбежал в коридор.

 Стеина в доме не было. И Томаса не было.

 Вот и хорошо.

 И он бросился прочь из дома. В его комнате, где все еще было настежь открыто окно, расшалившийся ветер гонял по полу короткую записку:

 «Я приближаюсь к разгадке страшной тайны нашего семейства. Возможно, на некоторое время мне придется покинуть деревню. Не ищите меня. Инглинг».

 В дверь постучались. Отто, медленно поднявшись со стула, заковылял ко входу.

 - Это я, дедушка! – раздался снаружи голос Кая.

 - Иду, иду! – заторопился старик.

 - Ты готов? – спросил мальчик, стремительно врываясь к дом и протягивая Отто сумку с хлебом.

 - Давно уже. Только тебя и ждал.

 Кай исчез в комнате и минуту спустя, переодевшись в самое теплое, что смог у себя найти, снова выскочил в коридор, полный сил и энергии. Подгоняемый дедушкой, мальчик юркнул через дверь на улицу, и Отто, уже с ключом наготове, запер дверь.

 - Нелегкая предстоит ночь, - заметил Кай, поглядывая на хмурое небо. Ветер трепал его волосы, и они лезли в глаза.

 - Да, - согласился старик. – Но мы-то с тобой и не такое видывали, верно?

 Мальчик кивнул, забрал из рук Отто тяжелый дорожный рюкзак, взвалив его себе на спину, и бодро зашагал по выложенной камнем дороге, вьющейся между деревенскими домиками и покрытыми яркой зеленью холмами, на которых стояло все поселение. Отто не отставал. Настроение у него было хоть куда, и он даже не заметил, что из-за угла их домика выглядывает чье-то лицо…

 Если бы Отто хорошо присмотрелся к этому самому лицу, он бы узнал в молодом человеке…

 Впрочем, Отто сего лица не увидел.

 Уже смеркалось, когда он и его внук оказались под сенью леса. Со всех сторон путников обступили высокие сосны с прямыми, словно столбы, стволами и более раскидистые норвежские березы, кое-где виднеющиеся меж стройными хвойными исполинами. Протоптанная жителями деревни дорога, усыпанная песком и мелким гравием, постепенно сужалась и зарастала травой. Откуда-то сверху доносился густой и низкий, будто бас, шум танцующих веток: это ветер прозрачным одеялом проносился над макушками деревьев.