Если б все, кто помощи душевнойУ меня просил на этом свете,Все юродивые и немые,Брошенные жены и калеки,Каторжники и самоубийцыМне прислали по одной копейке,Стала б я «богаче всех в Египте» [73] , —Как говаривал Кузмин покойный...Но они не слали мне копейки,А со мной своей делились силой.И я стала всех сильней на свете,Так что даже это мне не трудно.1961. Вербное воскресенье Ленинград
73
Неточная
цитата из стихотворения Михаила Кузмина «Если б я был древним полководцем...» (в «Александрийских песнях»). У М. Кузмина: «...и стал бы / богаче всех живущих в Египте». – Ред.
«Так не зря мы вместе бедовали...»
Так не зря мы вместе бедовали,Даже без надежды раз вздохнуть.Присягнули – проголосовалиИ спокойно продолжали путь.Не за то, что чистой я осталась,Словно перед Господом свеча,Вместе с вами я в ногах валяласьУ кровавой куклы палача.Нет! и не под чуждым небосводом,И не под защитой чуждых крыл —Я была тогда с моим народом,Там, где мой народ, к несчастью, был.1961
Подражание Кафке
Другие уводят любимых, —Я с завистью вслед не гляжу.Одна на скамье подсудимыхЯ скоро полвека сижу.Вокруг пререканья и давкаИ приторный запах чернил.Такое придумывал КафкаИ Чарли изобразил.И там в совещаниях важных,Как в цепких объятиях сна,Все три поколенья присяжныхРешили: виновна она.Меняются лица конвоя,В инфаркте шестой прокурор...А где-то чернеет от знояОгромный небесный простор,И полное прелести летоГуляет на том берегу…Я это блаженное «где-то»Представить себе не могу.Я глохну от зычных проклятий,Я ватник сносила дотла.Неужто я всех виноватейНа этой планете была?1960 Комарово
«Все ушли, и никто не вернулся...»
Все ушли, и никто не вернулся,Только, верный обету любви,Мой последний, лишь ты оглянулся,Чтоб увидеть все небо в крови.Дом был проклят, и проклято дело,Тщетно песня звенела нежней,И глаза я поднять не посмелаПеред страшной судьбою моей.Осквернили пречистое слово,Растоптали священный глагол,Чтоб с сиделками тридцать седьмогоМыла я окровавленный пол.Разлучили с единственным сыном,В казематах пытали друзей,Окружили невидимым тыномКрепко слаженной слежки своей.Наградили меня немотою,На весь мир окаянно кляня,Обкормили меня клеветою,Опоили отравой меняИ, до самого края доведши,Почему-то оставили там.Любо мне, городской сумасшедшей,По предсмертным бродить площадям.<1930-е>, 1960
«Что нам разлука? – Лихая забава...»
N.
Что нам разлука? – Лихая забава,Беды скучают без нас.Спьяну ли ввалится в горницу слава,Бьет ли тринадцатый час?Или забыты, забиты, за... кто тамТак научился стучать?Вот и идти мне обратно к воротамНовое горе встречать.7 июля 1959 Комарово
«Запад клеветал и сам же верил...»
Запад клеветал и сам же верил,И роскошно предавал Восток.Юг мне воздух очень скупо мерил,Усмехаясь из-за бойких строк.Но стоял, как на коленях, клевер,Влажный ветер пел в жемчужный рог,Так мой старый друг, мой верный Север,Утешал
меня, как только мог.В душной изнывала я истоме,Задыхалась в смраде и крови,Не могла я больше в этом доме...Вот когда железная СуомиМолвила: «Ты все узнаешь, кромеРадости. А ничего, живи!»1964 Комарово
«Все, кого и не звали, – в Италии...»
Все, кого и не звали, – в Италии,Шлют домашним сердечный привет,Я осталась в моем зазеркалии,Где ни света, ни воздуха нет,Где за красными занавескамиВсе навек повернулось вверх дном...Так не буду с леонардескамиПереглядываться тайком.И дышать тишиною запретноюНикогда мной не виданных мест,И мешаться с толпою несметноюКрутолобых Христовых Невест.16 апреля 1963
Надпись на книге
Что отдал – то твое.
Шота Руставели
Из-под каких развалин говорю,Из-под какого я кричу обвала,Я в негашеной извести горюПод сводами зловонного подвала.Пусть назовут безмолвною зимойИ вечные навек захлопнут двери,Но все-таки услышат голос мойИ все-таки ему опять поверят.<1930-е>, 1960 Ленинград
Анафема
Это и не старо, и не ново,Ничего нет сказочного тут.Как Отрепьева и Пугачева,Так меня тринадцать лет клянут.Неуклонно, тупо и жестокоИ неодолимо, как гранит,От Либавы до ВладивостокаГрозная анафема гремит.1959
«Шутки – шутками, а сорок...»
Шутки – шутками, а сорокГладких лет в тюрьме,Пиршества из черствых корок,Чумный страх во тьме,Одиночество такое,Что – сейчас в музей,И предательство двойноеБлизких и друзей.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .22 июля 1960 (после операции 7 июля) Красная Конница
«Вам жить, а мне не очень...»
Вам жить, а мне не очень,Тот близок поворот.О, как он строг и точен,Незримого расчет.Зверей стреляют разно,Есть каждому чередВесьма разнообразный,Но волка – круглый год.Волк любит жить на воле,Но с волком скор расчет:На льду, в лесу и в полеБьют волка круглый год.Не плачь, о друг единый,Коль летом иль зимойОпять с тропы волчинойУслышишь голос мой.1959
Защитники Сталина
Это те, что кричали: «Варраву!Отпусти нам для праздника...», – те,Что велели Сократу отравуПить в тюремной глухой тесноте.Им бы этот же вылить напитокВ их невинно клевещущий рот,Этим милым любителям пыток,Знатокам в производстве сирот.25 октября 1962
«Разговор зашел о разоблачении Сталина. Юля (Ю. М. Живова, сотрудница одной из редакций издательства «Художественная литература». – Ред.) сказала: «А ведь находятся люди, которые еще и сейчас защищают его. Говорят: «мы не знаем»… Говорят: «Откуда нам-то знать? Может это сейчас все врут на него… Мы-то ведь не знаем». Анна Андреевна страстно: “Зато я знаю… Таких надо убивать”».
Лидия Чуковская. «Записки об Анне Ахматовой». Запись 27 сентября1962 г.