Я не центр Вселенной

коварные пираты. Время оккупировало мир моей дочери.

И вот она начинает понимать, что жизнь — это сумма мгновений, совокупность элементов, поддающихся

измерению и счету. Как сдача в кармане или кнопки в банке. В вашем кармане еще может быть полно

десятилетий, а в моем осталось лишь несколько лет. Но все равно каждый располагает какой-то суммой

временных отрезков.

Каждый, но не Бог. Если уж составлять список высказываний Христа, способных потрясти наше привычное

человеческое восприятие мира, давайте одним из первых поставим там и это: «Прежде нежели был Авраам, Я

есмь» (Иоан. 8:58). Если бы толпа и не убила Иисуса сразу же после этого заявления, то уж спустя какое-то

время точно бы расправилась. Он провозгласил Себя Богом. Вечным Существом. Тем, Кто «Высокий и

Превознесенный, вечно Живущий» (Ис. 57:15).

Писание словно старается передать нам эти слова в стереозвучании. Бог существует «от века» (Пс. 92:2).

Он есть «Царь вечный» (Иер. 10:10). «Нетленный» (Рим. 1:23). «Единый имеющий бессмертие» (1 Тим. 6:16). Небо и

земля исчезнут, «но Ты — тот же, и лета Твои не кончатся» (Пс. 101:27). Легче сосчитать, сколько тонн соли

содержится в Мировом океане, чем как-либо измерить Божьи годы. Потому что «число лет Его неисследимо»

(Иов. 36:26).

Проследи, как дерево вырастает из семени. Проследи, как платье попадает на прилавок с фабрики.

Проследи, как младенец зарождается в утробе матери. Проследи, как Бог... как...

Нет, не получится. Бога даже Сам Бог не творил. «От начала дней, Я Тот же» (Ис. 43:13). Вот поэтому Иисус

и делал заявления вроде: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Иоан. 8:58). Он даже не сказал: «Я

существовалеще до того, как Авраам родился». Бог никогда не говорит о Себе: «Я был». Потому что Он всегда

есть. Он есть — и прямо сейчас, и в дни Авраама и в конце этого мира. Он вечный. Он не живет в мгновения

времени, следующие друг за другом. Мир Его бытия — одно-единственное мгновение. Или, лучше сказать, Его

мир — вообще «безмоментный», вневременной.

Для Него человеческая история представляется не вереницей веков, а одной-единственной фотографией.

Твою жизнь, всю целиком, Он видит сразу, лишь мельком взглянув на нее. Твое рождение и твоя смерть

существуют для Него в одной фоторамке. Он знает и твое начало, и твой конец, потому что Сам не имеет ни

того ни другого.

Понимаешь хоть немного? Нам, существам, закованным во времени, вечность кажется чем-то

непостижимым.

Это все равно, как если бы тебе в руки попала книжка на кан-дзи (ну конечно, если ты сам не японец). Вот

ты разглядываешь эти странные начертания, изучаешь зигзаги иероглифов. Но в итоге все-таки качаешь

головой. Для понимания такого странного языка в твоей голове не находится места. А если бы кто-то научил

тебя читать и писать по-японски? Предположим, какой-то носитель языка уделил бы свое время, а ты бы

обнаружил в себе волю и желание... И вот, день за днем, ничего не значившие символы превращаются в

повествование, полное смысла.

С Божьей помощью нечто подобное происходит с нами и в том, что касается понимания вечности. Бог

учит нас своему языку. «И вложил вечность в сердце их» (Еккл. 3:11, New American Standard Bible),Все начинается

с предчувствия, что мы были созданы для каких-то вечных целей, и с надежды, что это предчувствие верно.

Помните историю об орле, воспитанном курами? Из своего курятника однажды он увидел орла, парящего

в облаках, и в сердце его что-то зашевелилось. «И я могу так!» — зашептал он. Другие курицы смеялись, но

он-то лучше знал. Он был рожден другим. Он был рожден с верой в иное.

Вот так и с тобой. Твой мир простирается далеко за пределы твоего курятника. Вечность добивается

твоего внимания. Твое земное бытие по сравнению с Небесами все равно что песчинка рядом с Эверестом. А

если этих песчинок всего-то две, мы и представить не можем, как выложить из них гору. Небеса же — это как

собрать весь песок на всех пляжах мира и еще добавить... Земная же жизнь будет тогда чем-то вроде сотой

доли одной песчинки... Хочешь подсказку, как определить продолжительность всего твоего земного

существования? Повторяй за моей Дженной: «Минуточка!»

Не это ли определение выбрал и Павел? «Наше легкое страдание всего лишь на мгновение,но оно

производит в нас избыточное, преобладающее, вечное чувство избыточной славы» (2 Кор. 4:17, New King James Version,курсив автора).

А что если бы мы увидели апостола в тот самый момент, когда он пишет эти строки? К тому времени он

уже был «безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти». «От Иудеев, — пишет он, — пять раз

дано мне было по сорока ударов безодного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза

я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской»(2 Кор. 11:23-25). И до сих пор он пускается

в опасные для жизни походы по рекам, бродит по пустыням, подвергается холоду, нападениям, голоду и жажде.

Это и есть, по словам самого Павла, то самое легкое страдание,посещающее нас всего лишь на мгновение.

Что если бы у нас было такое отношение к жизни? Что если б мы смогли увидеть свои трудности как

крохотную песчинку, едва ли даже сравнимую с песчаными дюнами вечности?

Что если бы женщина, обратившаяся ко мне несколько дней назад, смогла бы так поступить? Она

говорила мне о семнадцати годах неудачной семейной жизни. Об ошибках мужа, о своих ошибках. О его

пьянстве, о своей нетерпимости. А сейчас она хочет все бросить. Ее жизнь выглядит как город после бомбежки.