Я (не) ведьма

Глава 23.

Чары разрушены

Варла стояла и смотрела, как я тону, а меня затянуло по грудь, потом по плечи… Я пыталась схватиться за какие-то тощие корешки, торчавшие на кочке, но они были в грязи и выскальзывали из ладони, как живые. Трясина заглатывала меня, как чудовище, и пасть у него была холодная и смертоносная, как зубы Мелисенты. Только справиться с ведьмой оказалось куда проще.

Я забилась в последней попытке выжить, потому что кровь сочилась между пальцев, и рана горела, будто туда сунули горящую головню. Это было мучительно — медленно умирать на глазах у невозмутимой старухи, которая только и ждала, когда я сдамся. Рванувшись, я схватила за нитки корешков, но это усилие стоило мне лишних секунд на поверхности — пальцы опять соскользнули, и я провалилась по самую макушку.

Но кто-то схватил меня за запястье и потянул вверх. Я вынырнула, кашляя и отплевываясь. Глаза были залеплены грязью, и невозможно было разглядеть спасителя. Я цеплялась за его руку, но слабела, слабела… И как из-под земли услышала незнакомый голос — кто-то истошно орал:

— Рэндел! Ты идиот! Веревку! Быстро веревку!

Болото выпускало меня медленно, с причмокиванием, один мой сапог так и остался в жадном нутре трясины, но зато я оказалась сначала животом на кочке, а потом меня подхватили под руки и выволокли на твердую землю.

Кто-то щедро залепил мне в лицо снегом. Я вскрикнула, но это помогло промыть глаза. Проморгавшись, я увидела Рэндела. Он склонился надо мной и пытался укутать в свой плащ.

— Ты опять своевольничаешь, женщина! — напустился он на меня. — Пошла воевать с ведьмой? О чем ты думала?!

В его объятиях было так спокойно, что я примирилась и с болью раны, и с холодом. Уж лучше умирать так, чем в болоте.

— Думала о тебе, Эдейл, — сказала я, чувствуя себя почти счастливой. — Ты бы полез геройствовать, и я могла тебя потерять…

— Она ранена! — воскликнул незнакомый голос. — Да она вся в крови! У тебя кинжал?! Ты что натворила! Мать, ты что сделала?!

— Надо ее перевязать, — вмешался третий голос, и я узнала Эрика.

Я только хмыкнула. Собрался меня перевязывать? После удара в шею? Чудо, что я до сих пор жива.

Мужчины горланили над моей головой, перекрикивая друг друга. Кто-то предлагал сейчас же мчаться к фее Флёр-де-Фарин, кто-то требвал чистой воды и винной настойки, чтобы обработать рану, а я смтрела на Рэндела и мечтала, чтобы все они замолчали, и дали мне умереть без суеты и воплей. Наверное, мужчины поняли мою просьбу, потому что разом замолчали, и теперь раздавались только тихие всхлипы — плакала женщина. Я?! Нет, я не плакала, слез не было. Плакала Варла. Раскаялась или решила изобразить раскаяние? Лицемерка и гадина… Но думать о плохом перед смертью не хотелось, и я поудобнее устроилась в объятиях Рэндела, только он почему-то меня отпустил, уложив прямо на промерзлую землю. Это было совсем не хорошо, потому что холод тут же пробрал меня до самых костей.

Но в следующее мгновение стало тепло, и даже жарко, потому что моей щеки коснулась нежная женская рука — горячая, обжигающе горячая. Но сейчас я наслаждалась этим жаром.

— Я же обещала твоей матери, что буду тебя защищать.

— Фея! — выдохнула я. — Между прочим, я прикончила Манилу.

— Я знаю, — Флёр-де-Фарин коснулась указательным пальцем моего лба, прочертила по носу, по губам, до подбородка.

— Ты говорила, что тогда избавишь меня от упыриного яда! — выпалила я.

— Подожди, леди Торопыга, — остановила она меня, тихо засмеявшись. — Тебя чуть насквозь не проткнули, не о том ты переживаешь.

— Ты спасешь ее? — услышала я Рэндела.

— Смогу излечить рану, — ответила Флёр-де Фарин, — но остальное…

— Ты обещала! — почти взвизгнула я, пытаясь сесть. — Я не желаю быть упырем!

— И не будешь, — ответила фея. Оказывается она стояла на коленях, склонившись надо мной. Она приподняла капюшон, и я зажмурилась — таким нестерпимым светом лучились ее глаза. — Надо лишь, чтобы мужчина, который искренне тебя любит, пожертвовал тебе свою кровь.

— Что?! — возмутилась я, снова пытаясь сесть. — Это твоя помощь?! Кто согласится…

— Возьми мою кровь всю до капли, — сказал Рэндел. — Только спаси ее.

— Ну нет! — сердито возразил незнакомый мужчина. — Ты уже достаточно рисковал. Надо и мне что-то сделать. Кровь должна быть моя.

Я приподнялась на локте, с беспокойством оглядываясь. Рэндел, Эрик и… еще один мужчина. Незнакомый, но… очень знакомый.

Косматый, с отросшей бородой, но голубые глаза смотрят осмысленно, и когда он открывает рот, то раздается не рычание, а человеческая речь.

— Милорд Сомарец, — поняла я и улеглась обратно на землю. — Не надо крови. Я отказываюсь, — чтобы подтвердить твердость своих намерений, я закрыла глаза и сложила руки на груди крестом, как покойница.

— Ты что выдумала?! — Рэндел схватил меня за плечи и встряхнул, а потом прижал к себе — грязную, перепачканную вонючей болотной жижей. — Я не могу потерять тебя, — зашептал он мне на ухо. — Кирия, не могу…

«Ты меня уже потерял, — подумала я. — Если твой брат обрел настоящий облик».

— Возьми мою кровь, — сказал Рэндел громко, обращаясь к фее.

— Нет, мою, — заспорил Чедфлер.

— Ведете себя, как мальчишки, — покачала я головой.

Но Флёр-де-Фарин молчала и как будто чего-то ждала.

Раздалось смущенное покашливание, и мы трое — я, Рэндел и Чед посмотрели на Эрика.

— Полагаю, речь идет о моей крови, — сказал он, криво улыбаясь. — Я готов. Забирайте все, миледи Кирия — мою кровь, мою жизнь, мне уже ничего не нужно.

— При чем тут твоя кровь? — нахмурился Рэндел.

— А вы не поняли? — спросила фея с улыбкой и подобрала серебряный нож, который валялся на тропе. Именно этим ножом Варла так ловко ткнула меня в шею. — Эрик — потомок сэра Балдреда от последнего, посмертного сына. Мелисента уже тогда готовила союзников для себя. Она укусила сэра Балдреда, и через его зараженную кровь яд попал в кровь младенца. Когда мальчик подрос и возмужал, Мелисента и его принесла в жертву — укусила, чтобы он оставил после себя еще одного зараженного наследника. У сэра Эрика в жилах кровь и человека, и упыря, как и у его отца. Мелисента напитывала их ядом, не превращая в упырей. Она хотела быть единственной, но повелевать себе подобными. Только для Кирии она готовила другую участь.

Я вздрогнула, вновь представив, эту черную ненависть, растянувшуюся на века.

— Ваша жертва принимается, сэр, — сказала фея торжественно. — Подойдите и протяните руку. Ваша кровь послужит противоядием, и ее понадобится немного…

Фея отодвинула край плаща, открывая рану на моей шее, взяла за руку Эрика и сделала надрез повыше локтя. Я чувствовала, как кровь юноши капает на меня — холодные, почти ледяные капли, а фея что-то шептала и гладила меня по голове.

— Достаточно, — сказала фея и протянула Эрику платок. — Благодарю, перевяжите рану. Вы сделали доброе дело. Видишь, дорогая Кирия, все произошло именно так, как я тебе предсказывала — доверься, и тебя спасут трое и одна.