Я посажу тебя в клетку

– Чёрт!

– Что, Руслан?

– Почему у меня с тобой всё идет через жопу?

– В каком смысле?

– В обратном, - фыркнул я, приступая к ужину.

Я уже доверил ей семью, впустил в дом и даже завел собаку. Но при этом еще ни разу не трахнул! Надо срочно исправлять. Не хватало еще влюбиться в Обухову.

Весь ужин прошел как на иголках. Я коршуном следил за козой, чтобы не убегала далеко. Да что там, я вообще держал её при себе, лапая прилично и неприлично, явно намекая, чем мы займемся сразу же, как сегодняшний вечер завершится.

Юлька сообразительная, сразу поняла мои намеки, прижимаясь ко мне, поощряя поползновения и многозначительно улыбаясь. Но в конце приема её отец чуть все не испортил, пытаясь выцепить доченьку на выходные домой.

– Какие выходные? – процедил сквозь зубы. – Я её на работу, думаешь, взял? Может еще отпускные предусмотреть?

– А почему Глеб не при ней?

– Потому что при ней я. Вдвоем с Глебом мы не уместимся.

– У нас был уговор, - настаивал Обухов. – А сегодня все шушукаются о синяках на Юльке.

– Засосах, пап! – раздраженно влезла коза. – Кто там не разглядел? Или уже отличить засос от синяка не в состоянии?

– Так он тебя не… Бьёт?

Я сжал челюсть, Юлька вцепилась в мой локоть, но отцу ответила сама:

– Нет, конечно. Всё нормально, пап.

Обухов отступился, а я безотлагательно потащил козу на жертвенный алтарь. Перекинул Юльку поперек кровати, подхватил ногу за щиколотку и стянул первую убийственную туфлю.

– Господи, как вы на них только ходите и шеи себе не сворачиваете?

Юлька хихикнула, поднимая вторую ногу и доверчиво позволяя мне снять другую туфлю. Но руки не остановились, поползли по лодыжкам вверх, очерчивая икры, щекоча нежную кожу под коленом, обводя стройные бедра.

Нахрен, ноги не мой фетиш, но пока я добирался до сладкого, наблюдал, как меняется лицо Юльки, от игривого до нетерпеливого, томного. Меня заводили её непроизвольные стоны, нервно закусанные губы, закатывающиеся под веки глаза.

Коза вообще была ходячим сексом, хотя, моими усилиями, уже лежащим. И я собирался воспользоваться каждой минутой этой ночи.

– Да не тяни ты уже! – простонала Обухова, и я вспомнил о заранее заготовленном для этой поездки атрибуте.

Пока коза выбирала себе гардероб на выходные, я купил кляп. Как чувствовал, что пригодится.

– Что это?... Ой, нет! Не надо! Я буду молчать!

– Конечно, будешь. Он для этого и придуман.

Даже не сомневался, что не поддамся её уговорам, другое дело, хотелось еще немного романтики. Зря я начал с ног, если с самого начала мог заткнуть ей рот поцелуем.

Кляп на время оказался забыт, а Юлька от моих поцелуев старательно выползала из платья. Я охнул, когда почувствовал, как её пальчики пробрались в мою ширинку и сжались вокруг стояка.

Поддал бедрами вперед, цепенея от электрических разрядов, бьющих по каждой вене. Дыхания не хватало, а взять реванш хотелось в рекордно короткие сроки. Поставить олимпийский рекорд, я бы даже сказал.

Как слепой щенок, обхватил губами соски, втянул в рот и утробно зарычал от Юлькиного отклика. Её тело завибрировало под моими губами, бедра обхватили талию, теснее прижимаясь к пульсирующему члену.

– Ну же… Ермаков.

– Твою мать…

Я оторвался от сладкой груди, вновь дотянувшись до отброшенного в порыве страсти кляпа, под возмущения козы заткнул ей рот и в две секунды разделся и стянул с нее платье.

– Ты мне крышу сносишь, - просипел я и повалился на нее, быстро, без предварительной ласки, насаживая девчонку на каменный стояк.

Я вбивался в нее под ритмичные мычания, рыча в ответ на впивающиеся в тело длинные ногти козы. Разрядка настигла быстро, почти перекрыв возможность дышать. Я хрипел и стискивал Юльку в объятиях, точно зная, что не вытащу кляп, пока не трахну ее еще раз.

В темноте я не пытался разглядеть ее эмоции, хотя коза даже недовольным пыхтением умудрялась донести до меня свою обиду. Но я уже дорвался до ее тела. И мне понравилось. Потому плевал на ее эмоции, а просто брал то, что должен был получить еще на ее дне рождения. Досадно, что тогда не было кляпа под рукой…

Перевернул Юльку задом к себе и застонал от вида упругой попки. Восставший член идеально лег между ягодиц и скользнул вверх, натягивая уздечку и прошибая меня молнией в позвоночник.

Внутри снова всё завибрировало от нетерпения. Я развел Юльке ноги, дотрагиваясь до влажных складочек, и нажал на чувствительный бугорок, заставляя девчонку вздрогнуть и застонать. Её спина выгнулась, раскрывая передо мной все прелести. Собственные руки задрожали от нетерпения потрогать её везде.

Я гладил, целовал, сжимал женские выпуклости, тихо сходя с ума от желания. Особенно приятно было его оттягивать, зная, что получу своё.

Юлька дернулась, отвлекая меня от десерта.

– Я не разрешал убирать кляп.

– Хочу кричать, когда будешь брать меня. Ну, пожалуйста?

Как тут устоишь от подобной просьбы? Я точно не смог.

Перехватил её за бедра, нацелил конец между складок и вошел до упора.

Коза не соврала, кричала до охрипшего горла. На пике даже голос сорвала, пока я не уткнул ее носом в подушку, заканчивая вбиваться в жадную, обхватившую меня со всех сторон плоть. Она даже в таком положении выжимала из меня все соки.

Я кончал, испытывая какое-то саднящее ощущение. С одной стороны, мне было зашибись как хорошо с козой. С другой… Скольким козлам было так же хорошо между ее ног? И это понижало градус удовольствия.

Откинув использованный презерватив, я лег на подушку, раскинув руки, лениво наблюдая за довольной козой, резво поскакавшей в душ. Еще через несколько минут она пришла, скинула с себя банный халат и свернулась клубочком у меня под боком.

А я не мог заснуть, накручивая её влажные волосы в колечки и рисуя пальцами на обнаженной коже. Уснул только под её мерное посапывание, крепко прижимая козу к себе.

Обычно я сплю чутко, был уверен, что рядом с Юлькой выспаться не смогу, просыпаясь от каждого её шевеления. Но нет, проснулся я только под утро от мягкого и дико возбуждающего прикосновения влажных губ к головке члена.

Или от собственного протяжного стона?

Руки сами опустились вниз, зарываясь в шелковистые волосы девушки, а сознание растворялось от тех ощущений, которые вытворял её порхающий язычок.

– Да-а-а…

Прохрипел я, чуть углубляя утренний минет и ныряя чувствительной головкой за щеку. Движения стали более резкими и глубокими. Пульс стучал в висках и на конце, пока не прорвал плотину и не выстрелил в глубины рта.