Я Распутин

– Григорий Ефимович! – сквозь толпу быстро прошла Ольга Борисовна в фиолетовом платье с глубоким декольте и диадемой на голове – Спасибо, что зашел! Давай я тебя представлю гостям – женщина подозвала жестом официанта с подносом. На нем стояли бокалы с пенящимся шампанским.

– Не до празднований мне, матушка – громко, на весь зал сказал я – Тем боль в пост то. Грех это.

– Зачем же тогда явился? – поджала губы жена Столыпина.

Толпа еще больше увеличилась, струнный квартет перестал играть музыку.

– Ограбили меня, как есть, ограбили. Гвардейцы из Царского.

Публика охнула, еще сильнее зашепталась.

– Идем ка со мной! – Ольга Борисовна решительно подхватила меня под руку, вывела из зала – Какой афронт! Скандал! И у меня, на первом званном вечере после взрывов… Григорий, убил, просто убил…

– Меня також чуть не забили насмерть – мрачно ответил я – Куда мы идем?

– К мужу. Он у себя в кабинете, еще не выходил к гостям.

Дошли мы быстро, секретарь в приемной предупредительно открыл дверь, даже не спрашивая.

– Оленька? Что случилось? – Столыпин был тоже во фраке, привстал из-за стола – Григорий?!? И ты тут??

– Вот, полюбуйся, Петр Аркадьевич – Ольга Борисовна всплеснула руками – Явился, кричал на весь зал, что его ограбили. Шокировал всех гостей.

Позади нас адъютант грел уши, даже не подумав закрыть дверь. Скандал! На весь Питер.

– Как это понимать?! – премьер вперил в меня грозный взгляд.

– А вот так и понимать! Ты Петр Аркадьевич, глава всех полицмейстеров в стране? Ты! – я невежливо ткнул пальцем в Столыпина – Так почему честному человеку отказывают в защите? Где закон??

– Да, что случилось то? – Ольга Борисовна подошла к мужу, успокаивающе положила руку ему на плечо.

– Избили, ограбили – я бросил на стол премьера погон, который так и не отдал околоточному – Полицмейстер обмолвился, дескать это гвардейцы из гусаров. А до них им хода нет. Герарди, гад ползучий, також только посмеялся.

– Ограбили? Избили?

– Дворник тамошний видаком у меня – приврал я – Кошелек о ста двадцати рублей увели, тумаков надавали!

– Так это разбой! Глава десятая Уголовного уложения третьего года – хищно улыбнулся Столыпин – Ой, кто-то у нас тут доигрался. Душа моя – премьер повернулся к жене – Иди к гостям, я скоро будут. Надо телефонировать кое-кому.

Я думал, что Столыпин будет звонить царю, но разумеется никакой телефонной связи с Царскославянской дачей не было. Премьер покрутил трубку телефона, поднял трубку:

– Максимилиан Иванович? Хорошо, что застал дома. Ко мне собирался? На прием? А вот не получится развлечься.

– Кто это? – тихо спросил я у Ольги Борисовны, которая и не думала уходить.

– Трусевич, – ответила женщина, – директор департамента полиции.

Вот как все пошло то… Вся полиция подчиняется министру внутренних дел. То есть Столыпину. А дворцовая пусть постоит в сторонке. На каждый болт найдется своя гайка.

– …поднимай полуэскадрон – инструктировал Саввича премьер – Да, в ружье. Пошли с ними толкового обер-офицера в Царское. В казармы лейб-гвардейского гусарского полка. Что случилось? Распутина избили и ограбили какие-то варнаки из гусар. Да, того самого. Откуда я знаю, что гусары? У меня на столе их погон лежит оторванный. Да и свидетели есть. Пусть офицер заглянет к местному околоточному. Опознать?

Столыпин посмотрел на меня, спросил – Опознать нападавших сможешь?

– Темно было, но попробую.

– Распутина я к тебе отправлю, ты там выстрой шефский эскадрон, осмотри форму, да на предмет синяков и ран. Кто отсутствует – сразу в розыск. Думаю, много нам сразу откроется.

Глава 11

Ольга Борисовна, наконец, ушла. А я завел с задумчивым Столыпиным осторожный разговор о газете Слово. Дескать, вполне себе нормальное издание, никакой крамолы в ней нет.

– Тебе какое дело до них? – премьер мысленно был где-то далеко, видимо тоже сводил счеты с НикНиком – ни одному мне успел нагадить Великий Князь.

– Хочу купить газетку то – больно глядеть, как мучаются репортеры то… Оголодали.

– Эти оголодавшие лезли туда, куда не следует!

И я, кстати, тоже.

– Куда же?

– Раскапывали подряды – кто кому чего…

А ну да… Как там говорил Салтыков-Щедрин? Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют. А подряды – это то место, где воруют больше всего.

– Я ужо им покажу! Буду держать в ежовых рукавицах.

– Ну раз так… Скажу, чтобы сняли запрет – Столыпин достал из жилета часы-луковицу, посмотрел время – Спускайся к парадному подъезду, сейчас сани дворцовые подадут, домчат до Царского вмиг.

О как премьеру припекло.

Уже в дверях Столыпин меня тормознул:

– Так, стой! А откуда у тебя деньги на газету? Да и дом ты купил большой в Питере. Мне докладывали.

Быстро так настучали.

– Так жертвуют то людишки то! – я снял очки, посмотрел Столыпину глаза в глаза – Куды деньжата то девать?

Премьер лишь махнул рукой.

Но тут уже я остановился:

– Сам то не хочешь дать на богоугодное дело? Вернется стократ.

– Это какое же?

– Да беспризорных много по городам и селам. Людишки мрут, а их детки христарадничать идут. Или вообще на улицы с кистенем. По Лиговки не пройти – подскакивают сзади какие-то шкеты, бьют по голове. Потом обирают сумлевшего. А по малолетству в тюрьму их низзя.

– Знаю об этой беде – делать то что?

– Дак трудовые общины. Набрать отставников военных, да пущай работают, по мастерству какому, за животинкой ходят, доглядывают. Сделать такие общины в каждой губернии, а в Московской, да Питерской две али три.

– И что же… – Столыпин с любопытством на меня посмотрел – Ты готов этим заняться?

– Готов. Токмо денег дай.

– Да… все денег просят – премьер вздохнул – Ладно, давай так. Сделай одну образцовую детскую колонию… эх, слово то какое неприличное. Пусть будет община. Средства на это мы найдем. Я приеду, посмотрю. Если все ладно, откроем финансирование из бюджета.

– Мудрено говоришь, но я понял. Сделаю и позову.

* * *

– Вот, извольте видеть, шестеро с покоцанными рожами, у второго справа один погон новей другого.