Я садовником родился
Шрифт:
– Ага. Он заходил с букетом к ней домой и прямо при муже и детях говорил: «Я вас люблю». Думай, Барышев, думай.
– Да ну тебя, в самом деле! Гибискус.
– Ты думаешь, я обиделся? А это, оказывается, комплимент. Только больше женщине подходит. Ты книжку лучше почитай. По цветоводству.
– Не буду.
– Боюсь, что придется. Ты тогда позвони, Серега. Я тебе принесу.
– Я лучше Анашкина припугну. Спасибо за совет.
«Розы, розы, белые розы», - замурлыкал Леонидов, положив трубку. Что ж тут плохого: мужчина с букетом цветов? А сам он, когда в последний раз дарил жене цветы? Не в честь
И, покупая вечером, букет белых роз, он подумал: «Интересно, это выражение моих чувств или следственный эксперимент?»
Результат следственного эксперимента оказался неожиданным. Жена Александра, увидев мужа с букетом цветов, охнула:
– Что-то случилось?
– Ничего, – растерялся Леонидов.
– Ты уезжаешь, да? В командировку? Надолго?
– Да никуда я не уезжаю!
– А почему ты мне цветы купил?
– Просто так.
Александра все равно никак не могла успокоиться. Уложив Ксюшу спать, пришла в большую комнату, присела к Леонидову на диван, и очень уверенно сказала:
– И все-таки, что-то случилось.
– Почему?
– Когда вечно занятый человек приносит жене вечером букет цветов, значит, он в чем-то согрешил и хочет откупиться.
– Ты уверена?
– Да.
– Умница, - Алексей чмокнул ее в нос. – Надо спросить жену Анашкина, не получала ли она в среду вечером букет белых роз.
– Какого Анашкина?
– Хозяина фирмы, где работала Виктория Воробьева. Барышев его в убийстве подозревает. А я подумал, не жене ли он грешным делом цветы купил?
– И ты об этом думал, когда мне розы выбирал?!
– Каюсь: думал.
– Я тебя сейчас убью, Леша!
– За что?!
– Догадайся с трех раз.
Александра попыталась кинуть в него подушку, Леонидов увернулся, и, увидев, как она потянулась за тапком, подумал: «Вот тебе и женская логика! Цветы без повода – это подозрительно, да и не всякий повод, оказывается, годится»
На следующий день Ксюша проснулась с температурой. Позвонив с работы жене и, узнав у нее, что врач был, и нашел у ребенка обыкновенную простуду, Алексей все-таки решил приехать домой пораньше. Хотя бы на два часа.
Весь вечер он, как мог, успокаивал капризничающую Ксюшу. Перечитав всего Корнея Чуковского и вдоволь нарычавшись Бармалеем, Алексей умаялся, и почти полностью охрип. Уже в одиннадцать часов, когда девочка, наконец, задремала, он кинулся на зазвонивший в комнате телефон, как на злейшего врага.
– Да?
– Леша, ты еще не спишь?
– Сплю, Барышев, сплю, - зло прошипел Алексей. – И не только я. У меня ребенок болеет.
– Прости. Я не хотел. Прости.
– Говори уж, что случилось.
– Да тебе сейчас не до меня.
– И, все-таки?
– Я болван. Ты гений, а я болван.
– Так. Когда?
– В восемь вечера. Сегодня. Те же характерные раны на шее и лице.
– Что ж ты сразу не позвонил?!
– Но это моя работа, а не твоя. Не хотел тебя дергать. Все уже кончено: ее
в морг увезли. На вскрытие.– А ты сейчас где?
– У старушки со второго этажа. В первом подъезде. Седьмая квартира. Это она опознала убитую.
– Так, - повторил Алексей.
– Я даже не прошу тебя зайти, - грустно сказал Серега. – Потому что не знаю, кто из нас двоих прав. Во-первых, ее Маргаритой звали, а во-вторых, Анашкина видели возле тела. Он убежал, как заяц, но скоро возьмут. Так что, ложись, Леша спать.
– Спасибо, - сердито ответил Леонидов и положил трубку.
– Кто это был? – заглянула в кухню сонная жена.
– Ложись спать, - нахмурился Алексей.
– Барышев, да?
– С чего ты взяла?
– Опять кого-то убили?
– Саша, тебе что, забот мало? Иди ты к себе в комнату. У ребенка опять температура может подняться.
– И ты думаешь, я сейчас усну?! Там маньяк по улице разгуливает, а я усну! Он же сегодня кого-то убил! И наверняка опять в нашем доме!
– Да от меня-то ты что хочешь?
– Я хочу знать, что его поймают.
– Конечно, поймают, - не очень уверенно сказал Леонидов. – Уже поймали.
– А почему ты так странно это говоришь?
– Все, Саша. Я ложусь.
– Лешечка, сходи к нему.
– К кому?
– К Барышеву. Он, наверняка где-то рядом. Сходи, узнай, что там случилось. Я, ведь, спать спокойно не смогу. Кто-то ходит по подъездам в нашем доме, убивает женщин…
– Он их вечером убивает. Сегодня, например, в восемь часов.
– Сегодня около восьми часов вечера я бегала в аптеку. Вдруг мне завтра тоже куда-нибудь надо будет выйти? Вдруг вечером?
– Хорошо. Вы с Барышевым думаете, что я самый умный. Я пойду. Но разумнее будет с твоей стороны не давить на меня, а просто не выходить вечером из дома.
Он взял с вешалки в прихожей теплую куртку и вышел на лестничную клетку. Холодно. После такого тяжелого дня у Леонидова не было никакого азарта. И даже никакой злости на этого цветовода - убийцу. Только усталость. Ну, чего они все от него хотят?
… В седьмой квартире Барышев отпаивал валерьянкой старушку с седыми буклями. Такой же кудрявый, белый и испуганный пудель громко тявкнул на Леонидова из-под кровати, когда тот толкнул дверь в комнату. Алексей оглядел эту единственную комнату, и ему показалось вдруг, что случай перенес его в одну из детских книжек: старушка с буклями, белый пудель, полосатый недовязанный носок, клубок шерсти с торчащими из него спицами. Идиллия, только пудель что-то уж больно разошелся.
– Да ты еще тут, животное! Сгинь! – топнул на него ногой Алексей.
Пудель нырнул под кровать и оттуда проскулил что-то жалобное. Старушка тоже громко всхлипнула.
– Да вы успокойтесь, Розалия Марковна, - попытался всунуть в ее сморщенную лапку рюмку с каплями валерьянки огромный Серега Барышев.
– Да как же успокоиться, молодой человек? Я почти семьдесят пять лет прожила на свете, но мне никогда не было так страшно! Даже в детстве, когда арестовали папу. Тогда я еще не понимала, что это такое – смерть. Ведь он так и не вернулся. А сейчас я и понимаю, и жду. Чистое белье себе приготовила. И деньги на похороны. Но мне хочется, чтобы все это произошло тихо и спокойно. Как тому и положено. Но то, что он делает – это страшно. И кто, скажите, заберет Артемошеньку?