Я садовником родился
Шрифт:
– А у вас СПИД. Анализ показал положительный результат. Вы отдыхайте, отдыхайте.
Вот она и божья кара. Почему даже удивления нет? Нет желания метаться по больницам, проверять и перепроверять? Может быть, это ошибка? Врачи часто ошибаются. Только не в этом случае. Сейчас все так, как и должно быть.
Неизвестный поклонник принес цветы. Неужели еще не знает? Такую радостную весть все женщины города должны были на плакатах крупными буквами написать и вывесить в окнах своих домов: «Вы к ней ходите, мужчины, а у нее СПИД нашли!». Но букет стоит на тумбочке. Розы. Вот она, и первая ненависть к цветам. Потому
Без сомнения, он знает. Должен знать. Жизнь иногда подбрасывает такие странные встречи. Случайные, где можно ограничиться одним еле заметным кивком. Но только не делать вид, что вообще не знакомы. Что для него не сделано, и что сделано им? Кроме безразличного отстранения и туманных обещаний, которые никто и не просил выполнять. И появляется эта жгучая, внезапная обида: у тебя все кончено, а него только-только начинается. Тебя проклинают, а ему улыбаются. Но ведь он остался точно таким же. Благополучным внешне, но так и не заполнившим душу ни одним из нормальных человеческих чувств. Из тех, что не влияют на карьеру и финансовое благополучие…
… И тогда она вышла из своего павильона, задыхаясь и чихая от запаха цветущих растений, и увидела, как он садится в машину. Выпавший из «Тойоты» яркий листок с рекламой даже не стал подбирать, кивнул небрежно своей спутнице:
– Не надо, это из салона, где я купил машину. Предлагают какие-то услуги. Оставь.
«Тойота» уехала, а она нагнулась, и подобрала листок. Чтобы было все так, как и должно быть. Чтобы к нему в палату однажды вошла медсестра, и пусть не так, как ей, а участливо и, сожалея, но все равно с тайной брезгливостью в голосе сказала те же самые слова:
– А у вас СПИД. Анализ показал положительный результат. Вы отдыхайте, отдыхайте…»
Перечитала, подумала: а, ничего получилось? Я молодец! Не только красавица, но и умница! Я же говорила, что эта история произведет фурор! Меня ждет слава. А все эти цветочки мой чуть ли не ставший мужем пусть нанимает продавать кого угодно. Хоть Лилий, хоть Маргариток. Тех, которым еще не приелся весь этот букет.
«Не было у нее никакого СПИДа», - думал Алексей, заезжая, как обычно, вечером на стоянку. – «Так что ж, Воробьев, выходит, знал? Но откуда, если она сама этого не знала? Если предупреждала близких людей, друзей и заставляла предохраняться любовников? Странная какая история!»
Он уже подходил к будке охранника отметить пропуск, когда сообразил, что в мужчине, копающемся в багажнике новой «десятки» есть что-то знакомое. Леонидов задержался, а мужчина, наконец, распрямился, захлопнул багажник, засовывая в карман куртки несколько сложенных пополам листков бумаги.
– Петр Александрович! – окликнул его Леонидов. – Добрый вечер!
Тот вздрогнул, обернулся и близоруко прищурился:
– Добрый вечер.
Алексей подошел поближе:
– Нам с вами не по пути?
– Вы?! Э-э-э… Милиция?
– Нет, я просто живу в соседнем подъезде.
Ну что, пойдемте пропуск отмечать?– А какое отношение тогда вы имеете к этому, - Воробьев поморщился, видимо, не сообразив, как назвать Барышева. – К этому делу?
– Сам не знаю. Так что, на автобус, или пешком?
– Мне еще в супермаркет надо зайти, - шарахнулся, было, в сторону Воробьев.
– Да бросьте! – Алексей придержал его за рукав и тихо спросил: - Что, другого способа нет?
– Какого способа? – испугался Воробьев.
– Ведь у вас в кармане документы.
– Нет!
– Вы сегодня хотите их продать. Сегодня, ведь?
– У меня дети, - сказал Воробьев.
– У меня тоже. Так что, будем дальше воспитывать наших детей, или вы в тюрьму сядете?
– В какую тюрьму? Я только денег хотел!
– Значит, пешком пойдем? – уточнил Алексей. – Погода-то неплохая. И ветер утих. У вас родители живы?
– Родители? – удивился Воробьев. – У жены. Мама. Как родная мне.
– А не тяжело ей будет с двумя девочками управляться?
– С двумя де… Слушайте, да что вы в самом деле! Я только денег. Разве Вике мало досталось? Разве он не должен мне как-то компенсировать?
– Это называется вымогательство.
– Я только денег… - в третий раз растерянно повторил Воробьев.
– Скажите, вы знали Маргариту Семенову? С третьего этажа? Ту, что убили последней?
– Нет. Да. Знал.
– Почему же сказали «нет»?
– Понял, что раз Лиля была ее подругой и одновременно была подругой моей жены…
– Слушайте, неудобно как-то на ходу. Может, зайдем все-таки в супермаркет? По чашечке кофе выпьем. Вы кофе хотите?
Воробьев обречено кивнул головой.
Слева в огромном магазине, куда они зашли, тянулся длинный ряд касс, возле которых редкие покупатели выкладывали на столики продукты из корзин и тележек. Направо была стеклянная дверь в маленькое кафе. Его посетители покупали, в основном, разливное пиво и чебуреки, садились за столики, застеленные клеенками в белую и красную клетку, и обсуждали проблемы дня, который через два с небольшим часа должен был уже закончиться. Воробьев от пива отказался, они взяли по стаканчику кофе и несколько слоеных пирожков.
– Во сколько вас ждет Анашкин? – спросил Алексей.
– В десять.
– Скажите ему, что документы уничтожены, и все. А потом ликвидируйте то, что прячете в багажнике своей машины. И ему хорошо, и вам.
– А почему вы так обо мне заботитесь?
– Потому что вы мне сейчас расскажите, зачем ходили к Маргарите. Всю эту историю.
– Да это личное, понимаете вы? Личное. Очень.
– Не понимаю, потому что ее убили. Ее, Лилию и вашу жену. А вас, между прочим, в этом подозревают.
– Меня?!
– Вы с Викторией последнее время здорово конфликтовали. Ссорились, говорю. Деньги большие тратили. А на что? Одеты вы так себе, по ресторанам не ходите, в рулетку не играете. Значит, не долги. Шантажировать вас нечем. Остаются женщины. А Марго, между прочим, как выяснилось, этим и промышляла. Она была проституткой.
– И поэтому оказалась больна СПИДом? – прошептал Воробьев.
– А вы разве не знали, что не больна?
– Я? Не знал. То есть, не знал, что больна. Вернее, не знал, что не больна. Я вообще про это ничего не знал!