Я сделаю это для тебя

— Ты прав. Отнесёшь ей весточку?

— Сам отнесёшь. А то разлёгся тут, понимаете ли!

— Я побеждён, — вот он это и сказал.

— Ты всего-навсего ранен. Тяжело ранен, это верно. Но умелые целители спасут, а у тебя таких целых двое, я слышал.

— Я разбит. Моё королевство отвернулось от меня. Господь отвернулся от меня. Я где-то грешил, вероятно, а то и все мы грешили. Мой брат, мой отец, мой дед… Я не уберёг королевство от хаоса.

— Ты говори, да не заговаривайся. Видел я твоё королевство — ну, беспорядки, война, но где без этого? Люди живут, даже пашут-сеют где-то, торговать пытаются, свадьбы играют, детей рожают. Это, скажу я тебе, вовсе даже и не хаос, это ты не видел настоящего хаоса! Ты не видел, как кипят океаны, как проваливается земля, как облака навек скрывают солнце, как гибнет всё живое. Это — хаос. А у тебя — так, досадная неприятность.

— Это моя… досадная неприятность. Я повинен в том, что нет порядка в королевстве.

— Неужели ты пребываешь там один-одинёшенек?

— Моя семья в ответе за эту землю.

— А земля о том знает? — усмехнулся древний демон. — Ты что, заключал с той землёй магический обряд?

— Какой ещё обряд, — отмахнулся Анри.

— Кстати, если бы попробовал — вот тут бы и земля тебе помогла, тогда бы и отвечал. Кто дал тебе власть?

— Я последний из Роганов. Самый старший. После меня только мои сыновья и дочь моего племянника.

— Тебя призвали на царство? Или ты завоевал его себе?

— Нет, меня не призывали. Они сказали — им не нужно королевство, они устроили себе республику. А завоевать у меня не вышло, силы не те. И предатели не дремлют.

— Так значит, это не твоё царство, только и всего. Хочешь совет?

Анри взглянул — нет, не шутит. Смотрит.

— Говори.

— Уйди, спаси тех своих людей, кто пойдёт за тобой, и вернись позже. И твоё царство, измученное войной, само упадёт тебе в руки. Уговорись с соседями — пусть воюют с теми, кто забрал у тебя твоё. А сам пережди, схорони то, что тебе дорого, сбереги сыновей и внуков. Людской век недолог, будешь осторожен — переживёшь всех своих врагов. Но чтобы вернуться, нужно, чтобы было, куда. Я вот шёл до конца, растерял всё, и себя тоже, и если бы не великая госпожа Женя и не ты — не нашёл бы никогда. Но ты человек, ты краткоживущий, тебе не поможет никакая госпожа Женя из-за грани мира. Если ты не утратишь по глупости и её, и сыновей, и самых верных своих людей, и кто там у тебя ещё есть.

Конечно, в словах демона было здравое зерно, но как можно отказаться от того, что не твоё даже, а — твоя ноша, твоя печаль, твоя правда и твоя клятва?

Впрочем, Анри приносил присягу отцу, брату и племяннику. Ни одного из них уже не было в живых, значит — этими клятвами он не связан. Но вот ему клялись, и на службу к себе он брал. И дети у него, и внуки, демон верно говорит. И Эжени обещал — заботиться и любить, пока смерть не разлучит.

Ну так уже разлучает? Или ещё нет?

— Я не смогу защитить родовое гнездо, его уничтожат и разграбят. Наши силы тают, мы не сможем обороняться долго. И возвращаться станет некуда.

— Так скрой. Спрячь от тех, кто не силён, от тех, кто не твоей крови. Твои маги должны знать, как это сделать. А не хватит сил — ну, помнится, ты не просил ничего у Сердца Горы, так попроси. Не для тебя, ты ж не попросишь для себя ничего. Но для того, чтобы твоим детям было, куда вернуться.

Анри молчал, молчал и демон.

Вздох послышался с другой стороны, и оказалось очень тяжело повернуться и посмотреть, что там. Кто там.

Брат Луи увиделся именно таким, каким Анри запомнил его — наполовину седым, суровым, с поджатыми губами. Впрочем, губы разомкнулись, он заговорил.

— Вероятно, я был неправ много в чём, и оставил вам всем весьма дурное наследство. Ты не виноват в том, что случилось с Франкией, не тебе это и исправлять. Но ты можешь спасти тех, кто после вернётся и начнёт с начала. Если они вернутся, если им будет, куда вернуться — значит, твоя битва была не зря.

— Слышу тебя, — откликнулся Анри.

— Вот и славно. Береги своих детей и мою внучку. И… ту, что заняла место Женевьев.

— Ты… ты знаешь? — изумился Анри.

— Знаю. Мне стоило немалых трудов найти Женевьев, и ещё бОльших — вымолить у неё прощение.

За плечом Луи проступила тень — несомненно, это маркиза дю Трамбле. Настоящая маркиза.

— Передайте ей, принц, мою благодарность за то, что спасла моих внуков, — прошелестела маркиза. — И примите мою благодарность сами… вы знаете, за что.

Воспоминание пронеслось быстрее пули — зима, снег, кладбище, золотые буквы на чёрном мраморе. Значит, не зря? Ну и хорошо.

— Прощай, Анри…

— Прощайте, принц…

В тишине снова заговорил демон:

— Видишь, тебе даже твой брат сказал прямо: спаси то, что ещё осталось. Кто ещё должен тебе сказать, чтобы ты услышал? Твой господь бог, которого ты нет-нет, да и поминаешь? Тут уж извини, не достучусь, такой власти у меня нет. Но может быть, уже сказанного достаточно? Тебя никогда не звали Анри Твердолобым?

Анри расхохотался… и его скрутила боль. Настоящая боль, которая ясно сказала: он ещё жив.

И если жив, то следует сделать всё, чтобы было, куда вернуться.

36. Я не буду думать, я буду делать

Я кубарем вкатилась в портал — предпоследней, за мной оставалась только Дуня в медвежьей шкуре. Впрочем, в помещении она тут же встряхнулась вся, и поднялась на ноги человеком. Прислонилась к стене, прикрыла глаза. А я поднялась, держась за ту стену, и оставляя на её лиловой чистоте следы своих грязнющих пальцев. И осмотрелась.

Какой, мать вашу, день, который час, что тут и как?

— Го-о-оспожа Женевьев! — Марьюшка моя бросилась мне на шею едва не с рыданиями. — Ну хоть вы целы!

— Я цела. Что с Жанной?

— Госпожа Жанна плоха, ой, плоха! Там уже господину магу по щекам-то надавали, чтоб в себя пришёл и лечил, а он говорит — что-то там не так! А потом ещё и его высочество принесли, вы понимаете?

— Что? — я разом перестала дышать.

— Какой-то предатель нож ему в бок ткнул, как и у госпожи Жанны, та же беда!

Я зажала себе рот, чтобы не заорать прямо тут.

— Где они, Марьюшка? — Дуня пришла в себя, отодвинула меня и встала перед Марьей.

— Пойдём, ой, пойдём, всё покажу, — Мари устремилась по коридору, мы с Дуней — следом.

— Ваше высочество, ваше высочество! Хорошо, хоть вы целы! — кто-то схватил меня за локоть, я обернулась — господин Ливр, управляющий.

— Здравствуйте, господин Ливр. Распорядитесь о горячей воде и еде. Остальное как-нибудь. И никого близко не подпускать к покоям его высочества, никаких подробностей не рассказывать! — если начнутся дикие слухи и паника, то я могу и не справиться. — Скажите, что ногу сломал, и всё.

Что там на самом деле, я сейчас узнаю, сейчас узнаю…

— Да, ваше высочество!

— Ко мне Фелисьена и Рогатьена.

— Рогатьен там, Фелисьена извещу, был тут где-то.

Я влетела в спальню Анри уже явно не первой. Там что-то делал местный целитель господин Шу, суетились слуги — трое, их гонял Рогатьен, из ванной комнаты, что рядом, доносилось неразборчивое бурчание Асканио — верно, если он такой же грязный, как и я, его нельзя подпускать к раненому.

Раненого взгромоздили на кровать, как был — в алом распоротом сбоку мундире. Рядом на столике на блюде лежал кинжал — какой-то весь чёрный. Раненый дышал, но очень тихо, я не сразу поняла, что дышит.