Я сделаю это для тебя
Шрифт:
— Нет-нет, благодарю вас за участие. Обычные профессиональные заморочки.
— Хотите поговорить с Жеромом?
— Мне жаль, но я уже опаздываю.
— Давно собирался вам сказать — мальчик в последние дни не очень старается.
— Вот как? Мы обязательно это обсудим сегодня же вечером. Еще раз спасибо.
Почему я не поговорил с Жеромом? Почему не сказал, что люблю его? Почему не послал к черту Салливана? Что зазорного было в том, чтобы встретить десятилетнего сына после тренировки, отвезти его домой и поговорить с ним по дороге, как делают все любящие отцы семейства?
Все эти вопросы продолжают терзать меня и сегодня.
И ответ жесток и неумолим, как нож гильотины:
Я подхожу к столу Мохтара Эль-Фассауи, он поднимается, одаривает меня широкой улыбкой, протягивает руку и приглашает садиться.
— Вот и мой спаситель! — шутит он, сразу переходя к делу.
Он в точности таков, как на снимках в глянцевых журналах: элегантен и высокомерен. Костюм из смеси шерсти и шелка отлично сидит на стройной фигуре; голубая рубашка и изящно завязанный галстук точно в тон выгодно оттеняют кожу медового цвета; распрямленные и уложенные гелем волосы обрамляют лицо с почти идеально правильными чертами. Взгляд больших глаз пристальный и проницательный. Я знаю, что он изучает мою внешность, оценивает манеру держаться и одежду. Уверенность в себе — чтобы не сказать апломб! — и дорогой костюм по его шкале ценностей свидетельствуют в мою пользу. Я подготовился к встрече, и ничто в моем облике не позволит ему усомниться, что я заслуживаю уважения.
— Вы сумели удивить меня, месье…
— Даниель. Просто Даниель. Благодарю за комплимент. Думаю, вас вряд ли можно назвать… впечатлительным.
— Вы всего лишь удивили меня, Даниель, не более того, — резко бросает он.
Я принимаю поправку:
— Если вы мне доверитесь, я сумею произвести на вас впечатление.
Он заказывает чай, кладет ногу на ногу, рассеянно оглядывает зал и устало вздыхает:
— Очень хорошо. Объясните, что вы предлагаете.
— Все очень просто. Я стану вашим советником по связям с общественностью. Своего рода персональным тренером и пресс-секретарем и предоставлю вам средства для создания нового медийного образа.
Я достаю из кармана ручку, листок бумаги и рисую треугольник:
— Ваша нынешняя репутация складывается из трех компонентов: желаемый имидж, то есть то, что вы хотели бы показать; образ, который вам создают пресса и общественное мнение; получаемый образ — тот, что известен широкой публике. В вашем случае СМИ создают образ, противоположный тому, который нужен вам. Следовательно, мы должны поработать над этой стороной треугольника.
Мохтар Эль-Фассауи смотрит на меня с сомнением. Мое наглядное объяснение его не удивило. Очевидно, ему все время предлагают подобные пустые методики. Но я не смущаюсь: моя первая задача — убедить его в том, что я мастер по части технологий, а потом закрепить преимущество.
— Предположим. И как же вы собираетесь устранить это несоответствие?
— Ваш имидж подобен призме. Существуют теневые зоны, касающиеся вашей деятельности, личной жизни, обязательств, что облегчает задачу вашим противникам и позволяет тем, кто дискутирует с вами в прессе и на телевидении, высказывать идеи, не имеющие ничего общего с вашими истинными убеждениями.
— Я не хочу выставлять свою жизнь напоказ.
— Естественно. Я этого и не предлагаю. Я хочу сделать акцент на самых «продаваемых» аспектах, чтобы направить общественное обсуждение в то русло, которое будет выгодно нам.
— У вас ничего не выйдет. Вы француз и не имеете ни связей в английской прессе, ни знакомых из числа здешних общественных лидеров. А если бы таковые и имелись, вы вряд ли смогли бы на них повлиять, — роняет Эль-Фассауи, рассеянно глядя на сидящих за столиками посетителей.
Я его упускаю. Он
начинает жалеть, что потратил на меня время.— Конечно. Учитывая все эти факторы, мы действительно не преуспеем.
Мои слова удивляют его. Он снова готов слушать.
Вот теперь я должен быть максимально убедителен.
— Я действительно разработал… особую стратегию. Мы должны обойти подводные камни. Я предлагаю создать вам новый имидж… с помощью французской прессы. Я устрою вам интервью в крупных изданиях и договорюсь о встрече с влиятельными людьми. Мы представим вас совсем другим человеком — положительным, имеющим вес. После чего снова поработаем в Великобритании, имея более сильные позиции: английские СМИ не смогут проигнорировать эту новую личность.
Я успеваю заметить блеск в его глазах и понимаю, что попал в точку. Мое предложение искушает его оскорбленную гордость. Он уже видит себя в высших кругах парижского общества, представляет, как возьмет реванш, использовав страну хорошего вкуса, роскоши и изысканности как стартовую площадку.
— Почему вы так уверены, что они на это пойдут?
— Мы используем извечные культурные различия между Францией и Англией и разделение, существующее между добропорядочной и желтой прессой. Будем действовать последовательно и выйдем на нужные издания.
Он задумчиво кивает:
— Вы странный тип, Даниель. Странный, но чертовски хитроумный.
Я заполучил нового клиента. И возможно, проложил себе путь к моему врагу.
Из Лондона я сделал несколько звонков французским друзьям.
План сражения? Наипростейший. Я представлю Мохтара Эль-Фассауи как делового человека, страстного любителя искусств, жаждущего профинансировать проекты неизвестных художников, выходцев из неблагополучной среды. Культурный и щедрый — такой коктейль должен сработать.
«Это новый меценат. Человек, выбравшийся с улицы и ставший одним из крупнейших международных финансистов. Сегодня он готов помогать другим, но эти снобы — британские аристократы — не прощают ему его „плебейства“, так что он решил инвестировать во Франции. Он хочет дать начинающим художникам из предместий шанс получить известность».
Идея попадает в самую точку. Старая — и глупая — франко-английская неприязнь подпитывает интерес моих собеседников.
Несколько влиятельных знакомых открывают нужные двери, сводят с теми, кто способен помочь. Я буду очень занят и потому поручаю Кейту самостоятельно заниматься делом «Спаркс», предложив значительную прибавку.
В затеянном мной деле есть один рискованный момент. Нужно связать Мохтара Эль-Фассауи с моим агентством, но сделать все так, чтобы обо мне он узнал как можно меньше. Если ему станет известно, что я — отец жертвы теракта, мой план рухнет. Он поймет, почему я интересуюсь проблемами его имиджа, и распознает двойную игру. Именно по этой причине я сегодня сам затрону тему, постараюсь окончательно отвлечь его внимание от «Салливана и партнеров». Думаю, что придумал вариант — не слишком надежный, но правдоподобный, — и на какое-то время это сработает.
Он сидит за столом, слушает отчет о первых результатах и выглядит удовлетворенным.
Я протягиваю ему счет, он смотрит на цифры и поднимает на меня удивленный взгляд:
— Я полагал, вы работаете на парижское агентство «Салливан и партнеры»?
— Вы правы.
— Тогда почему счет на ваше имя?
— Потому что вы — первый клиент агентства, которое я хочу открыть.
Он издал короткий смешок.
— Действуете за спиной патрона? — задумчиво интересуется он. — Ему неизвестно, что мы работаем вместе?