Я шагаю по Москве

«У солдата суровая служба, — пропел Колька отсту­пая. — Так нужна ему девичья дружба».

Ну, ты! — Саша полез уже с кулаками. — Да я тебе!

Ну ударь, — сказал Колька. — Ударь, если тебе так хочется.

Саша в сердцах хлопнул пластинку об пол и, не обо­рачиваясь, ушел.

Смотри, не разбилась, — удивился Володя, подни­мая пластинку. — А говорила — нет небьющихся.

И они пошли по проходу. Колька был весь в напря­жении ссоры.

Ну его! — вдруг сказал он.

Как ты думаешь, — спросил Володя, — она дей­ствительно может к нам приехать?

Кто? — не понял Колька. — А-а! —вспомнил он . —Да, конечно! Уже вещи собирает! Пластинки! Будете там музыку слушать! «Мой миленький дружок — любезный пастушок», — Колька в ажиотаже наступил Володе на ногу.

Постой, — сказал Володя. — Дай-ка, я тебе на ногу наступлю, а то поссоримся .

Колька поставил ногу, и Володя коснулся подошвой носка Колькиного ботинка.

На Красной площади гид рассказывал колхозникам об архитектуре собора Василия Блаженного. Его слушали не очень внимательно — больше смотре­ли но сторонам, фотографировали друг друга и все, что попадалось на глаза.

Посмотрите налево, — посоветовал колхозникам проходивший мимо Колька. — ГУМ, Государственный уни­версальный магазин. Яркий пример тяжеловесно-вычур­ной псевдорусской архитектуры конца XIX века.

Иди отсюда, —сказал ему гид, молодой человек в светлом пиджаке.

Иду, — мирно согласился Колька. — Пошли, — сказал он Володе.

Я послушаю, — сказал Володя.

Значит, в пять, — сказал Колька. — Подсосен­ский переулок, дом семь.

Он забрал у Володи пластинку и ушел.

Часы на Спасской башне ударили четверть третьего, и колхозники повернули свои объективы на знаменитые куранты.

Саша вошел в будку телефона-автомата, набрал номер.

Светлану Михайловну, — сказал он. — Я по­дожду.

Я слушаю.

Светик? Это я.

Ну что?

Просто так, без причины.

Костюм купил?

Нет еще.

Так иди купи.

Что у тебя такой голос?

Какой еще голос?

Малорадостпый.

Нормальный голос;.

Еще что скажешь?

Ничего. Мне же некогда! Ну, все, — повесила трубку.

Саша еще потолкался около автоматов — они были заняты, разменял монетку и снова вошел в будку, плотно прикрыв дверь.

Светлану Михайловну, — сказал он. — Я подожду.

Да, — голос был недовольный.

Ты чего вешаешь трубку? — спросил Саша.

Ой, господи, ну что тебе надо?

Я хочу узнать, почему ты бросаешь трубку! Тебе противно со мной разговаривать, да?

Ну ты и зануда.

Ну ничего, скоро ты от меня отдохнешь. Уже не­долго осталось.

Скорей бы уж.

Что? — Саша почти крича! в трубку. — Скорее бы, да? Ты только об этом мечтаешь! Скорее бы! Ух... Ну ладно, ладно.

На том конце провода бросили трубку. И Саша с раз­маху тоже насадил свою трубку на рычаг и, хлопнув две­рью, вышел из будки.

Саша вышел на улицу. Настроение у него было самое решительное;. Оно требовало от него каких-то самых не­медленных поступков и действий.

Саша огляделся.

Прямо перед ним была вывеска «Парикмахерская»...

Вам что? — спросил майор из военкомата.

Вот, — Саша протянул повестку. — Не надо мне отсрочки.

Какая отсрочка? — Майор глядел на остриженно­го наголо Сашу и не узнавал его.

Не надо мне этого месяца!

А-а, это ты, жених? Тебя не узнать.

Зато не жарко, — Саша провел ладонью но голове .

Так что ты, передумал жениться? — спросил май­ор Сашу.

Так точно, товарищ майор.

Видали, Ангелина Петровна, — обратился майор к машинистке.

Может, что-нибудь случилось? — спросила она, перестав печатать.

Ничего не случилось, — Саша смотрел себе под ноги. — Передумал, и всё.

Бывает, — сказал майор. — Ну ничего, после армии женишься.

Я никогда не женюсь! — решительно сказал Саша.

Толстая черная туча закрыла солнце.

Первые капли дождя коснулись гладкой поверхности воды в бассейне на Кропоткинской. Загорающие; быстро попрыгали в воду...

Продавцы книг в панике закрывали свои лотки кле­енкой...

Все бежали, спасаясь в подъездах, под тентами кафе, в трамваях...

По пустынным улицам ехали поливочные машины...

Колька «бежал в подъезд напротив загса. Там уже стоял Володя с приготовленным для Саши костюмом в руках.

Дождь заливал переулок, раскачивая водосточные трубы, шумел вдоль тротуара но наклонной брусчатке мостовой.

К загсу подъехали две машины. Из первой — боль­шого черного, отлакированного дождем ЗИМа выскочили ребята в черных костюмах и белых рубашках с галстука­ми. Белые манжеты так и торчали из-под рукавов.

Они быстро развернули прозрачный плащ, под кото­рый шагнула из машины девушка в белом платье с буке­том цветов. Два шага но ступенькам — и она скрылась в дверях.

Саша бежал вверх по переулку, он совершенно промок.

Саша! Саша! —кричали ему ребята из дверей загса. — Саша!

Но неожиданно кто-то схватил его за руку и втянул в подъезд.

Саша, ты куда?! — кричали ему.

Сейчас! — на секунду выглянула бритая Сашина голова.

Невеста в белом платье на секунду выскочила, расте­рянно огляделась, и ее тут же втянули обратно.

Саша шел через переулок под дождем в черном Володином костюме, с пластинкой в руке.

Вид у Саши был растерянный.

Колька и Володя стояли в полутьме подъезда и через сетку дождя смотрели, как Саша вошел в загс. Колька насвистывал свадебный марш.

А ему идет такая прическа, — сказал Володя. — Типичный уголовник.

А но самой середине улицы шла девушка. Она шла босиком, размахивая туфлями, подставляя лицо дождю. Девушка, наверно, сразу так промокла, что ей было все равно — стоять где-нибудь в укрытии или топать но лужам.