Я стану твоим врагом
Шрифт:
Помимо того, у леди Гелены не было утешения в виде крошечного островка домашнего уюта в Галагате, где её всегда ждал любящий сын и верная прислуга. Не появилось у Гелены и настоящих друзей среди валлийцев — а чего стоило одно лишь участие Януша в её судьбе и судьбе её сына! Несмотря на бедственное положение, безденежье и полную неопределённость, Марион чувствовала себя всё же лучше, чем Гелена, и даже находила в себе силы для утешения бушевавшей герцогини.
И помимо прочего, у неё была для этого особая причина.
Когда она развернула влажный пергамент у себя в комнате и прочла записку графа Хэсского, уведомлявшего герцогиню Наалу о том, что вестник Ликонта был найден мёртвым на южной дороге, и что письмо герцога так и не было доставлено по адресу, последние сомнения испарились. Ей и раньше
И если она думала, что за время, проведённое в Валлии, её ненависть притупилась, покрылась коркой безразличия, стёрла острые углы бесконечной усталостью, болезнью и смертью Таиры, облачилась в мягкую накидку Наалы, споткнулась о добрый нрав лучших друзей своего врага — Януша и Ореста, каждый из которых сделал её жизнь в Галагате немного лучше, немного терпимее — она ошибалась. Нехорошее, близкое злорадству чувство вспыхнуло в ней вновь, с жадностью уже угасшего костра, чьи тлеющие уголья разворошили, подбросив сухих веток — вспыхнуло, как только она вскрыла печать Ликонтов, разворачивая ещё влажный после дождя пергамент.
Ликонт писал императору Таиру, и письмо было датировано днём, когда командующий валлийской армией возвращался в Галагат, спешно отозванный от смотра смертью короля Харитона. Новый король Андоим посадил его в тюрьму в день возвращения, и, очевидно, Ликонт прекрасно знал о том, что его ждёт.
Герцог обещал значительные уступки Аверону, если император Таир поддержит военный переворот в Валлии и первым признает нового короля, которого он, Ликонт, собирался возвести на трон. Имя Ореста не упоминалось — всё же герцог соблюдал определённую осторожность — но прекрасно читалось между строк. Помимо прочих уступок Ликонт намекал аверонскому императору на соседний с Праттом город Лисс, который в своё время валлийцы отбили дорогой ценой — при защите пали лучшие рыцари, воины и офицеры, а население города было вырезано едва ли не полностью. Это была тяжёлая и страшная победа для валлийцев, но победа героическая, которую запомнил весь народ — и обещать его вражескому императору… нет, подобное Ликонту не простил бы не только король, но и никто из народа, будь герцог трижды герой Валлии и сотню раз командующий её армией.
Марион на некоторое время сама впала в замешательство: в то, что Ликонт столь щедро жертвовал землями, верилось с трудом. Нет, герцог вёл какую-то хитроумную политическую игру, не иначе — и, скорее всего, собирался обмануть или обойти императора Таира, как только тот выполнил бы свою часть уговора.
Но то, что по некотором раздумии стало очевидным для Марион, нельзя было прочесть в письме. Оно по-прежнему оставалось самым компроментирующим, позорным, и самым нежеланным для публичного достояния клочком бумаги, которое только мог написать Ликонт. И уж явно он не рассчитывал на то, что эта бумага попадёт не в те руки. В её руки…
Это письмо отправило бы герцога на плаху прямо из большого зала дворца, где сейчас должно было состояться его повторное назначение на должность командующего, минуя тюрьму, Высший Суд и озвученный приговор — стоило ей только передать это письмо в руки одного из судий. Самым верным способом была, пожалуй, передача письма непосредственно королю Андоиму, который не упустил бы шанс прилюдно опозорить блистательного герцога — но даже сейчас, в злорадном порыве и эйфории от собственной победы и превосходства, она не смогла бы обратиться к Андоиму: король вызывал в ней отвращение столь сильное, что даже жажда мести не могла преступить эту черту.
— Я не понимаю, зачем тебе вообще идти на это назначение! Нас там никто не ждёт! Не хочешь же ты примкнуть к толпе праздных зевак, этих омерзительных шавок, которых не пинают только те, кому совсем лень? Марион? Марион!
Синяя баронесса перевела отсутствующий взгляд на леди Гелену и, очнувшись, мягко улыбнулась, по-прежнему пребывая мыслями там, где она уже совершила столь долгожданный, столь выстраданный акт мести — расплату за смерть Магнуса, за отобранное у Михо наследство, за унизительное положение, за безумную страсть, вспыхнувшую в самонадеянном Ликонте, страсть, на которую с такой
готовностью отозвалось её предательское тело в королевском лесу…— А я считаю, нужно быть в курсе того, что происходит в этих стенах, — медленно произнесла баронесса, поднимаясь со своего места и подходя к зеркалу.
Ей понравилось то, что она там увидела. Давно, уже очень давно не выглядела она так хорошо. Блеск в глазах, румянец на щеках, отстранённая, мягкая полуулыбка на губах — всё то, что красило бы любую женщину. Несколько прядей подобраны у висков и стянуты в пучок на затылке, оставляя остальные волосы свободно падать за спину — возможно, не самая лучшая причёска для женщины её возраста, но именно так любила убирать волосы юная Таира. Платье, тёмно-зелёное, почти траурное, но с оглядкой на торжественное назначение командующего, подчёркивало то, что осталось от её женских достоинств — на сильно исхудавшем за последние дни теле видны были лишь бугры мышц, прикипевшие к ней за наполненную постоянными тренировками и битвами жизнь, и почти не осталось приятных глазу округлостей, столь необходимых для женственной красоты. Платье идеально скрывало первое и подчёркивало то, что могло бы сойти за второе. Марион отвернулась от зеркала и внимательно посмотрела на Гелену, по-прежнему разозлённую, но выговорившую почти весь запас своих сил.
— Никогда не знаешь, что из послушанного или увиденного может пригодиться. Так ты пойдёшь?
— Вот ещё! — фыркнула Гелена, отнюдь неизысканно плюхнувшись на свою кровать. — Это не моя забота — искать скрытый смысл там, где его может и не быть! Да и тебе пора бы забыть о прежних уловках! Перед кем ты выслуживаешься? Северине ты не нужна, Таиры больше нет! Леди Августа писала мне, что у тебя нет больше и дома — на землях Синих баронов пирует вражеская армия, а фамильный замок находится под имперским протекторатом! Как ты можешь выглядеть такой счастливой, Марион? Какая стальная пружина держит тебя, женщина? Что вызывает эту идиотскую улыбку на твоём лице? Как ты можешь так легко относиться к тому, что происходит? Скажи мне!
Марион улыбнулась ещё раз, заставляя работать окаменевшие мускулы лица, прогоняя дикое желание влепить Гелене звонкую, смачную оплеуху. Легко? Да, что и говорить, ей в жизни вообще пришлось очень, очень легко. Высокорожденная Гелена и не подозревала, каково это — подняться из грязи, доказать, что ты способна на что-то большее…
Нет, Гелена не знала, каково это — выстрадать, а затем потерять своё счастье.
— Скажу, что ты многое потеряешь, если не пойдёшь на торжество, — ответила Синяя баронесса, отходя от зеркала.
Она покинула общую спальню, плотно прикрывая за собой дверь и оставляя Гелену в полном замешательстве. Впереди ждала долгожданная победа — и такая сладкая месть.
Нестор Ликонт въезжал в королевский дворец победителем. Немногие встречали командующего, но такие были — и если бы не эпидемия и не страх перед новым королём, их было бы больше. Принц Орест встретил его и сопроводил до самого зала, где уже собрались члены Высшего Суда и приближенные короля, и небольшая горстка придворных, пришедших засвидетельствовать акт утверждения его главнокомандующим валлийской армией.
Король Андоим заставлял себя ждать, когда все давно собрались в зале, и члены Высшего Суда уже недовольно переглядывались, бросая недобрые взгляды в сторону северных дверей — именно оттуда должен был появиться Андоим. Король делал то единственное, на что ещё был способен в своём положении — оттягивал ненавистный момент унижения, как мог, заставляя считаться со своим отсутствием.
Нестор не возражал. Чем дольше продлится его присутствие во дворце, тем лучше запомнят блистательного командующего придворные, приближенные и члены Суда. Он никуда не спешил. Король Андоим мог располагать каждой минутой своего опоздания — но день, час и место его кончины были уже предопределены. Более того — время и место Ликонту сообщил человек Большого Питона, и, надо признать, сам герцог не придумал бы лучшего плана. Который приходилось скрывать от Ореста — принц буквально выворачивал ему душу своими расспросами и мольбами не трогать брата. Нестор ничего не мог ему обещать. Даже пожизненного заключения, на которое мог бы рассчитывать любой другой свергаемый монарх.