Я Свет и Я Тьма, советую, не Дразните Меня

– Femina intacta! [Девственница] - поднявшись, объявил Орсини, нарушая процедуру голосования по порядку. Креция улыбнулась, это оказалось проще, чем она ожидала...

Никто не посмел проголосовать иначе. Остальные поднимались и повторяли за ним одни и те же слова "Femina intacta!", падающие тяжким грузом на плечи Креции.

– Если кто слово скажет о том, что здесь произошло, я сотворю с ним то же, что и с этим, - она показала пальцем на коченеющее тело Тодескини - с вашими родными до седьмого колена. Пока не останется никого, кто будет судачить обо мне.
– она улыбнулась Папе, - за исключением тебя, Родриго. Знаю, ты не вынесешь сор из избы... Ещё увидимся...

"Чур меня", "Чур меня!", "Чур меня!" - рой их мыслей лишь породил улыбку на ее лице. Поправив бардовую накидку и осторожно сойдя с трибуны, Лукреция медленно пошла к выходу из Капеллы. Голова ужасно кружилась, одурманенная Темными. Она боялась, что упадет в обморок или её стошнит до того, как она доберется до выхода.

За дверью её поджидал ещё один СЮРПРИЗ. Успев спрятать тело убитого Педро, Цезарь размашистым шагом мерил ширину коридора. Заприметив её, он, как ни в чем не бывало, улыбнулся, и двинулся было к ней, но Креция вытянула руку вперед:

– Не смей приближаться ко мне, жалкий смертный!
– Эко ее понесло! Видать гормоны крепко ее в узел завязали, вот чердачок и снесло...
– Видеть тебя больше не желаю!

– Не знаю, каких грибов ты наелась, но это было горячее и сильнее, придуманного мной!

– Правда?
– выразительно выгнув бровь, она с насмешкой посмотрела на него.

– Рад, что ты совсем не злишься из-за того юродивого, - Цезарь остановился в опасной близости от неё, протягивая ладонь к ней и убирая с виска выбившийся из прически локон, - он в любом случае был обречен. Если бы я не убил его сейчас по-быстрому, Папа приказал бы дону Мичелотто пытать его, а затем, когда он выложит всю правду, убить.
– глазами он ласкал её.
– Я боялся, что он выдаст нашу с тобой маленькую тайну...

"Родриго уверен, что отец твоего ребенка - Хуан. Цезарь убил Педро, чтоб он под пыткой не признался в ином" - Махнув на прощание рукой, Дагон растворился в воздухе.

Тени отступили, Тьма рассосалась и в коридоре вновь стало солнечно и светло.

– А никакой "нашей тайны" нет!
– она елейно рассмеялась, понимая, как действует ему на нервы.
– От одной твоей "тайны", как ты должен догадаться, я умело избавилась, так с чего бы мне сохранять вторую, коли она твоя?
– она облизала пересохшие губы, ощутив горечь во рту.
– Папа предложил мне назвать малыша Джованни, в честь его отца...
– Она была так зла, так хотела уничтожить Цезаря, но не здесь и не сейчас... Он и так бледнее смерти стал. Кеси обошла его, не ожидая, что ди Борха закричит ей вслед:

– Он мой!
– это больше походило на рычание раненого животного, нежели на крик человека, - Ты слышишь меня, сука? Ребенок мой!
– От ярости он со всей дури пнул стену, взвыв от боли.

– Ты всегда слышал только то, что хотел слышать, думай, как тебе удобнее, мой возлюбленный брат.
– Ласково

промурлыкала Кеси, не останавливаясь и не оборачиваясь к Цезарю: выпущенная стрела, крепко сдобренная ядом, достигла своей цели. Повернув в соседнюю секцию, прошла пару-тройку галерей и нырнула в узкий лаз тайного хода, бессильно прислонившись к стене и прижав дрожащую ладонь к губам. Она не могла дышать, легкие горели огнем, раздуваясь от натуги, казалось, ещё один вздох и они рассыпяться в прах. И сама она превратится в труху, если сделает шаг не с той ноги. Она не сомневалась, что чёртовы силы, проклятые видения, помощь обитателей Тьмы и одна невинно отнятая жизнь в угоду корыстного интереса не пройдут для нее даром, но чтоб так прихватило... От запаха серы к гортани подкатила тошнота...

– Это было глупо, - насмешливый голос Дагона показался ей адским скрипом.

– Это наивное дитя оказалось виновато лишь в том, что сблизилось со мной, - красные от лопнувших венок глаза невидяще уставились на Дагона, - оно просто хотело помочь мне.

– Твой божий агнец Перотто должен был умереть сегодня до полуночи, так или иначе...
– Падший медленно приближался к ней с другого конца узкого прохода между стенами, и вместе с ним к ней надвигалась смертоносная, разящая серой мгла - я видел как минимум три исхода. От Цезаря, тот же, что видела ты. Если бы он не пересилил себя, это попробовал бы сделать сам Родриго на пару с Мигуэлем Корельо. А учитывая, что твой отчим не привык делать грязную работу своими руками, вероятнее всего, он бы приказал Мичелотто убить его. Но перед тем хорошенько попытать, чтоб дознаться, правда ли отец Хуан. Забавно, что никто в твоей семье не верит, что Перотто отец твоего ребенка... Он был для всех нечто вроде шкодного щенка, сначала забавный и милый, затем приближенный к хозяину, много знающий, а значит, потенциально опасный.

– Забавно?
– на минуту она перестала дышать, чувствуя, как организм агонизирует.
– Что забавного в том, что этот агнец даже не знал правды о том, кто отец ребенка?

– А ты сама знаешь... эту правду?
– Дагон остановился и черная жижа, смертельной аурой окружающая его, замерла в сжатом пространстве вместе с ним.
– О да, ты знаешь.
– он склонил голову на бок, внимательно изучая ту, что умирала на его глазах от нехватки кислорода.
– Знаю тебя на 120% и каждый раз все равно удивляюсь, насколько ты бессердечная сука... Тебе не жалко этого агнца, тебе обидно, что ты лишилась безропотного раба, который ради тебя мог пойти на любые лишения и преступления.

– А ты думаешь, я лишилась?
– она медленно подняла на него почерневший взор, и он невольно поежился, почувствовав приближение опасности.
– Смерть для таких, как мы, ничего не значит. История с Кальдероном "закончена" ровно настолько, насколько "закрыта тема" моего противостояния с Хуаном. Когда они вернутся в этот Мир, спираль жизни начнет раскручиваться с того места, на котором остановилось время. А это значит, что все в этой жизни можно переиграть в следующих. Мне жаль, что в этой я вела себя непозволительно неосмотрительно и допускала промахи...

– Если бы каждый помнил все, что сотворил в прошлых жизнях, этот мир покатился бы по наклонной. Ты думаешь, наш Создатель лишил вас памяти о прошлых жизнях из-за глупой вредности? Нет, черт побери, потому что "не помнить" лучше для всех!

– Твой Создатель давно отошел от дел, - на лице полукровки отразился Лик Зверя, - ему дела нет до того, кто уходит за черту и, свергая его детей, нагло возвращается...

– Если бы ты помнила, кем была прежде...
– выпустив крыло, Дагон растянул его, едва не касаясь мягким оперением живота девушки, - сейчас вела бы себя совсем иначе...

– Думаешь, - тонкие губы исказились в хищном оскале - знаешь, кем я была?

– Думаешь, я случайно оказался тем, кто пришел забрать тебя три года назад?

– Думаю, что все случайности кем-то тщательно продуманы и подстроены...

– Думаю, ты гораздо продуманнее, расчетливее и хладнокровнее, чем хочешь казаться. Готов поспорить на возможность вернуться к Создателю на то, что ты знала о скорой смерти агнца. Более того, ты предпочла, чтоб он умер от руки Цезаря, нежели от пыток Корельо, поэтому взяла его сюда, провоцируя Цезаря взять ответственность на себя. А когда он выполнил задуманное, твои гнев и вражда к нему выросли, вместо прощения: ведь он сделал то, о чем ты его, если можно так выразиться, "попросила"...

– Бред!
– хрипло просипела Кеси, делая длительный свистящий выдох, обрывающийся звуком лопающегося мыльного пузыря. Воздух наполнил легкие и в глазах прояснилось, рассеивая Тьму с периферийного зрения. Она приблизилась к Дагону, от него тянуло магнетизмом.
– Скажешь кому такое, я тебя возможности вернуться на корню лишу!

***

Начало января 1498: Флоренция. Италия. Собрание жителей на площади Синьории.

Пока Креция находилась в монастыре Сан-Систо, готовясь к предстоящим родам, доминиканский монах Джилорамо Савонарола лепил образ рогатого демона из неё и членов её семьи, выступая перед людом на площади Синьории во Флоренции: