Я тебе (не) принадлежу

– А тебя никто и спрашивать не будет, мой дорогой, - вот сейчас разозлю зверя.
– Все, план осуществился. Ты можешь возвращаться к своим криминальным делишкам, а я, пожалуй, поеду в Париж. На свою «Родину». Надо же побывать там. Типа мой дом.

– Не боишься, что лишу всех денег?
– теперь Феликс переходит в открытый шантаж. Угрожает, что карточки заблокирует.
– Заморожу счета в банке. Не дам ни копейки.

– Меня этим не запугать.

Дерзко улыбаюсь. Ведь кое-где у меня припрятана кругленькая сумма. Хватит до конца жизни.

– Неужели, ты бросишь любимого человека одного?

Бьет по больному месту. По чувствам. Считает, что сейчас выиграет.

Я подойду к нему. Кинусь на шею и произнесу три глупых, пустых слова.

Не дождется.

– Любовь слишком преувеличена в современном мире. Это просто… глупость, придуманная сайтами знакомств, чтобы содрать с нас денег. Я любила. Любила, черт возьми!
– ору, не сдерживая себя.
– А меня предали. Отдали на съедение шакалам. Втоптали в грязь.

– Это было в прошлом. Будущее совсем другое.

– И когда ты, босс криминальной банды, стал таким сентиментальным?!
– крик такой сильный, что сейчас все обитатели дома сбегутся к нам.

– Недавно, - улыбается, а у меня словно что-то щелкает внутри.

Но ведь я не могу молчать. Я выплескиваю все свои эмоции. То, что я на самом деле чувствую. Злость и ярость. Они меня подстегиваю на дальнейшие действия.

Пощечина. Одна. Вторая. Третья.

Я обрушиваюсь на Феликса как ураган. Царапаю его. Бью. Ору на него. Матом, проклятьями. Кулаки неразборчиво сталкиваются с его телом.

Урод. Мерзавец. Гавнюк.

– Все мужики-козлы. Все вы портите нам жизнь. Все…

Поцелуй. Робкий. Нежный. Невесомый. Как катализатор. Взрыв атомной бомбы.

Страсть. Дикость. Необузданность.

Одежда летит комьями на пол. Туда же отправляется и нижнее белье.

Воздух вокруг накаляется до максимального предела. Стоны. Вздохи. Ахи. Беспорядочные движения. Ласки руками, языком.

– Ты моя, Майя Вилар.

Первый толчок вышибает воздух из легких. Второй приносит чистый кайф. Феликс не сдерживается. Он пронзает меня своим чертовски твердым членом словно поршнем. Резко. Грубо. Быстро. Уничтожая из головы все дурные мысли.

– Мы, блядь, победили, - меняет позу - я сверху.
– Клим в психушке. Он овощ. Марисоль и Лиза далеко. Все наши враги получили по заслугам, - двигаюсь как наездница на мощном скакуне.

– Да-да, - щипаю себя за соски, с ума сходя от бешеного секса.
– Мы… мы…

– Давай жить сегодняшним днем. Мы это заслужили.

Снова смена. Миссионерская позиция.

Переплетаем наши пальцы. Трахаемся как кролики. Теряя счет во времени.

Оргазмы бесконечны. Крики громкие, оглушающие. Перед глазами каждый раз звезды мелькают. Настоящее блаженство.

– И как же ты воскреснешь?
– кладу голову на грудь Феликса.

Лежим в обнимку. Отдыхаем после очередного секс-раунда. Романов обнимает меня за плечи и пропускает сквозь пальцы огненные пряди волос.

– Расскажу им легенду, что меня похитили злые дядечки. Держали в плену. Морили голодом. Били. Но я смог от них сбежать. Измученный, опустошенный и готовый их сдать.

– Ты такой лжец. Сказочник.

– Неееее, я босс мафии, который… - чуть смещается вверх по кровати.
– жаждет твои губки на своем члене.

– Извращенец!
– бью его по животу, от чего Феликс смеется и направляет мою голову точно к цели.

Да, мы не сказали друг другу этих важных для всех слов. Я тебя люблю. Ведь для нас обоих это просто бред сивой кобылы. Не все строится на слезливых чувствах. И мы яркое тому доказательство.

Страсть тоже очень важна. Без нее секс пресный.

Привязанность вызывает сильный эмоциональный взрыв.

Мы влюблены друг в друга, но не собираемся показывать миру всю эту сентиментальную хрень.

Мы из другого теста. И нас это вполне устраивает.

Такова уж наша жизнь.

Бонус

Майя

Годы спустя

– Мама не позволит отцу выдать меня замуж за этого… этого напыщенного индюка!

– Отец сказал, что все уже решено. Скоро Камиль Рахимов вернется из заграничной поездки, и ты сможешь увидеть своего жениха. Говорят, он любитель женщин. Якобы имеет парочку внебрачных детей. И что даже…

– Нет-нет! Замолчи! Заткнись немедленно! Иначе я тебя убью. Ты просто невыносим.

– Смирись, сестренка. Это твоя судьба.

– Да пошел ты, гаденыш.

– Стерва.

– Я попрошу отцу найти тебе невесту. Самую страшную, горбатую. Так еще и дурно пахнущую. И чтобы имя у нее было такое же мерзкое. И ты будешь…

– Зараза.

– Придурок.

Крики громче. На уши давят. Голова трещит. Снова они устроили разборки. Надо немедленно вмешаться, а-то весь район на уши поднимут. И снова придётся краснеть перед людьми.

Детки-конфетки.

– А ну-ка живо прекратили!
– вклиниваюсь в их разговор.
– Хватит вести себя как какие-то беспризорники. Что на вас нашло? Достали уже ваши вечные терки, - поворачиваюсь к высокому, темноволосому юноше.
– Ник, прекрати доставать сестру россказнями про Рахимова. Или я живо тебе невесту найду, - светловолосая красавица улыбается шире Чеширского кота.
– А ты, Эстрель, успокойся и не забивай свою головку глупостями. Никто никаких согласий не давал.

– Но, мам, он…

– А она вообще…

– ХВАТИТ!
– от моего грозного крика они резко замолкают и даже пятятся назад.
– Разошлись по своим комнатам. Если снова начнете ругаться, попрошу вашего отца отправить вас в самые дальние пансионаты.

Надуваются. Грозно фырчат, но все-таки уходят прочь. С гордо поднятыми головами, словно идут на аудиенцию к самому президенту.

Боже! Качаю от досады головой. Ну и бесята же нам достались. Один хлеще другого.

Характеры то ого-го и ага-га. С ними фиг кто может справиться. Спуску они никому не дают. Всегда ставят на место зазнавшихся людишек. Ну прямо как мы с их отцом.

Только вот ни Никита, ни Эстрель нам не родные дети.

Да-да. Со мной чуда не случилось, как это происходит в бульварных романах и мыльных операх. Я лишилась возможности рожать еще в той вонючей камере.

И если раньше это приносило мне нестерпимую боль. Режущую без ножа. То со временем я перестала об этом переживать. Всегда же можно взять ребенка из детдома. Что мы с Феликсом в принципе и сделали. Правда через четыре года после того случая со взрывом машины.

Надо же было пожить для себя. Да и Романов решал дела со своим чудесным воскрешением.