Я тебя не отпускал

Мне плохо от того, что он зациклен на этом. Но Демид говорит, что как только он будет уверен в своей состоятельности, то успокоится и мешать ему сейчас не надо. Для парня это хорошие увлечения.

— В самолёт не пропустят!

— Он же композитный, — ухмылка. — Металлоискатель его не увидит.

— Тиша, от Дэма с Максом ни на шаг. В усадьбу нашу не ходите. В посёлок тоже не выходите. Дагиевых, конечно, ненавидят. Но… У Петрика переночуйте и обратно.

— Да ты уже десять раз сказала! — фыркает он. — Поняли мы! Где мои документы?

— У Демида.

Взъерошиваю его шевелюру.

— Я тебя очень люблю! — обнимаю его сзади. — И боюсь за тебя.

Гладит по предплечью.

— Да нормально всё будет! Сама посуди, нереально нас там поймать, если специально не охотится. Да и то…

Да, леса там сложные, случайных людей не бывает. На наши земли даже охотники особо не ходят. Зверья там на удивление мало. Змеи одни!

А сама местность каменистая, холмистая, кусты, ели и валежник… Да и кровавая она. А люди у нас суеверные. И не сезон для охоты… Уговариваю себя.

Отдаю Тише небольшой пакет со специями, хорошими цукатами и сигаретами.

— Петрику подаришь. В благодарность.

Не любит он к людям выходить. Последний раз появлялся, когда меня ранили. Обещал, что Дагиевы за всё заплатят. И я очень надеюсь, что он пойдёт на сделку с моим мужем.

— Скажи, я просила вас сопроводить. От всех Ольховских просила. Как дойти до его землянки помнишь?

— Да помню я! Ну чего ты?… И я сам от Ольховских его попрошу. Я же не маленький.

— Ладно, — вздыхаю.

Иду к нам, в комнату напротив. Сворачиваюсь клубочком рядом с рюкзаком Демида, стоящим на кровати.

Ощущение такое… Словно в груди дыра! Страшно.

— Не надо ехать, — закрываю глаза. — Давай, как истощенный продадим. Это все равно будут неплохие деньги.

— Надо. Зачем Тихона наследство кому-то дарить?

— Это риск!

— Риск есть всегда. Невозможно прожить в ракушке. В этом случае он сведён к минимуму. Мы всё просчитали.

— Дождись, пока я смогу поехать. Не надо Тишу туда.

— Прекрати! Я за него отвечаю.

— Обещай мне, что будет всё именно так, как мы проговорили. Ни шага в сторону! Никаких контактов с Дагиевыми и их сворой!

— Конечно. — ложится рядом, обнимая меня сзади.

— Я с тебя за него спрошу, Дэм. Я не прощу ни тебе, ни себе, если что-то…

— Всё.

Гладит по волосам.

— Мы их накажем. Обещаю тебе. Но без риска для детей и для нас. Опосредованно. Не волнуйся. Мы будем всё время на связи.

— Мне кажется, ты не понимаешь, куда едешь. Какая связь, Дэм? Там только на холмах ловит и то через раз. Там же руда… Вышки далеко. Сигнал слабый.

— Прорвёмся! — разворачивает меня к себе. — Ты будешь скучать?

— С ума буду сходить.

— Хорошо, — моргает удовлетворённо ресницами. — Скажи, что любишь меня. И у меня всё получится.

Я так редко ему это говорю.

С инициативой у меня плохо получается. Он такой… властный. Всё сам берёт! Сам говорит! Мне свои пять копеек и вставить некуда. Мне хорошо в его власти. Но иногда надо и самой.

Изучаю его лицо пальцами.

— Очень люблю, — шепчу ему.

— У нас есть ещё минут двадцать.

И мы целуемся. Он редко нежничает, чаще горячий, страстный…

Но сейчас его прикосновения невесомы, поцелуи ласковые. Пальцы наши сплетаются.

— Дэм? — заглядывает брат. — Ой…

Прикрывает немного дверь.

— Мы опаздываем! — чуть громче напоминает из-за неё.

Поцеловав последний раз, Дэм поднимается.

Забирает рюкзак, выходит.

— Тихий… Стучаться надо. Взрослый же, соображать уже должен! — отчитывает его.

Прячу лицо в подушку. Закрываться надо! Все время забываем.

Голоса отдаляются.

Подскакиваю на ноги, бегу следом за ними. Они в детской, тискают довольную Варю.

— Маму слушаться! — носит её на руках Демид. — Мы скоро вернёмся.

Она по-хозяйски пытается укусить его за челюсть.

— Папа! Дай…

— Что ж тебе дать?

Варя достаёт из его нагрудного кармана маленький ежедневник.

— Папа? — заглядывает ему в глаза.

— Ладно, забирай.

— А ты как же без него? — беспокоюсь я.

— Новый он, другой куплю.

Отпускает Варю на пол.

Мы с Ниной Андриановной провожаем их на крыльце.

— Ну-ка успокойся, — ворчит бабушка. — Не на войну едут.

— Для меня на войну. Там стреляют.

— Везде, Злата, стреляют. Здесь тоже.

Это правда, да.

Смотрю, как они садятся в машину у ворот.

— Ой, что-то нехорошо мне. Голова кружится, — обнимаю тонкую колонну на крыльце, прижимаясь к ней лбом.

— Не беременна часом?

— Да нет… Ой! — подпрыгиваю я. — Таблетку выпить вчера кажется забыла с этой их поездкой.

А мы всю ночь напролёт!.. Я вся насквозь им пропитана!

— Ну чего побледнела-то? Бледнеть надо, когда мужчина не хочет. А Демид будет счастлив. Дом большой, места хватит. Мать ты хорошая… Нянек у тебя много.

— Ну что Вы… Не вовремя сейчас.

— Ему уже за тридцать. В любой момент вовремя.

Ворота закрываются. Убегаю в комнату, считаю таблетки по датам. Две лишние.

— Растяпа! — падаю на подушки.

Когда я ещё таблетку не выпила? Разве теперь вспомнить? Можно ли теперь пить их, если пропустила?! Вроде бы надо выпить в ближайшие сутки? Такие были указания гинеколога.

Выдавливаю одну на ладонь.

Вспоминается мне та больница, куда я попала с угрозой выкидыша. И ужас, который сковал меня там. Сжимаю таблетку в кулак. А если я уже беременна?! Не навредит ли это? С опаской отодвигаю от себя таблетки.

Спускаюсь вниз, в кухню. Помню, дико тошнило от запаха рыбы. Приоткрываю стеклянную баночку с красной икрой. Вдыхаю. К горлу подкатывает рвотный рефлекс.

— Боже!

Подлетаю к окошку, открывая его пошире. И глубоко вдыхаю свежий воздух.