Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни

Торжественность момента явно требовала каких-то слов, и Семён даже собирался что-то произнести, но не успел. Мальчишка в потёртых джинсах бросил зажжённую спичку без предупреждения. Пламя резко обдало всех жаром. Девочки звонко завизжали и ещё теснее сбились около лестницы. Ребята тоже отошли подальше и мечтательно смотрели на огонь.

Она подошла ещё ближе и взяла его под локоть, не сводя глаз с горящих игрушек.

Сначала огонь был совсем прозрачным и почти не видимым на фоне чистого летнего неба с лёгкой синевой по краям. Но по мере того как всё больше игрушек поглощались пламенем, дым сначала темнел, потом совсем почернел. Сердце защемило от грусти. Особенно много черноты добавили казеиновые куклы. На них было особенно невыносимо смотреть. Лица искривлялись в ужасных гримасах расплавленной пластмассы. Яркое пламя и чёрный-чёрный дым. Сквозь него иногда проглядывали всё те же широко открытые, доверчивые, смотрящие в небо глаза…

Ветерок утих, и дым стал подниматься ровной чёрной палкой прямо вверх. Очень высоко. Стала заниматься облитая битумом крыша, добавляя черноты в столб дыма.

Девочки давно прекратили визжать и, что-то бурча под нос, деловито удалились. Оставшиеся тоже постепенно стали выходить из первоначального ступора. Кто-то поспешил ретироваться вслед за слабым полом, а остальные лихорадочно бегали по крыше в поисках чего-либо, что помогло бы справиться с набирающим силу пожаром. Где-то вдали послышались сирены пожарных.

Наконец, кто-то додумался распотрошить два мешка с цементом и засыпать пожарище. Вой сирен всё приближался. К чёрному дыму прибавилась серебристо-серая пыль. Пожарные были совсем близко. Пацаны убежали, сначала предложив Семёну последовать за ними, но потом, увидев обнявшуюся неподвижную серо-чёрную пару, только отмахнулись и скрылись.

Металлический, зазывный, скрежещущий вой сирен впивался прямо в мозг. Крыша опустела. Только чёрный дым стелился по ней, едва достигая колен. Выше – марево пыли. Среди этого – две слившиеся в одну фигуры.

Любой первый опыт бесценен. Чувство первого поцелуя также невозможно испытать дважды. Сначала чрезвычайно трепетный и нежный, в раскрасневшееся до прозрачности ушко. Потом как в омут. Ощущение времени улетучивается. Границы пространства и времени стёрты. Мысли в голове путаются и кружатся: «Как себя вести?.. Что дальше?..» Поцелуй во все времена имеет такое мощное значение, такой подтекст!!! Чувство безмерной эйфории. Очень искренне. В этом поцелуе множество нежности и ласки. Летишь. Поцелуй с ангелом. Вдруг понимаешь, что она – главный в мире человек, с которым хочется быть всегда. Растворяешься. Ещё далеко до умения сдерживать чувства и эмоции…

Вой сирен стал невыносим, так как несколько машин съехались прямо под здание. К сиренам добавились крики пожарных.

– Бежим! – крикнула она, с силой отпрянув.

– К-конечно. Д-давай… – ответил он, возвращаясь в реальность.

– Я жизнь положу, только бы завтра остаться! – вдруг звонко и немного надрывно крикнула она сквозь нарастающий шум.

Шарик летел уже высоко-высоко… Сразу под ним – немножко напоминающее сердце чёрное облако дыма…

…Конечно, уехала. А как могло быть иначе?

Эпизод 8

Наконец! Свершилось!

С пятого класса Семён бредил морем. Первоначальная гусеничка детской тяги к приключениям, возникшая на основе первых книжек о пиратах, окуклилась более серьёзным чтивом, типа Станюковича, и завершила своё превращение в бабочку-цель. После детального штудирования пачки старых истрёпанных специализированных журналов «Морской флот», оставленных в один из отпусков старшим братом Женьки, который работал старпомом где-то в «Севморпути».

Вот оно! Вот оно!.. Сладкое ощущение победы. Безраздельное обладание достигнутой целью. Семён млел, ещё и ещё раз вытаскивая из конверта зелёный листок и перечитывая извещение о зачислении его в Рижскую мореходку – «Рижское МОРЕХОДНОЕ УЧИЛИЩЕ Министерства морского флота СССР!.. Решением приёмной комиссии… Приказ №… Прибыть в расположение… Зачислен на довольствие…» – с упоением читал он каждое слово, шевеля губами. Всё это и было настоящей первой взрослой победой. Лично его победой. Никто не верил. Даже отец. А сейчас даже детский талисман-шарик, как показалось Семёну, обрадовался успехам хозяина и поменял цвет на светло-голубой! Чушь, конечно, но Семёну действительно казалось, что всё вокруг поменяло свою окраску на более радостную и оптимистичную.

Первоначально был разработан детальный план достижения «невозможного». Куплен справочник для поступающих в средние специальные учебные заведения. Разосланы робкие запросы-письма, полные романтики и надежды. Первые сухие официальные ответы пришли из Одессы, Херсона, Владивостока и Риги. Выбор пал на Прибалтику. Всё-таки «витрина СССР». Потом целый год самостоятельных усиленных занятий по школьной программе, по предметам, необходимым для поступления. Классная руководительница, англичанка, была в шоке от того, как подскочила успеваемость Семёна, в том числе и по её предмету.

Конечно, сказал пацанам. Из всех них шанс был только у него. Женька точно не прошёл бы по учёбе, Мишка – по зрению, а Вадик даже и подумать не мог, как это он скажет матери, что оставит её одну, а сам уедет куда-то далеко-далеко. Пришёл вызов на вступительные экзамены. Вот здесь-то и пришло время сказать о безумной затее родителям…

Отец только махнул рукой и сказал: «Езжай, мать, с ним сама. Но это пустая трата времени. Ничего у вас не получится». А мама, хотя и бесконечно страдая от возможной разлуки с сыном, но веря в то, что воспитала НАСТОЯЩЕГО мужчину, в итоге обняла и стала звонить своей не очень близкой знакомой в Ригу с просьбой приютить скитальцев на пару неделек…

…Четыре человека на место! Ребята со всего Советского Союза! Все вместе жили в казарме (по-морскому – в кубрике). Познакомились с выпускным курсом. Те были в глазах четырнадцати-пятнадцатилетних мальчишек просто героями их грёз. Морские волки. Тем более, что многие уже по разочку были отчислены в своё время за какие-нибудь «фантастические геройства» и уже даже отслужили в армии и восстановились. Кто-то перевёлся с заочного отделения, уже успев походить в море простым матросом или мотористом. Пара человек с выпускного курса были назначены старшинами-наставниками к «абитуре». Именно они и стали первыми проводниками во взрослую жизнь. Навсегда запомнились Семёну курсант Скобелкин и старшина Макаров. Оба отслужили, а боксёра Скобелкина даже выгоняли два раза, и оба за драку! Там Семён первый раз попробовал водку. Не понравилось, но… нельзя же было ударить в грязь лицом перед пацанами.

Практически не готовясь, всё сдал на «отлично». Сказались безудержные самостоятельные занятия дома. После последнего экзамена гордо вышел из училища. Прорвался сквозь толпу волнующихся родственников на бульвар Кронвальда и на трамвае, как заправский рижанин, добрался до улицы Театрас, где у подруги жила мама. По дороге выскакивал из трамвая и купил цветов. Настоящий мужик! Он был уверен, что поступил, и всё же очень хотелось официального подтверждения, увенчавшего его труды…

…Вот оно! Вот оно! «…Приказом №… Зачислены на довольствие…» – ещё и ещё впитывал каждую буковку извещения Семён.