Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни
Шрифт:
Итак, часть отбывала в район казахского городка Сары-Шаган на боевые стрельбы. Точнее, не вся часть, а только два дивизиона и один расчёт с командного пункта. Плюс командир, замполит, начштаба и ещё несколько технических офицеров и прапорщиков. Остальные оставались, что вполне серьёзно, «нести боевое дежурство по охране воздушных границ нашей Родины».
Выдвигались по-военному рано. В четыре утра. Слава богу, что основная часть колонны грузилась в полку. По слухам, у них заняло это две недели! Уже и не вспомнить, сколько было машин. Штук двадцать, двадцать пять, наверное. Собирали по всему округу. Везли всё. Начиная с пары С-200 на отстрел (они на специальных тягачах были, а может, и не было их, тягачи-то видели все, а вот ракеты – нет), заканчивая походными кухнями, железными кроватями и парой машин с обмундированием.
«Белая кость» командного пункта, дождавшись, пока колонна поравняется с бетонным изваянием «Народ и партия едины!», сооружённым прямо перед КПП, выехали из заранее снятых ворот (гружёные не пролазили) и пристроились в хвост длинной веренице
Для Семёна это был второй полигон за время службы. Так случилось. Вообще, редко кому так посчастливилось. Некоторые все два года службы не выходили за пределы части, не говоря уже о таком долгом, полном приключений путешествии в условиях, «максимально приближённых к боевым».
Первый раз он был прошлой ранней весной, когда ещё и года не отслужил. И вот теперь – в феврале. Весной были очередные полковые стрельбы, а сейчас стрелял весь округ.
Весенний полигон дал такое количество незабываемых впечатлений и воспоминаний! Такой несметный набор дембельских сувениров! Это и огромные скорпионы, залитые эпоксидкой и наполированные до состояния янтаря, и сушёные фаланги, и фотографии на фоне стартов с Байконура и обгоревшего спускаемого аппарата с «Союза», и многое другое. Если количество сувениров с зимней кампании будет хотя бы в треть от прежних, то придётся Семёну либо часть отдать «молодым», либо покупать большой чемодан, что для дембеля не комильфо.
Той весной Семён воочию понял смысл выражения «целое море цветов». Эшелон прибыл в Сары-Шаган именно в тот день, когда в степи распустились тюльпаны. Степь колыхалась от малейшего дуновения ветерка и этим рождала такие немыслимые сочетания оттенков красного, розового и зелёного, которые вряд ли смог бы передать самый титулованный и известный живописец. И не было края этому чуду! Когда колонна двинулась по этой целинной земле в сторону позиций, со стороны она смотрелась как морская флотилия в кильватерном строю, пересекающая океан Соляриса, но состоящая из крови. Притом словно кто-то причудливо замешал кровь разных групп животных и людей и добавил действительно морской воды изумрудно-зелёного цвета. Наверное, так выглядят райские кущи, где разгуливают праведники… А к полудню следующего дня всего этого великолепия не стало. Притом не то что стало как-то не так, а реально НЕ СТАЛО, как будто и не было никогда. Вот она, типичная особенность резко континентального климата. «Как тут не вспомнить Берту Васильевну – географичку из школы?» – подумал Семён. За одни сутки цветущие луга превратились в выжженную пустыню. Всё стало даже не весёло-жёлтого, как в фильмах про пустыню, цвета, а грустно-серым пейзажем. Серый песок, серые остатки цветов и травы, перекатывающиеся по ветру серые колючки, которые жевала неизвестно откуда взявшаяся пара серых, худых до рёбер, одногорбых верблюдов. Единственное, что оживляло такую гнусность, – это ослепительно-голубое небо и яркое-яркое солнце, которое, кстати, и убило за столь короткий срок необыкновенную красоту. Но это было весной…
Сейчас со своими обязанностями в этом путешествии Семён был знаком, как говорится, не понаслышке. И опытом полигонной жизни мог бы поделиться даже с некоторыми офицерами, ехавшими в Голодную степь впервые. Но был человек, с которым по поводу тонкостей жизни в полигонных условиях советовался даже командир полка, суровый подполковник Дзагоев. Конечно же, это был старший прапорщик Гринчук. В его активе насчитывалось семь (!!!) выездов в Сары-Шаган. В этом году командир официально пригласил его на заседание штаба полка для обсуждения процедур подготовки отбытия на полигон. Гриня безмерно гордился этим фактом.
Поездка полка на боевые стрельбы длилась чуть меньше или чуть больше месяца и раз от разу проходила по примерно одинаковому сценарию. Конечно, Сёма знал этот сценарий исключительно как военнослужащий срочной службы, не претендуя на знание военной тайны.
Итак, начиналось всё месяца за три, когда формировались списки ехавших, верстались новые планы дежурств и подмен. Примерно за этот же срок начинались проверки матчасти. После проверок начинались ремонты и поиски недостающего оборудования, дозаказ новых комплектов формы. За две-три недели начинались непосредственно сборы. Потом своим ходом колонной двигались в областной центр, на товарный вокзал, где грузили вместе с машинами всю колонну на платформы. К составу, состоящему только из платформ с закреплённым на них транспортом, добавляли два плацкартных вагона. Один – для офицеров и прапорщиков, второй – для солдат и сержантов. И непосредственно перед тем как тронуться, цепляли теплушку с кухней и прикомандированными поварами. Это происходило в завершение процедуры, видимо, из-за опасения, что во время погрузки съедят половину запасов. Чем тогда в дороге кормить?
А дорога предстояла неблизкая. Минимум семь,
а то и все десять суток шёл воинский эшелон до места назначения. Это во время войны приоритет отдаётся военным, а в мирное время без сбоев и точно по расписанию должны идти различные скорые, литерные, даже просто пассажирские и заявленные заранее товарняки. Участь воинского эшелона в мирное время грустна. Его постоянно загоняют в отстойники ждать, когда освободится путь, на станциях дают только свободный маневровый, заранее не резервируют. К составу до какой-нибудь стрелки могут навялить попутный груз из нескольких вагонов (справедливости ради, надо сказать, попутный груз всегда только военный, но и такового в Совке всегда было в достатке). Сколько эшелон простоит на станции, можно было определить разве что по звёздам. Может, целый день, а может, и три минуты. Маршрут сначала по Уралу через Киров, Пермь и Свердловск, потом на юго-восток через Каменск-Уральский в Казахстан и мимо Караганды на юг. Конечная станция – неподалёку от озера Балхаш, городок Сары-Шаган. Последний островок цивилизации на пути к командным пунктам, стартовым позициям, складам, аэродромам и воинским частям «гостиничного типа» для размещения приехавшего на полигон личного состава, то есть ко всему тому, что понастроило Министерство обороны СССР на территории в несколько тысяч квадратных километров, именуемой Голодной степью. Здесь неподалёку Байконур, здесь проводили первые в Союзе испытания атомной бомбы, сюда падают спускаемые аппараты и первые отработанные ступени от космических станций, здесь находятся мишени для стратегических ракет, выпущенных на учениях из-под какого-нибудь Брянска или Пскова. Короче, хлама в степи хватает. В Сары-Шагане эшелон сгружает технику, и она, вновь собранная в колонну, прямо по степи движется для занятия позиций, предусмотренных учениями.Полторы-две недели идут учения, на которых полку надо сбить две учебно-боевые цели. Потом один расчёт уезжает своим ходом (конечно, билеты в общие вагоны заранее заботливо куплены всевозможными Гринями) в часть менять дежуривших несколько недель без отдыха заморённых людей. А оставшиеся грузят всё опять на эшелон и в «зеркальном порядке» движутся в обратный путь. Семён так, своим ходом, будучи старшим группы, возвращался менять расчёт с весеннего полигона. Тогда солдаты доехали за три дня с двумя пересадками, на обычном поезде, шедшем по расписанию со всеми положенными остановками, весёлыми попутчиками и бабушками с пирожками на станциях. Это были лучшие три дня в армии!
Как только колонна въехала в черту города, стали двигаться медленно и важно. Со всей атрибутикой военной колонны в сытое и спокойное мирное время. Перед всеми, мигая, без звука, ехала жёлтая с синей полосой милицейская «Волга» начальника городского ГАИ. За ними три зелёных УАЗика. Первый – ВАИ, второй – командира полка и третий – машина начштаба. Несколько кунгов и потом двадцать или больше грузовиков, укрытых тентами, разных марок (ЗИЛы, ГАЗы, МАЗы и т. п.), среди них два тягача, возможно, с ракетами. Прихватили даже кран и экскаватор, который тоже в некоторых случаях использовался вместо крана. Они были просто необходимы при погрузке. Потом шла «пожарка». И завершали колонну алый «москвичёнок» Грини и гаишный «жигулёнок».
Несмотря на раннее утро и температуру минус двадцать восемь, местное население, спешащее на работу, тревожно поглядывало на зрелище. Рождались разные гипотезы причин такой демонстрации военной мощи. Одна страшнее другой. Бабушки, скорее похожие на коконы из платков, часто-часто крестились.
На станцию подъехали около восьми. И началось…
Теорию советского бардака надо изучать отдельным предметом в вузах. А теорию военного советского бардака, видимо, можно понять, только специально исследовав в аспирантурах, и то вряд ли. Техника вдруг начинала глохнуть и наотрез отказывалась своим ходом заезжать на платформы, требуя персонального крана. Тросы рвались. Документы на эшелон оказались не до конца готовы (командир помчался в комендатуру). Тепловоза не было. Специальные крепления для удержания техники на платформах были забыты в части завскладом Тургамбаевым. Правда, им же и было предложено крепить технику стальной проволокой, которой было в достатке, тем более что (с его слов) на весь транспорт креплений всё равно не хватило бы. Как-то давно Семён читал записки И. Ильфа, где в одном рассказе писалось: «Решено было не допустить ни одной ошибки. Было привлечено триста редакторов и триста корректоров. И всё равно на титульном листе книги было написано "Большая британская энциклопудия"». Очень похоже.
И от бардака иногда тоже есть толк. Пока все суетились и двигались, выполняя разнонаправленные указания заполошеных офицеров, никто не мёрз, так как все были одеты в полушерстяную форму с кальсонами, ватные штаны, фуфайки и валенки. Потом личный состав построили, разбили на тройки. За каждой тройкой закрепили от одной до трёх единиц транспорта, в зависимости от количества осей. Семёну, Виноградскому и Пиликину (с ним из одного военкомата призывались) досталась платформа с двумя КПшными кун-гами, установленными на «ГАЗ-69». Всего шесть осей. Задача была такая: взять длинную связку толстенной стальной проволоки, обогнуть ею вокруг оси автомобиля, потом вокруг балки платформы, соединить оба конца, сделать из них подобие петли и, продев через эту «петельку» лом, крутить его, пока хватит сил. А сил должно было хватить надолго, так как в итоге должна получиться жёсткая сцепка, с которой трёхтонный кунг с техникой, плюс сам автомобиль не должен был не только слететь, а даже на сантиметр сдвинуться при резком торможении. Вот именно тогда все и вспомнили, что на дворе февраль и почти минус тридцать с ветром.