Я — твоё солнце

Леди Легинс замерла как вкопанная, уронив челюсть до груди; не хочется признавать, но я выглядела точно так же, прямо сестра-близняшка.

— Молодой человек… — заговорила она, переведя дух, однако Изидор уже закончил.

— Иди сюда, любимая, — прошептал Человек-тарантул, взяв меня за локоть. — От этих разговоров у меня разыгрался аппетит, ты не голодна?

На автомате я последовала за ним, волоча за собой на поводке Изидора. Пройдя так метров двадцать, я остановилась в тени высокого кипариса и выдохнула. Щёки до сих пор горели от эмоций. Человек-тарантул умирал от смеха, а его выглядывавшие из-под коричневой шапочки глаза блестели, словно бокал минеральной воды с пузырьками.

— Надеюсь, вы с ней не очень дружили, — прыснул он.

Я не могла сдержать улыбку.

— «Мы разденемся догола, будем кататься по земле и заниматься любовью, как дикие звери, обмазываясь какашками»? — процитировала я. — Ты больной?

Но, услышав ещё раз эти фантастические слова, которые он посмел произнести перед леди Легинс, я рассмеялась и уже не могла остановиться, согнувшись вдвое посреди полупустого сквера, даже несмотря на намеки (он + я = голые и секс). Человек-тарантул громко хохотал, глядя на меня.

— Это было великолепно! — выдавила я, смеясь ещё сильнее. — Она никогда больше не посмеет! Ни-ког-да!

Встревоженная моим громким хохотом ворона улетела прочь. Радом Изидор вилял облезлым хвостом в ритм нашему веселью.

Наконец успокоившись и осушив слёзы смеха, я рассказала Человеку-тарантулу о своей первой встрече с гарпией.

— Ну вообще-то, она права. Отвратительно, когда в сквере повсюду валяются подарки твоей собаки.

— Ага, я знаю… я взяла с собой пакетик в этот раз, но не люблю подбирать за Изидором, когда кто-то смотрит.

— Почему? Это же такая честь!

И он не шутил.

— Иди сюда, я покажу тебе, как настоящий мужчина справляется с такой ситуацией.

Это был наш первый разговор. Не знаю, как именно он это делает, но я чувствую себя с ним, как с Элоизой. Он даже показался мне не таким уродливым.

— Итак, как зовут твою собаку?

— Изидор, и он не совсем мой.

— Изидор… как Изидор Дюкасс? — удивился Человек-тарантул (надо перестать называть его Человеком-тарантулом, а то ещё ляпну ненароком).

— Понятия не имею… Это мама выбирала. Но он у нас всего пару месяцев, так что не отзывается. Да и вообще у него ай-кью как у куска мыла.

— Изидор Дюкасс, граф Лотреамон! «Песни Мальдорора»! Судя по потрёпанному виду твоего пса, он и не отзовётся.

Джамаль процитировал мне отрывок из прозы, в котором говорилось о смерти, гниении, дырках и сексе, — пришлось оглядываться, чтобы точно знать, что никто нас не слышит. И вдруг он остановился за платаном и выглянул из-за ствола: Джамаль гораздо выше меня, почти на две головы, и от него пахнет очень тонким дорогим парфюмом, который ему не подходит.

— Ведьма ушла. Вперёд, за проделками Изидо-ра, пока ночь не наступила!

Я прокралась за ним следом и, оказавшись на месте, достала пакет. Джамаль взял его у меня, присел на корточки и ловким движением руки заставил исчезнуть досадную какашку.

— По части фекалий я сам Гудини, — улыбнулся он, выбросив пакет в урну. — Но так лучше: здесь дети учатся ходить. Представь, если один из них рухнет в них прямо лицом или начнёт облизывать руки?

— Ты прав, в следующий раз я всё уберу.

— Молодец! Мне в другую сторону, — сказал он, ткнув большим пальцем через плечо. — До завтра, Дебора!

— Пока.

Придя домой, я почувствовала себя лучше — давно такого не было. Сколько я ни звонила, дверь не открывали. К счастью, ключи всегда у меня в кармане.

В квартире было пусто.

На кухонном столе я нашла записку от мамы: Моя Дебо, нам с твоим отцом нужно поговорить, так что мы ушли в ресторан.

В холодильнике помидоры, сыр и яйца — можешь сделать себе омлет.

Не засиживайся допоздна.

Мамочка

Вдруг у меня заболел живот.

Неужели отец во всём признается?

Я насыпала Изидору корма, а себе — хлопьев с соевым молоком. Концентрация на уровне землеройки: такими темпами я закончу домашку только к трём часам утра. Похоже, Изидор чувствует, что что-то не так, скребётся под дверью. Я выждала двадцать минут, но он не переставал, поэтому, тяжело вздохнув, я открыла.

— Что тебе надо?

Он посмотрел на меня, виляя ободранным хвостом. В его глазах я просто Иисус.

— Ладно, заходи, только не оставляй повсюду свою вонючую шерсть.

Я отправила СМС Элоизе, но она не ответила.

Выключила свет в полночь. Родители ещё не вернулись. А вдруг они тут же отправились к адвокату подписывать бумаги о разводе?

В два часа ночи послышался шум: родители хихикали, бились обо всё подряд и ржали.

Похоже, они заметно перебрали с алкоголем.

Я поворчала и сунула голову под подушку, надеясь, что в этот раз отвратительная паучиха не придёт ко мне во сне.

На следующее утро Джамаль помахал мне у Питомника. Я разговаривала с Элоизой: вчера вечером она ходила в кино с кузиной — вот причина гробовой тишины. Я лишь слегка пошевелила пальцами в ответ, однако Элоиза заметила движение и повернулась:

— С кем это ты поздоровалась? С Человеком-тарантулом?

Я лишь пожала плечами и вошла в Питомник. Человек-тарантул, Эрванн — всё это чепуха. Отец не признался маме.

Сегодня утром в раковине стояла чашка.

Больше ничего не понимаю.

Глава пятая Дебора открывает для себя взаимопомощь — понятие, до сих пор не существовавшее в её словарном запасе

Скоро осенние каникулы. Я неплохо продвинулась в чтении «Отверженных»: Жан Вальжан украл столовое серебро у епископа, однако тот сказал, что сам подарил ему подсвечники, и так изменил его жизнь.

В итоге сражённый Фантиной Жан Вальжан решает изменить жизнь Козетты.