Я у мамы дурочка
Шрифт:
– Покурим. Но завтра – я её вызову перед строем, я ей покажу…
Утром – солнце! Услышаны Володины молитвы. Очевидно, Господь прислушивается и к комсомольским работникам, если они не просят невозможного.
А Володя целый день твердил:
– Хоть бы солнце! Хоть бы солнце! А то приехал Иванов и не сделал ничего. А нам бы только погоду!
Все выспались, угомонились, бутылок не осталось, и Витя всё утро спокойно сидит в купе с чёрненькой девушкой. Они молчат, улыбаются или говорят о чём-то тихо-тихо.
Мы с Володей стоим в коридоре
А вот лес отступает от железнодорожной линии, трава пожелтела уже. И из леса будто выбежали навстречу поезду ёлочки и сосенки.
И мне грустно почему-то…
Поезд останавливается на крошечном разъезде. Один домик с палисадником и зелёный «газик» посреди степи.
– Валечка, здравствуй! Встречаешь нас? Знакомьтесь, Светлана, это Валя, секретарь горкома комсомола.
– Мама, поехали! – высовывается из «газика» беленькая девочка лет трёх в светлом платьице с роскошным бантом.
– Танюшка, опять занимаешься комсомольской работой?
– Так воскресенье, садик закрыт, Дима в командировке. Пора такая горячая! Хоть бы дожди не начались, неделю бы продержаться! За неделю мы бы управились – правда, от зари до зари! – объясняет Валя.
Автобусы ждут на платформе у шлагбаума.
Поезд уходит, а сотни полторы ребят и девчонок в телогрейках, свитерах, куртках с одинаковыми зелёными рюкзаками стоят на линейке буквой «П», как в пионерских лагерях. Почти к каждому рюкзаку привязана гитара.
Володя говорит чётко и коротко – где жить, что делать, будет железная дисциплина.
– Мы должны показать, что такое комсомольский десант, и мы покажем!
От этих коротких уверенных фраз ребята подтягиваются и действительно становятся комсомольским отрядом из неорганизованной публики с гитарами.
И Лена стоит со своим рюкзаком и гитарой как можно ближе к Володе, улыбка светится на её лице, и вид у неё решительный и задорный.
– По машинам! – командует Володя, и ребята бросаются к автобусам, и я едва успеваю проститься, поблагодарить – и за Курилы, и за эту поездку – и пожелать: главное, солнышка!
Мы уезжаем одновременно с автобусами, только в другую сторону. Они – в совхоз, а мы – в город. И мне жалко, что в разные стороны…
Владивосток
Сколько впечатлений может вместить человеческая душа?
После Сахалина и Курил Владивосток не умещается. И две чудные девушки в крайкоме комсомола, которые принимали меня, говорили потом:
– Почему ты сначала к нам не приехала!
Наверно, во Владике, как его здесь называют, командировки из ЦК ВЛКСМ бывают чаще, чем на Сахалине. Моя, во всяком случае, не произвела никакого впечатления. Мало ли…
– Покажите стихи.
Они читают мои книжечки –
сборник из «Библиотечки донской поэзии», всего шесть стихотворений, подборку в коллективном сборнике.Я сижу тихо, как мышонок. Может, стихи не произведут никакого впечатления.
– У вас в стихах судьба всего нашего поколения.
Надо же, а я и не думала…
Опять у меня расписан каждый день и час, и я вздыхаю облегчённо.
– Завтра – на Русский остров, потом – в Находку, там комсомольская стройка. Куда ещё?
– Я тигров хотела посмотреть…
– Валя, давай я свожу её в Супутинский заповедник.
– Только тигра вы там вряд ли увидите, это вам не зоопарк.
– Пока ты не звонила морякам, давай – заповедник завтра, оттуда заедем на свадьбу к Татьяне, а Русский остров – потом.
– Добро. Спускайтесь, я вызову машину, вас отвезут в гостиницу, а в шесть утра Алла за вами заедет.
– Спасибо!
«Волга» после сахалинских «газиков», горячая вода в уютном номере гостиницы… Мне до сих пор стыдно – почти все стихи Сахалину, Курилам, моему родному Шикотану.
Вечер, и опять я не ела целый день. Комсомольская гостиница без ресторана, буфет закрыт. Я хочу есть!
Выхожу на улицу. Владивосток – огромный город, не может быть, чтобы поблизости не было кафе, ещё только девять вечера!
На площади перед гостиницей остановился газик, вышли двое ребят в форме студенческого отряда.
– Мальчики, где здесь можно поесть? Кафе какое-нибудь, что ли. Понимаете, я прилетела утром, целый день в крайкоме, а там только чай с бутербродами.
– Нет здесь поблизости никаких кафе. Садитесь в машину, мы вас покормим.
Наверно, только я могла сесть в машину к незнакомым ребятам, ехать с ними неизвестно куда по ночному городу. А может, на Дальнем Востоке это в порядке вещей?
Останавливаемся перед обычной пятиэтажкой, какими успели застроить не только весь Советский Союз, но даже Болгарию…
Типовой дом, типовая квартира.
– Наташа, мы девушку привезли голодную. Сегодня прилетела, а в крайкоме кормили только бутербродами.
– Сейчас пожарим картошку! Володя, открой банку с огурцами. Серёжа, доставай тарелки!
Стол просто ломится. И рыба – как же у океана без рыбы! И картошка, с пылу с жару, я обжигаюсь, но ем!
И появляется гитара, и песни, знакомые и незнакомые, и я читаю стихи…
В гостиницу попадаем в двенадцать ночи, перед самым закрытием.
Оказывается, я познакомилась с редакцией студенческой газеты. С третьим её сотрудником, Олей, мы потом дружили много лет.
Заповедник
Будят меня чётко в половине шестого, и без пяти шесть я уже стою у входа в гостиницу. Ровно в шесть тормозит «волга», шофёр, не выходя, открывает дверцу, и мы едем, едем!
Воздух особенный, насыщенный дыханием океана, и Алла, как заправский экскурсовод, рассказывает о местах, которые мы проезжаем.