Я у мамы дурочка
Шрифт:
Но вот фонари гаснут с одного борта, и рыба переходит под другие фонари, а у тёмного борта ставят ловушку. Её ставят очень тихо, без шума и разговоров, густую сеть на двух шестах. Устанавливают метрах в десяти-пятнадцати параллельно борту. И снова гасят фонари и зажигают со стороны ловушки.
Несколько минут ожидания. От этого зрелища просто захватывает дух, и ты не ждёшь больше ничего, но вдруг синие фонари гаснут и загораются красные! И сразу слышится какой-то нарастающий шелест – это рыба поднимается к поверхности навстречу красному огню!
И
На Дону меня не брали на рыбалку, потому что я жалела рыбу, особенно мелкую. А тут – я болею за рыбаков, болею за них с той самой минуты, как ступила на борт сейнера!
И сейчас, когда тяжёлый ковш поднимается из ловушки, такая радость в душе, такой восторг!
– «Обаятельный», «Обаятельный», как дела? Я «Островок», – ожила рация в углу.
Бросаюсь искать капитана.
– Спасибо, иду. Сколько взяли рыбы? – спрашивает по пути у матроса.
– Да центнеров восемнадцать-двадцать, хорошо взяли!
У «Островка» рыбы нет.
– Подходите сюда!
Рация не умолкает ни на секунду. У меня захватывает дух от множества названий, от разных голосов – спокойных и неторопливых, быстрых и резких…
– Смотрите, Светлана, это эхолот. Он показывает, сколько рыбы под килём. Видите шкалу?
– Десять метров! Не может быть!
– Ну почему не может? Так и есть, десять метров! – смеётся он.
Ветер по-прежнему гуляет, как хочет, сейнер покачивает, по палубе можно проходить, только держась за что-то, – я держусь за какие-то витые тросы, натянутые, как струны…
Теперь весь океан светится то голубыми, то жёлтыми, то красными огнями. Выгружают уже вторую ловушку, а эхолот всё чертит десять метров под килём.
– Надо отдавать рыбу кому-нибудь, квота.
– Как отдавать?
– Позовём, кто поближе, пусть забрасывает ловушки.
Он садится к рации. Но все далеко! Наконец отзывается кто-то поблизости – полчаса ходу.
– Подождём, что делать!
Через полчаса мы погасили огни с одного борта, перевели рыбу на другой. Потом сейнер, который остановился метрах в десяти от нас, зажёг свои огни. А мы погасили.
– Хотите чаю, с маслом и повидлом?
– Не знаю…
– Ну, если не знаете, идём пить чай. И пойдём к берегу, часов в шесть будем на месте.
Чай такой вкусный, и хлеб с повидлом тоже, и все такие симпатичные и весёлые!
Капитан оставляет меня в своей каюте и уходит в кубрик, а я долго не могу заснуть…
Просыпаюсь от крика:
– Какого чёрта вы притащились! Вас нет в списке! Никакой разгрузки не будет, везите в Крабозаводск!
– Как это нет в списке! Вчера звонили, позовите старшего!
Это из-за меня! – думаю я и бегу на палубу.
– Девушка, при мне договаривались, что рыбу привезём сюда. Неужели мы шли бы просто так! Позовите, пожалуйста, старшего!
Девушка перестаёт кричать. Я потом понимаю, она не ожидала увидеть на
сейнере особу женского пола. Да которая к тому же не прячется, а командует!– Ладно, узнаю, подождите!
– Как милостыню просим, – сквозь зубы цедит вахтенный. – Придираются, увидят одну рыбёшку не замороженную, всю рыбу принимают третьим сортом!
– Надо же, сидят тут на берегу, океана не нюхали, – возмущаюсь я.
Капитан поднимается в рубку, когда разгрузка идёт полным ходом.
– Доброе утро, Светлана!
– Доброе, Тарас Захарович! Представляете, они не хотели принимать у нас рыбу!
– Куда бы они делись! Я бы им не принял! – говорит он твёрдо, и я успокаиваюсь: куда бы они делись, когда у нас такой капитан!
– Не хочу показаться негостеприимным, но если не хотите застрять здесь на две-три недели, вам надо спешить. Шторм идёт, я вижу по воде. Вас проводят в гостиницу, оттуда всех, кто ждёт самолёт, отвозят на аэродром.
– Не надо меня провожать, у вас разгрузка, и ещё лёд грузить, и отдыхать команде надо.
– Ничего, ничего, я с вами кока отряжу. Приезжайте ещё!
– Постараюсь, я постараюсь!
Кок – в белоснежной рубашке и при галстуке, мы шагаем с ним через сплошные рельсы, какие-то лохматые собаки кружат вокруг нас, и мне грустно – ещё одна страница перевернулась.
Кок ставит мой чемоданчик на пол в комнате администратора.
– Светлана, пожалуйста, отнеситесь к моим словам серьёзно. Я ведь не только от своего имени говорю. Жизнь – штука сложная, мало ли что случится, или обидит кто – вы только напишите, ему не ходить по земле!
Поедем в Невельск?
– Ну что, поедем в Невельск? – говорит мой новый шеф и попутчик, инструктор обкома Валера. У него славное мальчишеское лицо с ямочками и очень даже симпатичной улыбкой.
– Конечно поедем!
– Тогда я жду вас на вокзале в два часа тридцать минут ночи. Поезд отходит в два сорок пять, билеты у меня.
– Ясно. Я буду как гвоздик!
Дежурная будит меня в два тридцать. Как это получилось? Я просила в два. Она три раза переспросила:
– А когда поезд? А когда разбудить? А когда разбудить? А когда поезд?
Спорить с ней – у меня не было времени. Я бежала всю дорогу. Добежала в два сорок три. Валера стоял на площади с отчаянным лицом.
Он схватил меня за руку, я даже не успела остановиться, и потащил в вагон. Я не могла дышать, не то чтобы оправдываться…
– Откуда вы взялись на мою голову! Чтобы я ещё когда-нибудь связался с поэтессой! Да ни за какие коврижки!
Поезд тронулся, когда он кинул в вагон сначала меня, потом портфель. Сам прыгнул на ходу.
Места оказались в разных купе. Через десять минут я снова спала, вагон покачивался уютно.
Вдруг почувствовала, что меня будят. Поезд приходил в пять утра. Я сказала спасибо и снова закрыла глаза. Не прошло и мгновения, как меня будят снова, Валера на этот раз.
– Вас что, проводница не разбудила?