Я у мамы дурочка
Шрифт:
А потом его не стало. Такая дикость! Один подонок с краденым автоматом – и нет пятерых прекрасных ребят!
Сколько раз говорила вам, Василий Шабанов, спасибо – мысленно! Скажу ещё раз – за открытие мира, за далёкие края, ставшие близкими на всю жизнь, за друзей – тоже на всю жизнь…
День рождения
Где только меня не заставал мой день рождения! В тот раз это было на Сахалине.
Наверно, счастливых лотерейных билетов была целая пачка, потому что мне сразу предложили
– Хотите на Курилы?
Конечно, я хотела на Курилы, ещё бы!
И закрутилось! Целый день ребята бегали с моими документами, только вечером оказалась в гостинице. Вспомнила, что не обедала, такое со мной случается часто.
И какое сегодня число? Прибавлять день, что мы летели на восток, или отнимать? Получалось двадцать девятое июля, мой день рождения! Не может быть!
Я на всякий случай спросила у швейцара. Он удивился, посмотрел на меня поверх очков, но ответил:
– Двадцать девятое июля.
– У меня сегодня день рождения!
Он удивился ещё больше, но сказал:
– Поздравляю! – и снова уткнулся в газету.
– Простите, где здесь можно поесть?
– Сейчас? Только в ресторане, тем более – у вас день рождения.
Где ресторан, спрашивать не пришлось. Музыка гремела на всю гостиницу.
Я вошла в зал. Он был полон людьми, дым густой завесой стоял над столиками, выползал на площадку, где толпа двигалась в танце, поднимался под потолок.
Свободных мест не было, но я хотела есть. И у меня был день рождения.
Всё же у стены был один совершенно пустой столик, и я села за него. Ко мне так долго никто не подходил! Я одна на краю света в свой день рождения! Очень хотелось плакать, даже больше, чем есть.
Напрасно уговаривала себя – столько людей сегодня занималось моей персоной! Но такое чувство заброшенности, одиночества…
Еду на Курилы! – уговаривала я себя. Но в душе звучало: я одна, совсем одна, а у меня день рождения…
Подошёл официант, молодой, самоуверенный и сердитый.
– Почему вы сели за мой столик?
– Все остальные были заняты…
– Ну и что? Это служебный стол, и он не обслуживается.
И тут он увидел мои заплаканные глаза.
– Что с вами?
– У меня день рождения. Я сегодня прилетела и ничего не ела с утра. И так далеко все…
– Я сейчас!
Он обслужил меня быстро и красиво.
– С днём рождения! Счастья вам!
В океане
Мы едем, едем на Курилы! Трое ребят – Паша, Коля и старший – Саша. В обкоме сказали:
– Если Саша едет – всё будет в порядке.
В первый раз я увидела океан по дороге в Корсаков. Он был огромным, неправдоподобно огромным и сверкал, и поблёскивал каждой капелькой своей. Но и потом, сколько ни видела его, он всегда был разным и захватывающим.
В тот наш незабываемый рейс он был не просто Тихим. Он был тишайшим, весь из лазури и расплавленных солнечных лучей.
Саша сказал,
что Тихим океан назвал Магеллан, он прошёл его в августе.Но я повидала его и ревущим, и грозным, и опять тихим и ласковым…
Теплоход везёт оргнабор на плавбазы, в Малокурильск и Крабозаводск на Шикотане. Кроме оргнабора только труппа Магаданского театра и мы вчетвером.
Самый общительный среди нас – Коля. Не успеваем оглянуться, в каюте три девушки, с которыми он успел познакомиться. На столе появляется солёная рыба, чамча – острая корейская капуста – и водка.
То, что я не пью водку, поначалу воспринимается, как хорошая шутка. А когда понимают, что это всерьёз, обижаются.
– Ребята, я же пила с вами пиво на пристани!
Это подействовало, но рыба для меня слишком солёная, чамча слишком острая…
Саша ведёт меня в ресторан.
– Нормальный ресторан. Садись вот сюда, здесь девушек больше.
Меня очень долго не обслуживают. Когда через сорок минут за мной приходит Саша, недовольная официантка только берёт у меня заказ.
Он садится напротив. На столе появляется бутылка вина, я выпиваю половину стакана, допивает Саша.
Мы выходим на палубу, для него эта бутылка явно лишняя, и мне его трудно вести.
Дверь в его каюту заперта, а Коля, говорят, на верхней палубе, на танцах.
На палубе не пройти, в этой толпе, по-моему, немыслимо найти человека. Пока я соображаю, что делать, Саша случайно задевает шезлонг с молодым морячком. Тот вскакивает мгновенно. Они сближаются, он, и Саша, и винные пары, окутывающие каждого в отдельности, сливаются в одну грозовую тучу.
– Ты что?
– Ничего. А ты что?
– Откуда ты такой взялся, ты формы морской не носил! – Это он Саше, секретарю комсомольской организации тралового флота!
Теплоход покачивает, палуба высоко, и до края – два шага.
Я обнимаю их обоих за плечи, они стоят близко, как два бычка.
– Мальчики, ну что вы! Перестаньте!
– Он тебе муж?
– Нет, не муж.
– Так почему ты не хочешь, чтобы я его сбросил с палубы?
– Я и не хочу, чтобы он тебя сбросил. Ни того ни другого не хочу!
Такая железная логика действует! Расстояние между ними увеличивается.
– Скажи ей спасибо!
– Нет, это ты ей скажи спасибо!
Наконец каюта открыта, я сажаю Сашу на диван и выхожу на палубу.
Вдруг по теплоходу проносится:
– Кто на плавбазу «Александр Корсаков» – приготовиться!
Океан чёрный, даже звёзды в нём не отражаются. Как будто их отражения тонут в пучине. У борта теплохода стоит баржа, впрочем, стоит – не то слово, она пляшет на волнах, как скорлупка. Её то и дело швыряет о борт теплохода, подбрасывает под верхнюю палубу и снова опускает вниз.
А на неё уже спущен штормтрап, два каната с перекладинами, Бог знает сколько ступенек. На барже его стараются держать двое моряков.