Я убил Бессмертного. Том 4

— А ты что, уже успел просканировать весь дом? — раздался ироничный смешок со стороны Йоко.

— Нет, но помяните моё слово — его тут и не будет, — Ральф пожал плечами. — Он на турнире, и, скорее всего, уже начал убивать местную братию.

— Но разве он сможет? — в голосе Юнджи прозвучал лёгкий испуг. — Он силён, но их много, и если они…

— О, поверь, девочка, — хмуро отозвался Алекс, — он сможет. У этого говнюка есть удивительный талант — выживать в самых дерьмовых ситуациях, да ещё и добиваться своего вдобавок.

Эмбер и Ханагава ничего не говорили — японец вертел головой по сторонам, осматривая место с присущим ему любопытством, а американка попросту держалась настороже, ожидая любой подлянки.

— Ха! Разумеется, его здесь нет, — Виссарион, возвышающийся над всеми, как сторожевая башня, довольно улыбнулся в усы. — Разве кто-то говорил, что он тут будет?

— А? — Ральф поглядел на архимага. — Но тогда, я безумно извиняюсь, на кой хер мы сюда тащились?

Он мельком оглянулся на Юнджи.

— Прости за неженские выражения. Вырвалось.

Виссарион пожал плечами.

— С чего бы мне отчитываться перед тобой, солдат?

— С того, что ты, может, весь из себя такой крутой, но мы здесь не твоя прислуга! — голос Йоко взвился вверх. — Мне и так казалось, что это плохая идея — тащиться сюда, но если здесь даже нет нашей цели, то знаете — я ухожу!

Фигура в белом развернулась; рука со следами былого маникюра дёрнулась к дверной ручке, и…

Резкий треск пронёсся по холлу дома. Фигура Йоко застыла, не в силах даже дёрнуться; казалось, там, где только что был человек, появилась статуя — даже волосы или складки на одежде были совершенно, абсолютно неподвижны.

— Хватит, — отрезал Виссарион уже вовсе не весёлым тоном. — Ваши болтовня и нытьё надоели мне. Уясните вот что: мы не команда, не напарники. Я не предлагаю и не ставлю задачу. Я просто говорю, а вы делаете.

— С какой стати? — Эмбер смотрела на мага ровно, хотя и снизу вверх. — Что будет, если мы ослушаемся?

— Вы не ослушаетесь, — пожал плечами Виссарион. — Не сможете. Мне нужно, чтобы вы все были здесь, и вы будете находиться здесь.

— С чего тебя вдруг это взволновало? — кивнул Алекс. — Сам же говорил — вызнаешь от нас всё, что можно, а дальше можем идти, куда захотим. Все уже рассказали тебе то, что им известно.

— Ох… а вы настырные, — поморщился Виссарион. — Вот поэтому так важна репутация. Покажи, что ты можешь — и любые приказы будут выполняться быстро и без лишних вопросов. А если нет репутации — приходится идти по сложному пути.

Он указал на лестницу, ведущую на второй этаж, и сообщил:

— Вперёд и с песней.

Спустя секунду маг поправился:

— Только не буквально. А то кто вас, идиотов, знает.

Все переглянулись; во взглядах двух американцев, одного русского, одного японца и одной уроженки местного мира читалась одинаковая «любовь» к этому типу. Что до Йоко, то «статуя» развернулась на сто восемьдесят градусов и механически, словно робот, начала идти в указанном направлении.

— А пока мы идём, — Виссарион, пригибаясь, энергично поднимался вверх, — так и быть, поясню. Если бы от вашего послушания зависела лишь ваша судьба — я бы, не задумываясь, позволил бы вам убраться и тут же забыл бы про вас. Погибнете — дело ваше, не моё. Не погибнете… ну и ладно, то же самое.

Дойдя до лестничного пролёта, он развернулся.

— Но от того, где вы находитесь, и в каком вы… агрегатном состоянии пребываете… сейчас зависит кое-что ещё. И мне нужен вполне конкретный ответ на эти вопросы. Смекаете? О, а вот и вы.

Виссарион снова улыбнулся; добравшись вслед до них до второго этажа, все увидели шестерых подростков, стоящих в коридоре и с неподдельным изумлением глядящих на всю эту процессию.

— Юнджи? — изумился Джунсо Мо, увидев в толпе хотя бы одно знакомое лицо. — Что происходит? Кто все эти люди?

— Эти люди, — хмыкнул Виссарион, — мальчик мой — все эти люди, включая вас — те, кто связан с Артуром Готфридом.

— С кем?! — не понял Джиан.

— С мастером Муном, идиот, — проворчал Тэмин, топчась на самодельном костыле. — Можно же было догадаться по его прозвищу.

— Так он Мун или…

— Стоп-стоп, — Ральф поднял ладони вверх. — Ладно, мы здесь и мы не пытаемся уйти. Но уж хотя бы знать о том, что происходит, мы имеем право!

Виссарион смерил его взглядом, в котором открыто читалось «Если бы мне не было лень, я бы показал тебе все твои права» — и зевнул.

— Давай так, солдатик. Я уложусь в три предложения, а ты выслушаешь внимательно и больше не будешь докучать мне с глупыми вопросами.

Все присутствующие, включая учеников, уставились на него, словно в ожидании какого-то великого откровения; некоторые кивнули. К Йоко, похоже, пара секунд как вернулась подвижность, и фигура в белом постаралась отступить подальше и затеряться где-то за спинами, не вступая в новые пререкания.

— Предложение первое: Готфрид получил мощь демонов — и их же жажду крови, но при этом отлично помнит, кто его враги, — загнул Виссарион палец, стоя посреди коридора. Ученики стояли неподвижно по одну сторону от него, остальные — по другую, и все молчали.

— Предложение второе: то, что Готфрид собирается творить — и уже почти наверняка начал творить — очень не понравится демонам, засевшим в этом мирке. И, — Виссарион улыбнулся, — предложение третье: демоны очень мстительные гады, и порой любят действовать через кого-то, играя на чувствах, личном эго и всём таком прочем.

Он хлопнул в ладоши.

— Ну как доходчиво?

— Думаете, они решат, что он привязался к нам, и… — пробормотала Юнджи.

Грянул хохот. Виссарион хохотал громогласно, под стать великанскому росту; почти неприлично.

— Привязался? Мой ученик?

Он вытер рукой выступившие слёзы.

— Он просто очень не любит, когда кто-то ломает его планы. А вы — инструменты в этих самых планах, только и всего. Привязался, конечно же…

Всё ещё продолжая похохатывать, он махнул рукой.

— Собираемся в одном большом помещении и сидим тихо. Можете поговорить, но мне вопросов не задавать — лимит исчерпан. Просто… будьте готовы к тому, что вот-вот могут появиться хтонические рогатые твари. Или безрогие. Демоны любят разнообразие.

Повисло тягостное молчание — впрочем, движение не остановилось. Те, кто уже более-менее (в общих контурах) знал, что происходит, сочти за лучшее не спорить с Виссарионом, те же, для кого всё происходящее оставалось загадкой, всё равно уловили общие настроения.