Я умер вчера

Она вспомнила его яркие синие глаза, в которых плескалась готовая вырваться наружу ласковая улыбка, и расплакалась. Горько, навзрыд.

Минут через пятнадцать она умылась холодной водой, вытерла полотенцем красное опухшее лицо и удивленно прислушалась к себе. Страха больше не было. Того самого страха, который брал ее за горло и мешал разговаривать с мужем и родителями. Все это казалось таким мелким и ничтожным. Она вдруг поняла, что пули, убившие Дмитрия, только чудом не задели ее саму. Она была на волосок от смерти. И по-настоящему значение имело лишь то, что она осталась жива. Страх смерти – это единственное, с чем надо считаться. Все остальное – дурь, блажь и розовые сопли.

Настя посмотрела на часы. Двадцать минут первого. Поздновато. Но в конце концов она же решила, что есть вещи главные и есть неглавные, которыми можно пренебречь. В данном случае пренебречь можно приличиями, это вполне простительно.

Она решительно набрала телефон Чистякова в Жуковском. Долго никто не снимал трубку – наверное, все уже спят. Наконец раздался сонный голос Алексея.

– Слушаю вас.

– Леша, приезжай, я все расскажу тебе.

– Надумала? – Его голос сразу перестал быть сонным, в нем послышались насмешливые интонации.

– Надумала. Я все поняла, Лешик. Я была полной дурой. Больше это не повторится. Честное слово. Ты приедешь?

– Пока нет. Отец болен, я должен побыть здесь. Так что твоим благим намерениям придется подождать. У тебя все в порядке?

– Да. То есть нет. То есть… Это все сложно, Леша. Ладно, отложим пока. Извини, что разбудила. Спокойной ночи.

– Счастливо, – ровным голосом ответил он.

«А чего же ты хотела? – с ненавистью к себе самой вслух произнесла Настя. – Ты так радовалась, что осталась одна, что можно ни с кем не разговаривать, когда приходишь домой с работы, что можно ни перед кем не отчитываться. Тебе даже казалось, что одной спать куда удобнее, чем с Лешкой. Ты сомневалась в правильности решения выйти замуж, ты считала, что не создана для семейной жизни. Ты обидела Лешу, он уехал, и ты столько времени ему не звонила, не попыталась вернуть его, не сделала над собой ни малейшего усилия, чтобы наладить отношения и возвратить вашу жизнь в нормальную колею. А сегодня на твоих глазах убили человека, который чуть было не стал твоим любовником, это стряхнуло пелену с твоих глаз, ты поняла, что была не права, и кинулась звонить мужу. Ты за все это время даже не поинтересовалась, как он живет, как у него дела, здоров ли он. Не обязательно было просить его вернуться, ведь он поставил условие: он не приедет, пока ты не созреешь для разговора, но хотя бы просто позвонить ты могла? Могла. Но не позвонила. Вот и получай все, что тебе причитается. И не думай, что верный и преданный Лешка будет мчаться к тебе по первому свистку, как дрессированная собака. Этого не будет».

Она подошла к окну и встала перед ним, обхватив себя руками и пытаясь унять противную дрожь. Интересно, что бы сказал Алексей, если бы узнал, что попытка сохранить ему верность стоила человеку жизни?

Глава 13

Ночью Татьяна почувствовала себя плохо, до утра перемогалась, а утром ее увидела Ира и пришла в ужас.

– Ты с ума сошла! – завопила она на всю квартиру. – Что с тобой?

– Да что-то нездоровится, – вяло произнесла Татьяна, заваривая себе чай с травками.

– Немедленно к врачу! – потребовала Ира. – Не хватало еще, чтобы на седьмом месяце что-нибудь произошло. Немедленно.

– Мне на работу надо, – попыталась возражать Татьяна, но Ира была непреклонна.

– Работа перебьется, ребенок важнее, – заявила она.

– Но у меня люди вызваны…

– И люди перебьются.

Татьяна понимала, что родственница права. Люди, конечно, не перебьются, но рисковать здоровьем будущего малыша тоже нельзя. И она отправилась в женскую консультацию.

– Да, мамочка, – покачала головой пожилая женщина-врач, – вам надо не на работу ходить, а дома сидеть. У нас это называется «старая первородка». На течение беременности и родов может повлиять все что угодно. В двадцать пять лет беременные этого могут даже не заметить, а в тридцать шесть все куда сложнее с первыми родами. Да и сердце у вас могло бы быть получше.

Из консультации Татьяна поехала на работу и первым делом зашла к начальнику. Совсем недавно, еще в декабре минувшего года в Петербурге, ей пришлось пережить несколько неприятных бесед со своим бывшим начальником, который не хотел отпускать ее в Москву к мужу, и она готовилась к тому, что сцена скорее всего повторится сейчас. Надо же, только-только перевелась – и на тебе, на сохранение, а потом в декрет. «Может, правы те руководители, которые не любят брать на работу женщин? – думала она, идя по коридору к кабинету начальника. – Меня это всегда смешило и возмущало одновременно, но теперь я начинаю их понимать. А в моем случае это особенно неловко. Ведь Стасов организовал мне перевод в Москву именно к этому начальнику, потому что они хорошо знакомы. Вроде как поручился за меня, напел, какой я хороший работник, а я четыре месяца всего проработала и уже ухожу».

Новый начальник, однако, оказался скуп на эмоции, как на положительные (что плохо), так и на отрицательные (что намного лучше).

– А потом на три года по уходу за ребенком сядете? – недовольно поморщившись, спросил он.

– Нет, – твердо ответила Татьяна. – Как только можно будет, сразу выйду на службу. У меня есть кому сидеть с малышом.

– Бабушки-нянюшки?

– Сестра мужа, – пояснила она.

– У Стасова есть сестра? – удивился начальник. – Он никогда не говорил об этом, насколько я помню.

– Это сестра другого мужа, бывшего.

Внезапно начальник рассмеялся так весело, что Татьяна не удержалась и тоже улыбнулась, не понимая, что могло его так рассмешить.

– Да, теперь я понимаю Влада! – сказал он. – То-то он так рвался вас побыстрее из Питера в Москву забрать. Боялся, видно, что уведут вас и он тоже перейдет в категорию бывших мужей. Ладно, Татьяна Григорьевна, идите домой, сохраняйтесь, рожайте. Я очень надеюсь, что вы меня не подведете и в скором времени снова приступите к работе. Теперь с вашими делами. Сколько их у вас сейчас?

– Восемнадцать, – вздохнула Татьяна.

– Что-нибудь удалось закончить, или будете все восемнадцать передавать?

– По двум делам осталось составить обвинительное заключение, это я сделаю за сегодня и завтра. Остальные придется передавать.

До конца дня Татьяна судорожно доделывала все то, что еще можно успеть доделать по находящимся в производстве делам, и только часов около шести вспомнила о Насте. Ну надо же, она ведь хотела поговорить с ней об Уланове и совсем забыла! Вот растяпа! Собственно, Татьяна и в голове не держала Настин интерес к телеведущему и отказывалась от телевизионного интервью до тех пор, пока Уланов не понадобился ей самой в связи с делом об убийстве колдуньи Инессы. Нехорошо получилось, ведь это именно Настя устроила ей встречу с Улановым и познакомила с Дороганем, который эту встречу, грубо говоря, оплатил.

Найдя в записной книжке рабочий телефон Каменской, Татьяна набрала номер. Занято. Позвонила еще раз – снова занято. Она с досадой взглянула на часы, писанины еще часа на два, не меньше, жаль терять драгоценные минуты на тупое нажимание кнопок, а автоматический набор в этом хорошо пожившем аппарате давно сломался. Татьяна решительно набрала свой домашний номер.

– Ира, я тебя попрошу дозвониться Насте и пригласить ее к нам на ужин, – деловым и не терпящим возражений тоном сказала она, прижимая трубку к уху плечом и не прекращая печатать на машинке.

– Зачем?

– Мне нужно с ней поговорить. И ей со мной тоже. Если договоришься с Настей, перезвони мне, я у себя.

– На который час договариваться?

– Все равно. Когда она сможет. Но не раньше девяти, мне здесь еще часа два ковыряться.

– Ты поговорила с руководством?

– Да. Не беспокойся, еще пару дней поработаю, не больше. Нужно дела передать и документы оформить. Все, Ириша, дома поговорим, у меня дел много.

Ира перезвонила только через полчаса и скучным голосом сообщила, что Настя обещала приехать часам к девяти.