Я в любовь нашу верю...

Детектив усмехнулся нетерпеливости молодой клиентки и, сложив пальцы домиком, посмотрел на нее:

— Для начала давайте составим фоторобот и словесный портрет, чтобы я знал, на что ориентироваться. А уже потом договоримся о цене.

— Вы… правда можете мне помочь? — в глазах Нару плескалась такая надежда, что Комацу поспешил ее подбодрить.

— И не такие дела распутывали, девочка. Найдем мы твоего кавалера, будь спокойна!

Но Осака не могла успокоиться ни во время составления фоторобота, ни после, когда уже заплатила детективу задаток. Три дня она провела словно в тумане, ни с кем не общаясь и не созваниваясь, остро реагируя на каждый входящий звонок. Ее мать списывала это на последствия нервного срыва и переутомления — такой диагноз Нару поставили в больнице, и не приставала к дочери с расспросами. А девушка днями и ночами грезила о своем идеале, представляя их следующую встречу. Она рисовала в тетрадках и на листах бумаги его лицо и пышные волосы, особое внимание уделяла глазам, пытаясь изобразить их глубокую кобальтовую синеву. Особо удачный портрет Нару спрятала под подушку, чтобы любоваться на него по ночам, в плену бессонницы.

Девушка была одержима этим человеком. Она просыпалась и засыпала с мыслями о нем. Никакого интереса, помимо одного-единственного. Все три дня Осака не выходила из комнаты — либо рисуя, либо составляя любовные послания Такседо Маску — так она окрестила про себя своего незнакомца.

И вот, утром четвертого дня раздался телефонный звонок от Сена Комацу:

— Мисс Осака? Не могли бы вы подъехать ко мне в офис? Я нашел вашего загадочного принца.

Думаю, не стоит говорить, что после этих слов Нару сломя голову примчалась в агентство и, обменяв тоненькую папку с информацией о ее возлюбленном на солидную сумму денег, вернулась домой, прижимая к груди несколько драгоценных листков. Любопытство разрывало ее на части — так хотелось ознакомиться с результатами изысканий детектива, но все же Осака дотерпела до дома, и уже в комнате, не переодеваясь, уселась на незаправленную кровать и открыла папку. И словно выпала из жизни, перечитывая по нескольку раз факты из жизни Масадо Санджойна — так звали ее мужчину. Комацу удалось узнать о нем все: его адрес, факты биографии и даже номер медицинской страховки. Работа детектива стоила потраченных на то денег, и Нару была готова петь и танцевать от радости, что покров тайны, наконец, упал.

Но потом, прервав свое кружение по комнате, остановилась, еще раз пробежавшись глазами по строкам, где был отпечатан адрес дома Масадо Санджойна. Осака в нервном возбуждении бросилась к шкафу и перерыла почти все его содержимое, пока не вытащила легкое аквамариновое платье без бретелек — в ее фантазиях именно в нем Нару приходила к нему. Этот цвет удивительно шел ей, подчеркивая кожу цвета сливок и каштановые с рыжеватым отливом волосы. Затем надела на шею кокетливую бархотку, в уши — серьги с голубыми камнями, чуть присобрала волосы, открывая взгляду плавную линию шеи и плеч, нанесла легкий макияж, подчеркивая все, чем наградила ее природа. Нару не считала себя красавицей, но она умела при случае подать себя.

Вздохнув, она повертелась у зеркала, надушилась своим любимым парфюмом и, захватив в собой серебристый клатч, вышла из дома. Осака не захотела брать машину матери, предпочтя вызвать такси — и конспирация, и отчитываться не надо. Назвав водителю адрес, Нару откинулась на мягкое сиденье, прикрыв глаза и слушая учащенное биение сердца. С каждым метром она была все ближе и ближе к исполнению своей мечты. О том, что что-то может пойти не так, девушка даже не думала.

Когда такси остановилось напротив особняка Санджойнов, в душе Нару шевельнулось сомнение — уж очень заброшенным выглядел этот дом. Но, взяв себя в руки и подбодрив, девушка двинулась вперед по усыпанной гравием дорожке. Чем ближе она подходила к нему, тем отчаянней колотилось ее сердце. Ладони вспотели, и Осака автоматически потерла их.

— Спокойно, — приговаривала она, — спокойно. Ты же сама ввязалась в это, потому что так захотела. Отступать поздно.

Но вторая ее половина, более благоразумная, вопила о том, что надо бежать отсюда со всех ног. С опозданием сработал инстинкт самосохранения. Нару нервно оглянулась через плечо. Может, такси еще не успело уехать? Но ноги ее уже сами несли к крыльцу особняка, и вот она уже поднимается по каменным ступеням и дергает за дверной звонок. Раз, другой, третий. Сердце дикой птицей рвалось из груди, дыхание прерывалось. Девушка аккуратно вытерла бумажной салфеткой выступивший над верхней губой пот и выдохнула, приказывая себе успокоиться.

Нефрит уже позабыл, как звучит дверной звонок, оттого и не сразу сообразил, что за настойчивый звон эхом проносится по пустому особняку. Из посетителей здесь появлялся разве что Джедайт, но дверьми он не пользовался, материализуясь без предупреждения прямо перед хозяином дома. Кто бы это мог быть?

Заинтригованный, лорд двинулся к дверям, на ходу застегивая рубашку. В холле стоял прохладный полумрак, оттого, открыв дверь, он прикрылся рукой от света, бьющего в лицо, и не сразу разглядел, кто к нему пожаловал.

— Здравствуйте, мистер Санджойн, — раздался нежный голосок, и Нефрит, опустив руку, в неподдельном изумлении уставился на нежданную гостью.

— Нару Осака? — выдавил он из себя. — Зачем ты здесь? И почему?

Да, в фантазиях все было по-другому, но отступать было поздно. Нервно передернув плечиками, девушка ответила:

— Я вас искала.

— И зря, очень зря, — грубо ответил Нефрит. — Потому что я не ищу чьего-либо общества.

Нару побледнела, но осталась стоять на месте.

— Ты оглохла? — нахмурился лорд. — Уходи отсюда, пока не поздно!

Но Осака, тряхнув рыжеватой гривой, наоборот, сделала шаг вперед, выпятив подбородок:

— Нет, мистер Санджойн! Я не для того искала вас, чтобы отступить перед первым же грубым словом. Я здесь, потому что ранее призналась вам в любви. И все это время я думала о вас.

— Очень глупо с твоей стороны, — недобро усмехнулся он. — Даю тебе последний шанс убраться восвояси, иначе ты пожалеешь о своей дерзости.

Сердце Нару ушло в пятки, но она, превозмогая свой страх, покачала головой:

— Нет.

— Очень зря. А теперь не говори, что я тебя предупреждал, — с этими словами он дернул ее за руку, прижимая к себе. Девушка сдавленно охнула, завороженно уставившись на Нефрита, словно глупый кролик на удава. Темный генерал вновь коснулся ее лба двумя пальцами, и поток энергии хлынул. Он был слабее, чем в прошлый раз, но все же мужчине удалось выжать из девушки практически все, что можно. Голова Нару откинулась, словно увядший цветок, и Нефрит разжал руки, позволяя безвольному телу девушки рухнуть на каменный порог. А сам лорд вернулся обратно в дом, даже не взглянув на жертвенную овечку любви.

Город и его предместья накрыли сумерки, раскрасив небо дивными оттенками фиолетового, сиреневого и лилового. Бледным пятном висела на небосводе растущая Луна. Потянуло легкой ночной прохладой — это был верный признак меняющейся погоды. Робко зажглись первые звезды, едва заметно мерцая сквозь тонкую пелену серебристых облаков.

Нефрит метался по залу из угла в угол, нервно потирая подбородок и бросая взгляд в сторону парадного входа, где за дверью лежала дурочка Нару. В его мозгу, словно стоп-кадр, запечатлелся момент, когда девушка рухнула наземь. Тонкое платье едва прикрывало половину бедра, волосы упали на лицо…

«Она там, на холодном камне, а я здесь. О нет! Это что, муки совести?! Она ведь поплатилась за свою глупость, так чего мне переживать? Одной дурой больше, другой меньше — какая разница?»

Тогда в голове вспыхнуло другое воспоминание — девушка с портрета, Кумико Санджойн, двойник Нару. Обаятельная, притягательная. Нефрит представил, что это она лежит на крыльце, холодная и недвижимая, словно камень, и отчего-то табун холодных мурашек пробежал по коже. Тоже давно забытое ощущение.

Выругавшись сквозь зубы, лорд помчался обратно к порогу. Осака все еще была там, в том же положении. Мужчина проверил ее пульс. Сердце билось, но слабо. Еще бы! После того, как он во второй раз выкачал из ее тела всю энергию, она могла бы и погибнуть.