Я вам любви не обещаю

Положение не спасли ни прекрасное воспитание, ни доброжелательность, ни прямодушие молодой княгини. В обществе как-то разом заговорили о том, что всегда знали, что дело тем и кончится, и, возможно, полковник ни единственный, кто удостоился внимания madame Одинцовой.

Никто не вспомнил, что за те четыре года, что она прожила в Пятигорске, молодую женщину не в чем было упрекнуть. Зато дамы охотно припомнили всех, кто пытался ухаживать за Верой Николавной. А таковых было немало, особенно среди холостых офицеров Пятигорского полка. Полагая, что, будучи замужем за стариком, она ответит взаимностью на пылкую страсть, молодые люди предпринимали попытки завоевать её благосклонность, но всякий раз встречали вежливый и холодный отказ. Но ту холодность ей прощали, потому, как она никого не выделила из числа своих поклонников и была одинаково сдержана со всеми. Более того её уважали именно за эту неприступность.

Услышать о том, что недосягаемая и обворожительная madame Одинцова — обыкновенная земная женщина, подверженная страстям и соблазнам для тех, кто раньше превозносил до небес её добродетель, стало сплошным разочарованием. Как известно, разочаровавшись в предмете своей страсти, человек старается найти в нем изъяны. Оттого и стали в офицерском собрании заключаться совершенно непристойные пари на предмет того, как долго продлиться связь полковника Бахметьева с княгиней Одинцовой и кто станет следующим претендентом.

Вера, поглощённая домашними заботами, ночными бдениями у постели расхворавшегося не на шутку супруга, тревогами, вызванными отсутствием вестей от Георгия, совершенно не замечала того, как стремительно меняется отношение к ней в обществе. Те, кто ещё совсем недавно искал её расположения, нынче презрительно кривили губы и позволяли себе отпускать в её адрес замечания не вполне пристойного содержания. Даже Куницын переменился к ней. Всего пару седмиц назад он охотно оставался обедать или ужинать в доме Одинцовых по любезному приглашению хозяев, делился с Верой Николавной последними новостями из жизни городка, но в свои последние визиты старался не задерживаться и вёл себя довольно сдержано. Впрочем, Вера не обратила бы на то никакого внимания, коли не один случай.

Завершив осмотр своего пациента, доктор Куницын собирался покинуть усадьбу, когда княгиня обратилась к нему с просьбой, оставить ей ещё один флакон настойки белладонны, потому как та закончилась. Алексей Андреевич удивлённо вздёрнул брови:

— Вы уверены, Вера Николавна? — поинтересовался он. — По моим подсчётам того, что я вам оставлял, должно было хватить ещё на месяц, никак не меньше, — пояснил он своё удивление.

— Вы можете сами убедиться, — продемонстрировала пустой флакон доктору Верочка.

— Очень странно. Вы не упоминали, чтобы приступы стали случаться чаще, чем один раз в день или ночь, — роясь в саквояже, задумчиво протянул Куницын. — Вспомните, сколько раз в последнюю седмицу вы давали лекарство Ивану Павловичу? — обратился к ней доктор.

Вера честно попыталась припомнить, но не смогла. Да и откуда ей было вспомнить, коли все её мысли были заняты только одним человеком и тем, что с ним связано. Она жила будто во сне, действуя скорее по привычке, чем отдавая себе отчёт в том, от того затруднилась с ответом. Её молчание Куницын расценил по-своему, но вслух своих подозрений не высказал.

— Сожалею, но у меня нет с собой настойки. Я завтра нанесу вам визит и привезу лекарство, — холодно откланялся Алексей Андреевич.

— Может, составите нам компанию за ужином? — предложила Вера, зная, что доктор холост и скорее всего, столуется в местном довольно дешёвом трактире.

— Благодарю, но вынужден отказаться. Меня сегодня ждут у madame Добчинской.

— Неужели сегодня пятница? — искренне удивилась Вера, совсем потерявшая счёт времени.

— А вы разве не приглашены? — в свою очередь поинтересовался Куницын.

— Может быть, Евгения Ивановна и присылала приглашение, да я запамятовала, — улыбнулась Верочка. — Боже мой, как неловко получится, коли я не ответила ей, — расстроилась она. — Алексей Андреевич, передайте ей, пожалуйста, мои извинения, увы, не могу сегодня быть у неё на суаре.

Куницын как-то странно посмотрел на княгиню, но в ответ лишь кивнул и заторопился уйти. Простившись с ним, Вера поднялась к себе в будуар и принялась перебирать корреспонденцию, что собралась за истекшую седмицу. Писем было совсем немного против обыкновенного. В основном это были счета да одно послание Майера и другое от поверенной княгини Уваровой господина Ивлева. Приглашения от madame Добчинской Вера так и не обнаружила. Это показалось ей странным, ведь Евгения Ивановна неизменно присылала его каждый понедельник на протяжении нескольких лет. Получалось, что её не пригласили. Но отчего? От того ли, что супруг её тяжело болен и в последнее время Вера никуда не выезжала? Маловероятно. Вера не стала ломать над этим голову, были дела куда важнее, чем неполученное приглашение на провинциальный вечер к разорившейся графине.

Впрочем, довольно скоро она получила ответы на все свои вопросы. Выдался довольно тёплый осенний денёк, и, соблазнившись, хорошей погодой, Верочка решила прогуляться в Екатерининском парке. Собираясь на прогулку, она в тайне надеялась на встречу с Георгием. С того дня, когда она осмелилась явиться к нему в госпиталь, прошло две седмицы, показавшиеся ей вечностью. Пока Егор вёз её до городского парка, Верочку снедало нетерпение. Едва коляска остановилась, она, не дожидаясь помощи кучера, сама спустилась с подножки и торопливо зашагала к воротам, даже не оглянувшись на изумлённого слугу.

Вера отправилась прямиком к гроту Дианы. Она только что не бежала по аллее, а потом по тропинке, и потому совершенно не обращала внимания на любопытные, ехидные, а порой и осуждающие взгляды, лишь быстро кивала тем, кто останавливался поприветствовать её, и продолжала свой путь.

Ещё издали она заметила на скамейке у грота военного в темно-зелёном форменном сюртуке. Лето окончилось, и офицеры давно сменили белые кители на зимнюю форму. Но это мог быть кто угодно, а потому Верочка замедлила шаг и остановилась, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Вышедшее из-за облаков солнышко запуталось в каштановых волосах мужчины, блеснув рыжими искрами, и Вера, убедившись, что ей вовсе не показалось, и это, в самом деле, Георгий, устремилась к нему.

Заслышав лёгкие шаги, Бахметьев поднялся и, улыбнувшись, раскрыл ей объятья.

— Жорж, — подставляя губы его губам, счастливо улыбнулась Вера, — я и надеяться не смела, застать тебя здесь.

— Признаться, я третий день прихожу сюда, — провёл он подушечкой большого пальца по её щеке. — Стало быть, Господь услышал мои молитвы.

— Не богохульствуй, — нахмурилась Вера. — Не стоит упоминать Господа, когда речь идёт о нас с тобой, — но душа ликовала оттого, что искал с ней встреч.

Бахметьев откинул покрывавший её голову капюшон ротонды и залюбовался золотистым блеском уложенных в тяжёлый узел локонов. Взгляд его задумчиво скользнул по взволнованному лицу Верочки, пухлым губам, тонкой изящной шейке, чуть задержался на высокой груди. Желание сжать её в объятьях, притиснуть к себе горячило кровь. Однако, вспомнив, то самое важное, что собирался сказать, Георгий поймал взгляд широко-распахнутых серо-голубых глаз.

— Вера, — тон Бахметьева сделался серьёзным, — пока мне пришлось бездельничать в госпитале, я много думал о нас.