Я вам любви не обещаю

Вера вздохнула, спрятав лицо у него на груди. Менее всего ей хотелось говорить о будущем, потому как оно виделось ей совершенно неопределённым и туманным.

Испугавшись этих его слов, она заговорила о другом, стараясь увести его от мыслей о будущем, к тому, что было сейчас.

— Ты говорил, что найдёшь более подходящее жилье, — отозвалась она, наслаждаясь его близостью, крепкими объятьями, ароматом одеколона с тонкими нотками сандала и бергамота.

Она одновременно ощущала себя и самой счастливой и самой несчастной женщиной на земле. Счастливой от того, что её обнимал самый любимый, самый желанный мужчина, её первый и единственный мужчина, а несчастной оттого, что мгновения этого счастья были украденными у судьбы.

— Я нашёл, — шепнул он, касаясь губами её виска. — Квартира вполне приличная, а самое главное — там нет посторонних глаз и ушей. Но я о другом хотел говорить.

— О чём? — подняла голову Верочка, заглядывая ему в глаза.

— Я собираюсь подать прошение об отставке, — вздохнул Бахметьев. — Как только оно будет удовлетворено, мы уедем отсюда вместе.

Радость, горячей волной обдавшая все её существо, тотчас померкла, стоило только подумать о том, что сопряжено с подобным поступком.

— Жорж! Это невозможно! — выскользнула из его рук Вера.

— Отчего? — мрачно спросил Георгий. — Неужели, не доверяешь мне?

— Я верю тебе. Верю, — шептала Вера, — но… Куда мы поедем? В Петербург? Помилуй, Боже, что нас там ждёт? Сплетни и туда докатятся!

— За границу, — отозвался Бахметьев. — Поверь, у меня хватит средств, чтобы жить там, ни в чём себе не отказывая. Есть акции, другие активы, которые можно быстро и выгодно продать. Усадьбу я оставлю матери. Я всё обдумал.

Вера боялась поверить тому, что услышала. Невероятно! Ради неё, Георгий собирался отказаться от всего, что прежде было ему так дорого. Ведь он так дорожил службой, положением в обществе, и она уже почти собралась ответить согласием на его предложение, но перед глазами возникла картина: тёмная спальня, широкая кровать под тёмно-синим бархатным балдахином и бледное лицо Одинцова среди подушек.

— Я не могу, — закрыла она лицо ладонями. — Я не смогу оставить его.

— Одинцова? — зло спросил Георгий.

Вера кивнула, не поднимая глаз.

— Другого пути нет, — взял он её за руку.

— Есть, — подняла глаза Вера.

— Ждать, когда ты овдовеешь? — недобро усмехнулся Георгий. — Впрочем, что мешает к греху прелюбодеяния добавить грех убийства?

Вера тихо вскрикнула, во все глаза глядя на него:

— Ты ведь не серьёзно о том, Жорж!

— Всякий раз, когда я думаю о твоём муже, а думаю о нём я довольно часто, мне кажется, что сильнее ненавидеть просто невозможно, — стиснул зубы Георгий.

— Он не виноват, — покачала головой княгиня. — Понимаешь, не виноват!

Бахметьев отвернулся, резко выдохнул и, произнёс уже совершенно другим тоном:

— Я умом то понимаю, сердцем принять не могу. Как только подумаю, что мерзкий старикашка тебя касался, задушить готов собственными руками.

— Он болен, Жорж. Тяжело болен. Поверь, ему не до плотских утех, — отчаянно краснея, ответила Верочка.

Бахметьев улыбнулся и, обняв, Верочку, привлёк к себе.

— Я должен кое-что тебе вернуть, — уткнувшись подбородком в её макушку, проговорил он.

— Что? — тихо поинтересовалась Вера, запустив тонкие пальцы в каштановые кудри, не в силах противиться соблазну.

А ещё ей хотелось разгладить пальцем хмурые складочки между бровей, прильнуть к его губам в долгом томительном поцелуе, что зажигал пожар в крови и потушить который способен лишь он сам.

— Ключ от парковой калитки. Нам больше нет необходимости использовать флигель для свиданий. К тому же в прошлый раз я чудом вашему сторожу на глаза не попался.

— Где теперь искать тебя?

— Дом купца Галкина на Верхнем бульваре, — отозвался Георгий.

Выпустив её из объятий, Бахметьев извлёк из кармана ключ, и Вера молча спрятала его в ридикюль.

— Мне возвращаться надобно, — вздохнула madame Одинцова. — Вскоре доктор должен прийти к Ивану Павловичу.

Как бы не хотелось продлить мгновения свидания, Вера понимала, что слишком долгое её отсутствие несомненно не останется незамеченным. К чему ей лишние расспросы, коли и так каждая ложь, слетавшая с её губ, давалась с большим трудом?

— Позволь, я до ворот тебя провожу? — взял со скамейки фуражку Георгий.

Вера шла впереди по узкой тропинке, иногда опираясь на крепкую мужскую руку, там, где ступеньки, выбитые в скале, оказались особенно крутыми. Ступив на аллею, они неспешно, прогулочным шагом, направились к воротам. Георгий Алексеевич спрятал руки за спину, дабы не поддаться соблазну и не коснуться её ненароком на людях.

Навстречу полковнику Бахметьеву и княгине Одинцовой попалась графиня Добчинская с дочерями. Евгения Ивановна сердечно приветствовала полковника и весьма холодно ответила на приветствие madame Одинцовой. Казалось, что она и встать постаралась так, чтобы ненароком не коснуться её даже краешком подола широкой юбки. Вера никак не могла взять в толк, чем она могла вызвать столь явную неприязнь. Пока madame Добчинская мило беседовала с полковником, почти совершенно игнорируя присутствие его спутницы, Вера попыталась заговорить с Анной и Лизой. Девушки всегда хорошо относились к ней, но в этот раз отвечали весьма неохотно, отводя глаза в сторону. Оставив попытки разговорить барышень Добчинских, Верочка, заметив, как осветилось радостью лицо Елизаветы, догадалась, что кто-то, кто хорошо знаком с девицами остановился за её спиной.

— Сударыни, ваше превосходительство, — услышала она знакомый голос, который надеялась не слышать уже никогда, и похолодела, — моё почтение.

Вера медленно обернулась, всё ещё надеясь, что слух её обманывает, но вот глаза не обманули. Пётр Родионович Караулов предстал перед ней собственной персоной. Бахметьев смерил племянника княгини Уваровой хмурым взглядом. Для него появление сего господина в Пятигорске, также стало полной неожиданностью, и надо заметить, неожиданностью неприятной.

— Вера Николавна, Георгий Алексеевич, Бог мой, какая приятная встреча, — продолжал разливаться соловьём Караулов. — Помнится, мы виделись в последний раз с вами на именинах моей тётушки, — ехидно улыбнулся он. — Много воды утекло с тех пор. А вы так похорошели, Вера Николавна.

Вера ощутила, как щёки её заливает стыдливым румянцем. Караулов только что при всех дал понять, что она давно знакома с графом Бахметьевым, а сцена, разыгранная ими при якобы знакомстве у madame Добчинской, не что иное, как спектакль. Бахметьев с трудом удерживал клокотавшую в душе ярость, но на лице его не дрогнул ни один мускул.