Я знал его

– Она... в порядке. Не волнуйтесь.

– Хорошо, - произнёс Синдзи очень мягко, словно молитву.

– Когда вы видели её в последний раз?
– спросила Мана. Это был резкий, нетактичный вопрос. Она знала это, но всё равно спросила.

– Годы назад. Ещё до того, как военные нашли нас. Я уже не помню точно, - он замолчал, глядя на пол.
– Последним, что она мне сказала, было "ненавижу тебя".

Мана вздёрнула бровь. Она вспомнила своё предыдущее интервью: казалось, что Аска боялась сказать хоть что-то плохое о Синдзи.

И опять же, он говорил о человеке, который, очевидно, был близок ему, но её неприкрытая ненависть колебала его не сильнее лёгкого ветерка.

– Почему она это сказала?
– спросила Мана.

– Был один Ангел, - осторожно сказал он, - и он... сделал с ней что-то ужасное. Он атаковал её разум, сделал с ним что-то. Заставил вновь пережить ужасные события. Не думаю, что она восстановилась после этого. Она навсегда осталась другой, - его глаза опустились в сочувствии.
– Все Ангелы были плохи. Поэтому мы и сражались с ними.

– Почему вы сражались, Синдзи-сан?
– спросила Мана.

– Потому что мне так сказали.

– Вам сказали, что произойдёт, если вы не будете сражаться?

– Не сразу, - сказал Синдзи.
– Сперва мне сказали, что вместо меня пойдет Аянами. Она была сильно ранена, поэтому я должен был сражаться. Потом мне сказали, что если я откажусь или облажаюсь, то человечество будет уничтожено. Мисато-сан... она сказала мне, что не готова умереть.

Мана прикусила губу. Несмотря на спокойный тон, глаза его говорили о незаживших ранах.

– Почему вы продолжали?
– спросила она.
– Вам приходилось проходить через многое, всем вам, но вы продолжали сражаться. Могу я спросить, почему?

– Думаю... думаю, мне было легче, чем остальным. Пилотирование никогда не было для меня полной картиной. Думаю, это может прозвучать странным, но я не был таким, как Аянами или Аска. Они... они словно жили для того, чтобы пилотировать, - он сделал паузу.
– Порой я гадал, почему они не были друзьями.

– Вы все не были друзьями?

– Нет. Мы иногда разговаривали и у нас были приятные совместные моменты... но они друг друга не любили.

– Почему?
– спросила Мана.

– Ну... они были так сосредоточены и преданы Евам. Аска чувствовала, что это было нечто вроде знака чести. Аянами... она... у неё как будто была в жизни только Ева, - он затих.
– Они были похожи во многом. Но... я не знаю. Аска всегда соревновалась со всеми, а Аянами была безразлична к большинству людей. Они не ладили.

По его тону Мана поняла, что пора перейти к новой теме.

– Синдзи-сан, вы можете рассказать мне о NERV? О людях, работавших там?

– Я не особо хорошо их знал. Мы не особо разговаривали. Кадзи-сан и Рицко-сан порой говорили со мной, но обычно это были лишь косвенные попытки заставить меня пилотировать, - он отвёл взгляд.
– Не могу их винить, на самом деле. В конце-концов, все они зависели от нас. Они не хотели умирать. У них не было выбора, кроме как положиться на нас.

– Вы за это на них не в обиде?

– В то время нет. Тогда я не знал ничего лучше. Я думал, что они пытались быть милы ко мне. Я был слегка наивен.

– Синдзи-сан, сколько вы знали о Евангелионах?

– Только достаточное для боёв. Пилоты были в самом низу пищевой цепи. Чем меньше мы знали, тем было лучше. Всё же мы были детьми.

– Сколько вы знаете о Евангелионах сейчас?

– Примерно столько же, сколько и вы, полагаю, - увидев её изумлённое лицо, он продолжил: - не хочу показаться грубым, но вы ведь военная, верно? Уверен, что вы о них немного знаете. Не думаю, что они бы отправили вас ко мне, если бы вы не знали.

Мана моргнула. Отчёты указывали на его интеллект, но о сообразительности явно умалчивали. Каким же, чёрт возьми, образом он так хорошо держался, когда остальные находились в тисках депрессии и безумия?

– Буду откровенна, - сказала она.
– Вы расскажете о своём отце?

– Он не вернётся, - сказал Синдзи.

– Что? Почему вы так ответили?

– Я... не знаю на самом деле. Просто чувство такое, - Синдзи провёл худыми пальцами по волосам.
– В любом случае, не думаю, что ему тут будут рады. Или вы запрёте его в доме, как и нас?

– Я... не знаю, что мы сделаем, если он вернётся. Когда вы видели его в последний раз?

Прежде чем я перекусил его пополам.

– Лично?
– он посмотрел мимо неё.
– Когда Тодзи ранило. Я попытался противостоять ему, но не получилось. Я... думал, что ненавижу его. Но не так... не так, чтобы я желал ему смерти или что-то такое, - он поджал губы.
– Он сказал мне уходить и я ушёл.

– Но...
– Мана сглотнула.
– Вы вернулись, правильно?

– Конечно. Кадзи-сан сказал мне вернуться. Я никогда не был хорош в спорах с важными людьми, даже когда было ясно, что они лишь используют меня. Я увидел отца ещё раз, когда требовал пустить меня в Еву, - Синдзи нахмурился.
– Он мне разрешил, конечно. Я снова дрался и конец был отложен ещё на чуть-чуть.

– Вы, кажется, держите обиду на Кадзи-сана. Вы ненавидите его за то, что он использовал вас?

– Нет. Нет, я никогда не ненавидел него. Думаю... думаю, я хотел быть похожим на него. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько это было глупо. Не думаю, что он был особо приятным человеком. Я не зол на него.

За его словами не было ни убеждённости, ни любых других эмоций. Это продолжало волновать её. Мана подумала о том, чтобы спросить, на кого был зол Синдзи, но не смогла представить ответа, который бы удовлетворил её.

– Итак, - сказала она, - никто никогда не говорил вам об Евангелионах?

– Кто-то сказал мне, - он посмотрел на неё.
– Интересно, кто сказал вам.

– Как вы сказали, я военная.

Мана выругалась. Все пути, ведущие к Удару, были заблокированы. Казалось, что он испытывал её, пытался извлечь некую информацию, которую она не могла увидеть.

– Синдзи-сан...
– она остановилась.
– Синдзи-сан, я благодарна тому... насколько открыты вы со мной...

– Я понял, что бессмысленно бодаться с людьми, опрашивающими меня.

– Но... вам это не нравится, верно?

– Это лучше того, что военные хотели сделать со мной в начале. Они... не были столь понимающими, как сейчас.

– Что бы вы делали, если бы не были... ну...

– Если бы не был тем, кто я сейчас?
– Синдзи сделал паузу, чтобы подумать над вопросом.
– Думаю, может быть, так оно и лучше. Так, как сейчас. Честно говоря, я никогда не думал о моём будущем. Вот почему мне было наплевать на собственную смерть.