Я знал его

– Но...
– Мана быстро улыбнулась.
– Конечно, ваша жизнь имеет ценность. То есть, если бы вы не родились...

– То тогда бы моё место занял кто-то другой, - он без сожаления перебил её.
– Мою важность сильно переоценивали.

– Сомневаюсь, - искренне сказала она.

Он открыл рот, чтобы ответить, вероятно, чтобы не согласиться с ней, но передумал.

– Почему... почему вы так милы ко мне?
– очень мягко сказал он.

– Я думаю, что у вас была очень тяжёлая жизнь, Синдзи-сан. Я бы не стала врать вам. Я здесь для того, чтобы научиться у вас, но я не думаю, что вас надо допрашивать, как преступника.

– Научиться у меня?
– спросил он.
– И чему же я могу вас научить? Я никого ничему не могу научить.

– Синдзи-сан, вы многому можете меня научить. Я... это правда, что я немного знаю об Евангелионах, и NERV, и ангелах, но это всё основано на отчётах и показаниях свидетелей. Я... хочу знать то, что знаете вы.

Он замолчал, обдумывая её слова.

– Нет, не хотите. Вы не хотите знать того, что знаю я. Не хочу оскорбить вас, но я сомневаюсь, что вы сможете это выдержать, - Синдзи закрыл глаза.
– Я не смог.

Мана прикусила губу. Она не могла припомнить в беседе его безумие и попытку самоубийства. Со вскрытых вен разговоры лучше не начинать.

"Неужели это и впрямь так ужасно?" - подумала она. Когда он вновь заговорил, она почувствовала, будто он мог читать мысли.

– Евангелионы были... извращёнными машинами, - сказал Синдзи, - Их никогда не следовало создавать.

– Что?
– Мана изумлённо уставилась на него.
– Как вы можете говорить такое? Если бы их не создали, то все бы погибли при первой атаке Ангела.

– Они лишь откладывали неизбежное. Задерживали на будущее. Жалкие препятствия на пути прилива, - он закрыл глаза.
– Их никогда не следовало создавать.

– Потому что... они были "извращёнными", как вы сказали?
– спустя мгновение спросила Мана, сведя брови в попытке понять.
– Что они извращали?

– Всё, что их касалось. Почти как проклятие. Это почти заставило меня поверить в божественное вмешательство. Человек играл в Бога и тот разозлился. Вот лучшее объяснение, что я могу дать.

– Технология Бога, - протянула она, в основном для себя, - создание чего-то из ничего.

– Не из ничего. Никогда из ничего.

Мана медленно моргнула. В его голосе точно было что-то скрыто. Что-то сродное с гневом. Сожаление? Она не могла сказать.

– Что вы имеете в виду?
– спросила она спокойно.

– У мира есть стоимость. Всё имеет цену. Не бывает такого, как "нечто за ничего". Всё чего-то стоит. Одежда, которую мы носим, воздух, которым мы дышим, минуты, которые мы проживаем. Всё это чего-то стоит, можем ли мы это видеть или нет. Цена всегда есть.

– А цена Евангелионов?..

– Была слишком высокой, чтобы посчитать.

Она заметила тот же оттенок в его голосе и решила следовать за ним. Что угодно, лишь бы добиться дальнейшей реакции.

– Чего они стоили вам?
– спросила Мана.

– Мне? Ничего действительно важного. У меня с самого начала ничего особо и не было. Но для всех остальных... это был рак, пожиравший их живьём. Не могу сосчитать, сколько потеряли восприятие реальности, или их гордость, или их надежду, их счастье, их смысл жизни, их жизни...

– Могу показаться холодной, - сказала Мана, - но NERV и все причастные к нему сражались ради всего нашего вида. Их личные жертвы покрывались добром, которое они творили. Человечество задолжало всем вам огромную благодарность.

– Ведь сохранённый для вас мир - такая утопия, - холодно сказал Синдзи.

Она нахмурилась, начиная чувствовать злость на него.

– Или, - сказала она тихо, - вы думаете, что NERV следует наказать? Они не всегда действовали с целью помощи человечеству? Они заслуживают гнева вернувшихся? Они сделали что-то, чтобы заслужить его?

– Мы сделали всё возможное, чтобы заслужить его. Только мы заслуживали возвращения в эту жизнь.

– Можете объяснить? Что такого ужасного вы сотворили?

Взгляд Синдзи ушёл от её лица и направился к его ногам. Он рассматривал их очертания, их формы, их физическое существование. Он проходился по ним снова и снова, словно пытаясь вновь подтвердить их реальность. Он молчал.

– Почему?
– спросила его Мана, начиная раздражаться.
– Почему вы не скажете всем, что произошло? Мы не дураки и не безответственны. Что бы вы нам ни сказали, это только поможет. Вам не надо бояться.

Удовлетворённая своей ложью, она откинулась на спинку дивана. Наконец, покачав головой, она спросила:

– Чего вы надеетесь добиться молчанием?

– Чего вы надеетесь добиться знанием?

– Правды, - немедленно ответила она.

– Ну, по крайней мере, вы честны. Спасибо за это, - Синдзи поднял на неё взгляд.
– Но это недостаточно хорошая причина.

– Тогда какая хороша? Вы говорили с бесчисленным количеством докторов и солдат и отказали им всем. Мы недостаточно хороши? Вы думаете, что лучше остальных?
– Мана немедленно пожалела о своих словах.

– Остальных?
– он кивнул.
– Значит, вы такая же, как и все. Вы видите меня не совсем человеком. После того, что я видел и делал... Пожалуй, вы правы. Я не человек. Я нечто иное. Не большее... или лучшее, нет. Меньшее. Я меньшее, чем человек.

– Синдзи-сан, простите. Я...

– Не извиняйтесь. Вы правы. Во время Третьего Удара я отказался от кое-чего фундаментального.

Сердце Маны забилось быстрее. Ей удалось вымотать его.

– И что же это было?
– немедленно спросила она.

Он улыбнулся ей, нежно, спокойно.

– Мой рассудок.

Она похолодела.

– Что?..
– прошептала она.

– Чтобы увидеть Третий Удар, мне надо было оставить мой рассудок. Он сдерживал меня.

Мана почувствовала, как комната начала вращаться. Она вцепилась руками в диван. Она почувствовала, будто очутилась на краю пропасти. Синдзи продолжал говорить.

– А недавно меня заставили вновь обрести его. Понимаете, сейчас, прямо сейчас, я нахожусь в аду. Не том аду, о котором говорят другие по возвращении. Нет. Я в настоящем аду и никогда не смогу убежать.