Я знал его

Но когда мы стали друзьями, война продолжалась и дела становились всё более безумными... Синдзи... менялся. Он никогда не был сильно общительным, не создавал много шума... но когда он познакомился со мной и Тодзи, Аской и Аянами, людьми из NERV... он расслабился. Чаще улыбался, немного шутил с нами, казался... светлее.

Он менялся, и я думал, что это хорошо. Мне же было четырнадцать. Я видел и думал только о внешнем облике. И я видел трансформацию Синдзи и радовался за него.

Он грустно улыбнулся.

– Это было не потому что он был счастлив. Не потому что нашёл причину для выживания. А потому что начал проживать каждый день только с верой в то, что в любой момент может погибнуть. Словно всё, что происходило с ним, было лишь назойливой предтечей смерти. Он ждал её.

Постепенно он растерял всю надежду на будущее, на самого себя, на что угодно. Он сражался только потому что другие приказывали ему. У него не было причины, кроме как пытаться сделать так, чтобы люди не ненавидели его.

И он стал... расслабленным. Благодаря Еве он нашёл способ налаживать контакты с людьми. Они были поверхностными и ложными, конечно. Признаю, единственной причиной тому, что я стал и был его другом, было то, что он пилотировал. Так было со всеми в его жизни. Они разговаривали с ним, терпели его присутствие только потому что он был пилотом Евангелиона.

И он знал это. Без Евы он был ничем. Все его друзья и товарищи знали, что он был ничем. Поэтому он управлял Евой. Даже после того как сделал Тодзи инвалидом. Продолжал делать это. Просто чтобы люди улыбались, говорили и были с ним. Вот и всё.

Он покачал головой.

– Думаю, часть его старалась погибнуть в каждой битве. Но он не мог умереть. Он не мог не выигрывать каждый раз. Хех. На самом деле, вы знаете, что он умирал дважды? И возвращался каждый раз?

– И что?
– Мана покачала головой.
– Вы думаете, что он бессмертен?

Он посмеялся над ней.

– Я не идиот, доктор Кирисима.

– Вам почти удалось меня разыграть.

– Я знаю, что он не Бог или нечто подобное, - сказал Кенске, не поведя и бровью.
– Он человек. Но он прошёл через большее, чем кто угодно на Земле. Он уникален. Он особенный. Он не похож на остальных, - он остановился, чтобы набрать в грудь воздуха для продолжения речи.

– И ему нравятся долгие прогулки по пляжу и караоке, - с усмешкой перебила его Мана.
– Выкинь эту чушь из головы. Ты лишь очередной одержимый мальчонка, мечтающий спасти своего идола и уехать с ним в закат. Найди себе нормальное занятие в жизни.

– Жизни, - сказал он. Его глаза слегка сузились.
– Как ваше, да? Я помню, как вы говорили со мной в первый раз. Как возбуждены были, огонь в ваших глазах. Я знаю, как вы вешаетесь на него. Вы пытаетесь скрыть это, но для того, кто знал его, знал его на самом деле, как я, ваша фиксация очевидна.

– Фиксация, - повторила Мана.
– Да, ты-то, конечно, много о ней знаешь, а?

Его глаза сузились сильнее. Он потерял интерес к этому разговору, но не мог позволить, чтобы последнее слово оказалось за ней, особенно настолько дерзкое.

– Заткнись нахер. Ты жива только потому что я этого захотел. И остаёшься живой только по моей воле. Так что закрой свой рот и научись уважению.

Мана отвернулась, чтобы скрыть свою улыбку. Вот такого его она знала. Мелочного, ревнующего, рассерженного. Мальчонка. И она наконец смогла заставить его разбить маску знания и контроля. Но она знала, что он никогда не убьет её. У него не было ни обучения, ни характера. Она знала, кем он был.

После долгой тишины в комнату вошёл высокий мужчина, одетый в чёрное и в тёмных очках. Он выглядел как правительственный агент. Он прошёл за стул Кенске.

– Мы готовы выдвигаться, - сказал мужчина, наклонившись.

– Отлично, - настроение Кенске мгновенно поменялось и он улыбнулся.
– Подождите минуту, пожалуйста.
– он вытащил небольшой мобильный и нажал на несколько кнопок. Он поднёс его к своему уху.
– Ага. Это я. Начинайте "Голубой".

– "Голубой"?

– Да, - он встал.
– "Голубой".

Он достал из пальто небольшой пистолет с глушителем, взвёл курок и одним плавным движением направил на мужчину. Кенске выстрелил ему в голову, и он рухнул спиной на бесформенную кучу мусора на полу. Кровь из раны начала заливать грязный пол.

Он медленно опустил оружие, держа взгляд на мертвеце у его ног. Он с трудом выдохнул через нос.

Мана, сжавшаяся из-за приглушённого хлопка выстрела, медленно опустила руки, которыми прикрывала себя.

– Что ты творишь?!
– закричала она.

За дверью квартиры послышался треск стрельбы. Крики, вопли и ещё стрельба. На мгновение снаружи творилась бешеная какофония, потом она кончилась так же быстро, как и началась. Кенске направил пистолет на дверь.

Она чуть-чуть приоткрылась и в щель, через которую было видно только серость коридора, проскользнула рука с широко растопыренными пальцами.

– Всё в норме, - произнес сиплый голос.

Кенске опустил оружие. Оно подрагивало.

– Входи, - сказал он.

Дверь распахнулась шире и в комнату вошли двое мужчин. Они были молоды, грязны и бедно одеты. Просто мальчишки. Мана быстро запомнила их лица.

"Тоже члены культа", - определила она.

– Мы потеряли Дайскэ и Наоту, - сказал один из них, высокий и худощавый, с неряшливыми усами на верхней губе. Один из тех, кто был в фургоне, поняла Мана.

– Срань, - сказал Кенске.
– Я говорил вам быть осторожными. Какого хера произошло?

– Послушай, - сказал второй, подняв руки. Именно он открыл дверь. Он был ниже первого, на его подбородке негусто торчали курчавые волоски.
– Ты выбрал нас потому что мы знали, как обращаться с оружием. Но никто до этого не был в настоящей перестрелке. Да и ты тоже, - он взглянул на мёртвого агента и с трудом сглотнул.
– Твою мать.

– М-мы победили, - сказал первый.
– Но только потому что на нашей стороне была внезапность. План сработал так, как надо. Мы вытащили оружие после того, как ты позвонил Дайскэ и он дал нам сигнал, кашлянув, и все остальные выскочили из тех двух пустых квартир. Но всё же те люди были профессионалами. Нам повезло, - он печально покачал головой.
– Бедный Дайскэ.

– Срань, - повторил Кенске.

– Нам скоро надо выдвигаться. Тут может быть больше агентов в окрестностях.

– Да, да, - он провёл подрагивающей рукой по пропитанным потом волосам.
– Хотя копам будет наплевать на перестрелку в этом районе. Это ожидаемо.