Я. Ты. Мы. Они

Алана закусывает нижнюю губу, видимо приходя к чему-то неприятному в своих мыслях. Она уже не смотрит на меня, а разглядывает кружку в своих руках. А я боюсь дышать, так меня затягивает их история.

— Мама умерла, когда мне девятнадцать было. Я тогда не есть, не пить не могла, даже слез не было. Просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Благо, что родня помогла с похоронами. Мне тогда хотелось вместе с ней уйти. Просто она такая удивительная была… И судьба у нее тяжелая, до сих пор не могу понять, почему так произошло. Рустам приехал поздно ночью, сразу после похорон. Так удивилась тогда, я ведь ему даже и не сказала про то, что мама ушла. Он тогда, дурачок, извинялся, что на сами похороны не успел, что не смог быть со мной. Но так и не рассказал, как узнал. Говорит, что почувствовал, что со мной беда. Через неделю я с ним уехала. В городе нашем только об этом и говорили. Тогда и пожаловали к нам все его родственники по очереди. Кричали, что он семью позорит, что Лейлу предал, требовали, что бы он от меня отказался, чтобы свадьбу срочно ехал играть. А Рустик тогда лишь улыбнулся и сказал, что поздно, мы уже женаты. Что там было!

— А когда вы успели пожениться?

— Да мы и не успели. Он соврал. Мы ведь даже и не целовались толком тогда. Он очень трепетно к этому относился, говорил, что до свадьбы будет на меня только смотреть, — в этот момент Алана нежно улыбается, видимо вспоминая юность. — Через год поженились, когда траур по маме прошел. Сложно было, родители же почти сразу лишили его всех денег. Впрочем, Рустам даже на это внимание не обратил. На заочку перевелся, и работать пошел. Я тоже хотела, но он мне не позволил. Сказал, что я учиться должна. А после свадьбы я практически сразу забеременела. Мы были так счастливы, Рустик меня на руках носил. Потом мне приспичило к нам в город съездить, к маме на могилку. Понимала, что не скоро смогу вернуться. Поехали, и как назло я тогда бабушку Рустама на кладбище встретила. Родственники то его, считай, нас из жизни вычеркнули, делали вид, что Рустика не было, а бабушка все принять не могла. Да она в принципе тяжелым человеком была. Ну, она мой живот и увидела. Схватила меня за руку и давай кричать о том, что не видать семьи мне большой. И что этот ребенок останется единственным в моей жизни. И проклятье такое странное выбрала, пожелала, что б ребенок настолько хорошо был, чтоб мне всегда еще хотелось, а я не могла этого заполучить.

— Кошмар. Я-то думала, что Сашина родня — тяжелые люди, но ваш случай явно переплюнул всех.

— Да ладно тебе, — лишь отмахивается Алана. — В итоге вон как все получилось. Мы в Москву переехали. Дамирчик какой у нас растет. И как видишь, проклятье не сработало, я же теперь беременна! Так что все мои суеверия.

— Уверена, что Рустам будет на седьмом небе от счастья. А родственники его, вы так и не общаетесь?

— Нет, мы для них умерли. Нет нас. Мы только втроем в целом мире, но это не страшно. Мы есть друг у другу, и это главное! А теперь вообще вчетвером будем. Рустика только дождусь, и обрадую его!

На этом разговор наш как-то сам пришел к завершению. Прибежали девочки и начали требовать внимания, а Алана побежала разогревать обед, скоро должны были вернуться дети со школы.

Вечером, лежа в постели с Сашкой и прижимаясь к его горячему плечу, я вспоминала эту историю, так не похожую на нашу.

Через месяц приехали мои родители. Наше строительство набирало обороты, и нам не терпелось похвастаться. Саша вбухал в него все свободные деньги, и несвободные тоже. В тот злополучный день, Чернов забрал папу и вместе со Стасом и Ромкой поехали смотреть нашу новую собственность. Старший сын подумал-подумал и в итоге выпросил, чтобы Саша еще и Дамира с ними взял. А мы с мамой, девочками и Кириллом пытались мирно пообедать, когда зазвонил дверной звонок. На лестничной площадке обнаружился бледный и мрачный Рустам.

— Сань, можно Дам, после того как они вернутся, у вас побудет до вечера? — встревоженным голосом спрашивает он.

— Да, конечно, без проблем. Что-то случилось?

Рустам нервно сглатывает и поднимает на меня вымученный взгляд.

— У Аланы кровотечение. Видимо с ребенком что-то не так. Сейчас в больницу поедем.

— Ой, езжайте. За Дамира не бойтесь, мы за ним присмотрим, пусть сидит у нас столько сколько нужно.

— Спасибо, — на автомате благодарит Рустам. По-моему, он настолько ушел в свои мысли, что толком и не слышал меня.

Кровотечение — это страшно, по крайней мере в моем понимание. У меня было лишь однажды, и то, после того как я уже родила Кира. Но я все еще помню, что такое животный страх, когда твоему ребенку грозит опасность.

Дальше вроде бы день идет своим чередом, но предчувствие надвигающейся беды безотрывно ходит за мной по пятам.

Приезжают мужчины. И я с натянутой беззаботностью рассказываю Дамиру, что папа повез маму в больницу. Без подробностей, без намеков. Смотреть в глаза и улыбаться, ничего же не случилось. Все у Аланы и ребеночка будет хорошо. Повторяю я по кругу про себя.

Не знаю, понимает ли Дамир, что происходит, но внешне он остается вполне спокойным. И это меня успокаивает. Чего это я так паникую?

Спасибо Стасу, который постоянно чем-то занимает своего друга.

Брожу по квартире, имитирую бурную деятельность. Загрузила стиральную машинку, распихала обувь по местам, заставила пацанов разбросанные вещи собрать, начала готовить ужин. А сама все время то на телефон, то на часы поглядываю, да к звукам в подъезде прислушиваюсь. Но там как назло тихо.

Саша развлекает моих родителей разговорами, разводит детей по углам, когда это надо, и краем глаза следит за мной.

Время ужина, мы все еле помещаемся на кухне. Стас порывается утащить Дамира ужинать в комнату, но я не разрешаю. Не хочу оставлять их одних, кто знает, до чего они там наедине договорятся.

Едим молча. Кажется, что моя тревога постепенно передается всем.

После ужина родители собираются на съемную квартиру.

— Санька, давай заберу кого-нибудь с нами? — предлагает мама.

Я лишь отрицательно мотаю головой. Не хочу никого отпускать от себя. Внутреннее чувство подсказывает, что лучше всего сейчас находиться всем вместе.

Время идет, а Бероевых все нет. Время уже перевалило за девять вечер. Прошло уже почти семь часов.

Пытаюсь гладить. Получается так себе. Пару раз обожглась утюгом, а потом чуть Сашину рубашку не спалила.

Черт! Ну где же они?! Что-то же случилось… Точно случилось! Почему сейчас? Почему с Бероевыми, Алана же так радовалась своей беременности, все же было хорошо.

Саша рядом вошкается с девочками и украдкой поглядывает на меня.

Наверное, что-то с ребенком. Или даже с Аланой. А что если…. Нет-нет, не если. До последнего надеюсь, что хотя бы с Аланой все хорошо. А потом самой же это кажется эгоистичным. Пусть с ними обоими все хорошо будет.

Рядом раздается шум возни — это девочки пытаются вывернуться из Сашиных рук. Впрочем, муж их особо и не удерживает, в итоге Вика с Кристинкой сбегают от отца с победным видом, скрываясь где-то в глубине квартиры. А Саша подходит ко мне со спины, и проводит кончиками пальцами вдоль моего позвоночника.

— Не нагнетай, — просит он меня.

— Я не нагнетаю.

— А то я не вижу. Хочешь, я схожу к ним, в дверь позвоню?

— Думаешь, они бы не пришли за сыном?

— Наверное, что-то случилось, — вроде бы спокойно говорит Саша, стоящий у меня за спиной. Я не вижу его лица, но догадываюсь, что он хмурится.

— И кто тут не нагнетай?

— Я не нагнетаю, я предполагаю.

— Вот и не надо предполагать! — резко возмущаюсь я. От своих мыслей тошно, а тут еще Чернов.

Муж забирает утюг из моих рук, и разворачивает меня к себе лицом, костяшками пальцев приподнимая мне подбородок, чтобы было удобней смотреть в глаза.