Я. Ты. Мы. Они

— Ты не приехал! — стараюсь, сильно не показывать свою обиду. Раздражения, побольше раздражения в голос.

— Извини, не смог. Я знаю, что этот день был важным для тебя…

— К черту меня! Ты к детям не приехал!

— Они в курсе были, я заранее их предупредил…

— Это ничего не меняет! Даже если бы ты им за год извещение выслал. Ты не приехал!

— Саня, из Москвы это не так легко сделать, — пытается оправдаться Сашка.

— Да какая разница из Москвы или нет. Ты сам кричал о том, что мы отдалились от тебя, что научились жить без тебя! Вот, получай. Они не могут жить все время в ожидании тебя!

— Они не ждали! — рявкает Саша.

— Да откуда ты знаешь?! — возмущению моему нет предела.

— Я же говорю, что мы с ними все обсудили, со всеми. Я же…

— Не хочу даже знать, что ты! Чернов, ты хоть понимаешь, что ничего, вообще ничегошеньки не меняется. Тебя нет два гребаных месяца, два!

— Ты сама просила меня.

— Я просила дать мне время, а не пропадать в никуда.

Кажется, я сильно громко говорю, потому что прохожие уже начинают оборачиваться на меня. Наплевать на всех.

Зато собаку, немного, но жалко. Бакс навострив уши, с каждым шагом ускоряется, уже почти таща меня куда-то за собой. Видимо пытается сбежать, вот только натянутый поводок не дает совсем уж от меня избавиться.

— Я не пропадал…

— Нет, пропал, — упрямо гну я.

— Ты поругаться, что ли хочешь?

— Расстаться, я расстаться хочу.

Точно не знаю, планировала ли я это с самого начала. Вроде просто хотела вывалить на него все сегодняшние претензии, а тут вот, что вылезло. Расстаться. Неужели взаправду это сказала?

Чернов видимо тоже ждал все что угодно, только не это.

— Что ты сказала?

— Что слышал.

— Не объяснишь?! — одна фраза, и столько неприкрытого гнева. Теперь я точно чувствую, что злиться он исключительно на меня.

Наверное, нехорошо делать это по телефону. Нечестно, потому что он за сотни километров от нас, словно я делаю это у него за спиной. Но кто сказал, что в жизни всегда все по чести бывает?

— А что тут объяснять? — устало интересуюсь я.

— Когда мы в последний раз с тобой говорили, ты просила время, чтобы все обдумать, чтобы научиться жить без меня. Научилась?

— А ты решил, что я перебешусь и в один прекрасный день прощу тебя? — игнорирую я последний вопрос.

— Надеялся, что хотя бы заслужил нормального разговора, а не вот так вот, по телефону. Вали-ка ты, милый, в закат. Да? И ты вот так легко вычеркнешь все семнадцать лет жизни?

— Это не я вычеркну, ты уже сам все за нас сделал.

— Саня, мы все исправим! Я все исправлю, обещаю! — это уже не гнев, а что-то очень похожее на отчаянье.

Но меня это почти не трогает. Почти.

— Она для меня ничего не значила! — зачем-то добавляет он, чем делает только хуже.

— Лучше б значила, это я еще смогла бы понять, — говорю и сама понимаю, что это правда, что именно эта деталь терзала меня все время. — А так… Ты ведь сделал это осознанно, ты знал, на что ты идешь. Выбирая между изменять или не изменять, ты выбрал первое! Мозгами Саша, мозгами. Даже не членом своим. А это значит только одно. Ты хотел наказать меня!

— Да не наказывал я тебя!

— Тогда как это назвать? Сам же сказал, что злился. Нет, Саш, чтобы ты там не думал, это как раз в первую очередь был удар по мне. У тебя как не крути, я виновата!

— А вот этого я точно не говорил! Не вкладывай в мои слова то, чего не было. Если тебя своя вина мучает, это еще не значит…

Такие смешанные чувства, и у меня, и у него. Наверное, это даже хорошо, что мы не рядом. Иначе… иначе ничем хорошим это бы не закончилось. Слишком оголенные нервы, когда от боли либо падают в объятия друг другу и занимаются страстным сексом, либо пытаются выцарапать глаза другому.

— Ты даже сам этого не замечаешь. Но ты все время выворачиваешь все так, что я виновата. Что смогла жить без тебя, что не хочу прощать. Ты даже детям это сказал!

— Ты сейчас о чем? Я им сказал, что не знаю, что мне делать.

— Но они-то услышали, что это я тебя прощать не хочу. И знаешь, что? Я действительно не хочу тебя прощать. Могу. Да, я могу тебя простить, но не хочу.

Саша сначала молчит, а потом заливается каким-то безумным смехом. И так громко, что мне даже приходится трубку от уха отодвинуть. Пауза приходится очень кстати, потому что мне приходится ловить Бакса и зажимать его коленями, чтобы хоть как-то успокоить. Без понятия, что он там чувствует или понимает, но пес нервно мечется вокруг меня, жалобно поскуливая. Успокаивающе глажу его по голове. «Сейчас, сейчас, пойдем домой», — шепчу я ему. Чернов вроде бы успокаивается, потому что в трубке звучит его холодный вопрос.

— И что теперь? Развод?

«Развод» режет слух. Об этом я еще не думала.

— Как хочешь. Мне без разницы… Я все решила для себя. Общению с детьми мешать не буду, но и помогать не стану. Надеюсь, ты их не потеряешь. Так что советую не пропадать надолго.

— Ну, спасибо, что разрешила!

— Пожалуйста!

Мы еще какое-то время нервно дышим в трубки. Его дыхание хриплое, прерывистое, а мое острожное и какое-то испуганное. Наверное, до сих пор не верю в то, что сделала.

— Это не может быть конец! Сань, ты так с нами не поступишь! — хватается за последнюю надежду уже почти бывший муж.

— Ну, что ты, любимый. Ты уже сам все сделал.

Сбрасываю звонок. А потом, что б уж наверняка еще и телефон выключаю.

Вот и все.

Часть 5. Ход конем. Глава 48

На следующий день начинается моя педагогическая деятельность. Парни уходят в школу сами. Я до последнего надеюсь, что в школе не сразу установят наши родственные связи. Нет, я не стесняюсь их, теперь не стесняюсь. Дети — это лучшее, что есть у меня. Единственное. Просто, хватит уже нам жить по блату. Завязываем с деньгами и отношениями, пусть учатся рассчитывать на себя.

Кристина и Вика находятся в приятном нервом возбуждение, в школу им хочется. Они уже в предвкушение первого учебного дня. Замечательно. Значит, пока не будут вспоминать наш вчерашний разговор. Я пока никому не говорила о принятом решении. Сама еще не до конца осознала, что произошло. Да и не касается это других вовсе. Детей только подготовлю, а вот пусть все остальные принимают уже как данность.

Хорошо, что сегодня начинались уроки, была причина уйти в панику и не думать о Саше или своем решение. Чувствовала ли я сожаление? Конечно, чувствовала, а еще я боялась ошибиться, и чтобы там ему не сказала, я тоже приложила руку к тому, что происходит между нами. Но. Сейчас я знала точно, что в том виде, в каком существовали наши отношения в последние годы, они больше существовать не могут. А менять не получалось, от слова совсем. Для этого хотя бы надо было видеться. И наплевать на то, что я сама просила меня оставить. Мог бы настоять на своем! Кто у нас в конце концов в семье мужик?! А внутренний голос предательски напоминает о том, что так то я сама детей утащила сюда.