Я. Ты. Мы. Они

Ладно, мы не об этом сейчас.

Уроки.

Первым в расписание шел 6 «Б». Урок прошел достаточно хорошо, у детей оказался неплохой запас знаний, да и информацию они воспринимали неплохо. Наверное, сработал эффект новизны.

Второй урок пришелся на 5 «В», где дети нехрена не знали, но зато были разговорчивые и в целом очень даже душевные.

После 6 «В» и 6 «А», я задумалась о том, насколько это правильно, что детей бить нельзя? Не скажу, что они все были глупые, но ор на уроках стоял такой, что мне честно хотелось кого-нибудь учебником прибить. После 7 «А» я окончательно убедилась в своем желании уволиться.

Последним на сегодня в расписании шел 8 «В». Мне еще на перемене от одного взгляда на них захотелось спрятаться в домик. Во-первых, у детей на лбу было написано, что им вообще ничего не надо. Не то что мой английский, но и вся остальная школа могла смело гореть в аду. Во-вторых, в глазах у народа читался такой яростный вызов, что сразу же хотелось съежиться.

Вспомнились слова Анюты, что тут главное не бояться, дети это чувствуют.

«Они как Рома, они как Рома», — как заведенная повторяю я про себя. Главное помнить об этом. Рому же я как-то в узде держу?

Звенит звонок. Я в шестой раз за сегодня выхожу к доске и начинаю свою заученную речь:

— Добрый день, меня зовут Быстрицкая Александра Сергеевна, с этого года я буду вести у вас английский язык. Мне приятно вас сегодня всех видеть.

Двенадцать пар глаз со скептицизмом рассматривают меня, ну хоть слушают, и на том спасибо. Мы проводим вялую перекличку. Осторожно начинаю прощупывать наличный уровень знаний, который в большей степени сводится к «Май нейм ис…» и «Москоу ис зе кэпитал оф…».

А потом приходит оно. Нечто патлатое, в мешковатых штанах, толстовке и огромными наушниками. Заходит, без здрасти и прочих вежливых прелюдий, и уверенным шагом направляется к одной из парт.

— День добрый. Вы нам ничего сказать не хотите? — с некой долей сарказма интересуюсь я.

Оно. Ну ладно, ладно, он. Парень с вызовом рассматривает меня, а потом беглым речитативом выдает мне:

— Do you remember when we were both sixteen? You had that shallow heart and I had those big dreams…*

*Помнишь, как нам обоим было по шестнадцать? У тебя было пустое сердце, а у меня — большие мечты…

— And I'd do anything that you would ask from me**, - всплывает в голове знакомая строчка. Кто из пацанов слушал эту дрянь, точно не помню. Наверное, все же Рома, но главное, что запомнить, я запомнила.

**И я делал все, о чем ты меня просила.

Парень удивленно смотрит на меня, а вот весь остальной класс заметно оживляется. Паренек уже готовиться продолжить нашу музыкальную дуэль, но я обрываю.

— Это, конечно, замечательно, что вы готовы выполнить любую мою просьбу, но давайте все же воздержимся, и не будем выносить никому мозг, особенно вам.

— Че?

— Ну там Лил Пип дальше читает часть про то, что готов вынести себе мозг ради девушки, или я ошибаюсь?

— Вы знаете кто такой Лил Пип?

— Я много чего знаю.

Хочется пошутить, что так то я еще на японском материться умею, но что-то мне подсказывает, что это плохая идея.

Итак, детским вниманием я завладела, любопытством тоже. А вот что дальше делать, хрен его знает. В целом урок мне понравился. Дети, конечно, английский на уровень восьмого класса не знают, впрочем, на уровень пятого тоже. Но контакт, кажется, установлен. Если в дальнейшем залоги учить не захотят, буду им рэп читать. Надо хоть у сыновей спросить, есть там что-нибудь интересное или нет.

После уроков высиживаю совещание коллектива и бегу домой, готовиться к следующему дню. У меня есть пара часов, прежде чем мама приведет близняшек. Она порывалась с ними делать домашнее задание, но я пока решила, что хочу сама.

Дома обнаруживается один Рома.

— Где все?

— Где-то…

— Ты сегодня крайне исчерпывающий.

— А ты опять глупые вопросы задаешь. Где все могут быть? Стасик на футболе, Кир кроликов своих кормит, а Дам, надеюсь, рожу кому-нибудь чистит.

— Роман!

— Ну что Роман.

Кто-то не в настроение.

— Что случилось?

— Ничего, — отрезает ребенок. А дальше выпаливает текст, не давая вставить мне ни одного вопроса. — Ничего не случилось. Точно ничего. Уверен. Абсолютно.

Остается только качать головой.

— Ну и язва же ты.

Сын только руками разводит.

Быстро ставлю запекаться мясо, потом времени заниматься ужином не будем. Достаю свои программы, учебники. Будем писать план на завтра. У меня, правда, уже есть конспект занятий, но попробую откорректировать его, исходя из наличных возможностей детей.

Через пол часа в дверях появляется Рома.

— Ром, какую песню Лил Пипа можно с восьмым классом на уроке разобрать?

— Тебе никакую.

Не могу понять, злиться он что ли на меня.

— Ром?

— Нет, ну правда. Ты его слушала?

— Ну так, фрагментарно.

— Это мы просто берегли твои чувства, и включали самое приличное. Если ты не хочешь знать, кто кого куда насадил и прочие интимные подробности… то не стоит, — неожиданно рассудительно поясняет он.

— А что тогда включить?

— Пройдись по классике. Думаю, что Нирвана даже самым убитым гомикам зайдет.

Я продолжаю сидеть над учебниками, а ребенок стоит у меня над душой.

— Что случилось то?

— Говорю же ничего.

Вот как он сам себя то терпит. Ладно, пойдем длинным путем.

— Уроки сделал?

— Угу.

— Как первый учебный день?

— Пойдет.

— Как одноклассники?

— Есть парочка нормальных людей. Насчет других пока не решил.

— Хоть кто-то есть.

Что еще у него спросить я не знаю, поэтому возвращаюсь обратно к работе.

Рома еще какое-то время бродит по кухне, а потом все-таки садится напротив меня на табурет.

— Мам, а я похож на девку?

— Чего?! — теряюсь я и лишь хлопаю глазами.

— Да, блин! — возмущается сын, запуская пятерню в свою безупречную челку, и ерошит ее. Такой знакомый Черновский жест, правда, за Романом я его раньше не наблюдала.

— Тебе кто-то что-то сказал?

— Нет. Да. Короче! Сонька, дура эта набитая, сказала, что сидеть со мной не будет, потому что я на девку похож! — сын явно возмущен произошедшим, даже губы от обиды надувает. До этого он никогда особой чувствительностью или щепетильностью не отличался.