Ямата-но Орочи

— Ты... Бросил меня. Оставил одну. Не оставил даже имени. Только пророчество. И детей, ставших чужими! Не твоими... Не моими... Я не могла полюбить их. Я старалась! Я не помнила свою любовь... Что ты сделал со мной?!

Я коротко вздохнул. Что мне ответить на ее вопросы? Даже если я принял навязанное мне прошлое, то я не знаю о нем почти ничего. Но... Как же знакомо все выглядит. Не похоже ли выглядело мое возвращение к Сальме? Да и к Микото тоже. Я и в самом деле нисколько не меняюсь?

— Орочимару. Теперь это мое имя, — тяжело сказал я и после паузы мягко посоветовал: — Отдохни. Твоя сила нестабильна из-за биджу с их собственными желаниями и стремлениями. И из-за второго Джуби. Лучше не рискуй, чакра может выйти из-под контроля, если ты ослабнешь.

— Исшики мертв? — при упоминании второго Джуби Кагуя слегка нахмурилась и вспомнила, кому он принадлежал.

— Он хотел поглотить меня и возродиться в моем теле. Но поставил на нашу битву все и проиграл. Его тело и чакру растерзали демоны.

— Были другие?

— Появлялся Урашики. Он тоже погиб. Но от него я узнал, что скоро могут появиться еще двое: Момошики и Киншики. А за ними могут прийти следующие. Я не знаю сил твоего клана. Или не помню их. И мне нужна твоя помощь, чтобы защитить свой мир. Я предпочел бы поговорить с тобой, а не сражаться.

У нее сейчас нет большого выбора, и она это понимала. Ее чакра нестабильна, и, несмотря на силу двух Джуби, она не так сильна, как могла бы быть, захвати Вечное Цукиёми хотя бы половину планеты. Наоборот, дополнительный сильный источник чакры усложняет ей контроль над силой. Я могу ударить по этой ее слабости и заставить ее личность уснуть, погребенную волей смешанной духовной энергии так же, как смог пробудить ее песней ранее.

Кагуя это понимала. Она смерила меня плохо читаемым взглядом. И слегка кивнула.

Глава 55. Ооцуцуки

21 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато

Один кивок, а с души словно камень свалился. Я позволил себе слегка перевести дух. И внезапно поймал себя на мысли, что повисла неловкая тишина. В этом странном измерении даже ветер толком не дул. В небе за желто-зелеными облаками не видно было солнца, но цветные слои скал вокруг были словно аккуратно срезаны и не имели следов вымывания или выветривания. Еще один мертвый мир, похожий на тот, в котором мне пришлось сразиться с Исшики. И таких у Кагуи шесть связанных. Они отсечены от реального мира сильнее, чем Мьёбокузан или Рьючидо, но все еще связаны с ним. Когда-то были его частью и сейчас в каком-то смысле остаются ею. Здесь сложное искривление пространства и времени, так с разбегу я в нем не разберусь. Могу только разбить ее техникой Йомидзи, как пробивал себе путь с Земли на Луну.

— Мы... — неловко нарушил я тишину и замешкался. — Можем обсудить личное потом. Сейчас на это может не хватить времени. Я вижу неблагоприятные варианты, если мы задержимся здесь. Наш мир может пострадать.

Кагуя поджала губы и слегка вскинула голову, продолжая сверлить меня взглядом. И почему именно ее мысли мне не удается прочитать? Моя техника чтения мыслей ведь достаточно неочевидная, чтобы кто-то без достаточного образования мог ей противостоять. К счастью, у меня сейчас иное преимущество перед Кагуей. От него уже болит голова, но третий глаз, Шинган, как его назвала Кагуя, все еще открыт. С помощью Глаза пророка можно выбрать более-менее удачный путь, чтобы решить проблемы миром.

Выйти на рут Кагуи... Эх, а я ведь попал не в мир отоме-игры и совсем не главным героем, почему же все так странно пришло к гаремной концовке?

— Твоя сила нестабильна из-за биджу с их собственными желаниями и стремлениями, — предупредил я Кагую. — Хагоромо наделил каждого Хвостатого индивидуальностью. Их чакра всегда была полна ненависти Десятихвостого, но у каждого биджу она была своя, не похожая на остальных. Это не даст тебе в полной мере контролировать ее. Кроме того, я обещал Хвостатым, что они станут частью моего мира. Их нужно вернуть.

С каждым словом лицо Кагуи все сильнее искажалось в гневе. Можно было без труда ощутить негодование и сопротивление моим словам в ее душе. С таким количеством чакры эмоции могли раздавить простого человека.

— Вся чакра... Принадлежит мне! — произнесла Кагуя, как будто с трудом выдавливая из себя цельное предложение. — Она снова должна стать единым целым!

— Чакра Шинджу — не твоя, — не согласился я. — Эта чакра отобрана у мира. Забрав ее, ты убиваешь дорогую тебе землю. Я могу помочь тебе усвоить чакру Джуби, сделать ее полностью своей. Хотя лучше взрастить собственную чакру. Одержимость чакрой вашего клана выглядит слишком болезненной. Особенно сейчас, когда я узнал о нем больше.

Хотя я едва не подтолкнул мир к рождению еще одного такого клана, как Ооцуцуки. Чакра — это удобная в использовании энергия. Ее основная проблема в том, что ее источником являются люди. Я хотел использовать силу шиноби в мирных целях, развить чакру у обычных людей и поставить на службу своей Унии. Но дело в том, что для развития емкости своей кейракукей шиноби тренируются едва ли не постоянно. И их тренировки — это не просто гимнастика. Тело Райкаге – это не только генетическая предрасположенность, оно же нечеловечески прочное благодаря многолетним усилиям Эя. Живой ум Хирузена, который мог мгновенно просчитать количество чакры, чтобы использовать принцип противовеса в бою, тоже не результат одного лишь врожденного таланта.

Если работой человека является не война, ему сложно будет поддерживать свое тело и разум в нужных кондициях, чтобы иметь достаточно чакры. Не всем шиноби-то это удается. Большинство генинов от обычных людей недалеко ушло, и толку от них в мирной жизни не особо много. Меня это не устраивало, пример Роурана, который имел свой источник чакры и который был перестроен с помощью нее, был слишком заманчив. Я ведь думал, что можно создать некое средство накопления чакры, использовать технологии Страны Снега, например. Или собирать чакру в печатях. В таблетках. В Пилюлях Бессмертия, как это делают Ооцуцуки. И что было бы в итоге? Пока есть я, то, может, система бы работала нормально. Но люди не равны. Всегда есть те, кто хочет получить все, не прилагая усилий. И в благополучном обществе у них на это больше шансов. У людей есть главный страх — страх смерти. И главная страсть — жажда власти. За эликсиры молодости знать зачастую готова была продать свою страну. За возможность получить могущество, сравнимое с сильнейшими шиноби, они тоже могли бы что-то предложить. А потом это могущество и преумножить с помощью уже полученной силы.

Если бы я создал свой аналог Пилюль Бессмертия, то однажды в мире кто-то бы непременно собрал всю чакру и даже все кеккей генкай в своих руках. Это ли были бы не Ооцуцуки? Наверняка однажды это и произойдет даже без моего участия, если все те же Ооцуцуки вовремя не найдут и не поглотят возможных конкурентов. Ну, хотя бы я не ускорил этот процесс. Все-таки источник энергии в виде горючего газа выглядит немного безопаснее. Его хотя бы нельзя присвоить единолично и использовать исключительно в личных целях.

Я вздохнул и снова посмотрел на гневную Кагую. С ней нужно как-то договариваться. Может, стоило сначала все же поговорить о личном. Пустить в ход свое обаяние и вить из нее веревки? Ох, ну и бред...

— Ты можешь отпустить лишь часть чакры каждого биджу, который еще не имеет своего тела для начала...

***

В облаке электрических разрядов и окутанная янтарной аурой Стихии Ветра, Микото жестко затормозила об один из многочисленных корней. Обугленная корка брызнула у нее из-под ног. Еще один прыжок — и ступни коснулись твердой земли. Глаза обожгло изнутри жаром, когда алое сияние Шарингана сменилось глубокой рябью Риннегана. Учиха жадно впилась в пространство взглядом. Риннеган — это одно из сильнейших додзюцу, известных шиноби. Но даже с его помощью не удавалось найти ни следа чакры Орочимару.