Янтарное взморье

Орчанка позеленела еще сильнее.

Парни, в основном, удержали лицо. Как и Хель: китаянку таким не проймешь.

— Собрались, — выдала ободряющее напутствие Хэйт.

Хотя сама предпочла оказаться бы в другом месте, и побыстрее.

Они вышли на территорию закрытого склада. Множество бочек, ящиков, сушильня, две больших емкости: то ли корыта, то ли бадьи. Таких объемных, пузатых, что тянуло назвать их бассейнами.

И все это — для рыбы.

Протухшей и неимоверно пахучей рыбы.

— Н-не, это слишком, — гнома зажала нос и поспешила через весь склад к высоким запертым воротам.

Потек зеленоватой слизи возле распертой изнутри бочки оказался прямо под ногой Массакре.

Слизь оказалась не менее действенной, чем наледь: поскользнувшись на вонючей жиже, гнома с грохотом обрушилась наземь. Задним местом на вонючее.

К малой кинулись, взяли под руки, подняли, отряхнули… Стараясь не принюхиваться.

— Почему все испорчено? — задалась дельным вопросом Хель. — Чтобы так сильно пахло, рыба должна очень долго стоять на жаре.

— Вода там, там, там, — потыкал пальцем в разные стороны Рэй. — Не удивлюсь, если это был лед.

— Был на Спруте привидешка, который пулялся сосульками, — Мася уже отошла немного от падения (и от жижи, в которую шлепнулась). — Вроде бы водники могут делать магический лед. Он долго-долго не тает.

— Маг сдох, лед растаял, — подхватил цепочку размышлений Рюк. — То, что лед охлаждал, завонялось.

— И стухло солнце в мире этом…

Какие громкие слова!

Нет, братцы, точно: я поэтом,

А не придурком быть должна.

Барби перестала декламировать подходящий, как ей казалось, стишок. Добавила:

— Это был мой юношеский протест. В ответ на зазубривание Есенина, где: «Стухнут звезды, стухнет месяц[1]».

— Протест — это вся твоя жизнь, моя милая, — покачал головой штатный умник. — Я согласен с версией про магический лед. Но по времени все равно неувязка: грот пуст, значит, его посещали. Людей с корабля успели высадить, это есть в дневнике. Мы только что оттуда, где держали рабов. Значит, по коридору кто-то проходил, по складу тоже.

— Склад рабов и склад рыбов, — вполголоса высказал Спиритус.

Прозвучало не смешно, впрочем, он и не юморил.

— Плевать, — махнула рукой Барби. — Я согласна с малой — это слишком. Ты можешь подумать и на свежем воздухе. Все можем.

Внимание! Вы подверглись воздействию негативного эффекта: Зловоние.

Скорость регенерации здоровья и маны снижена на 10%!

Все характеристики понижены на 5%!

Срок действия: 30 минут.

Внимание! Эффект Зловоние может быть усилен, если не покинуть область негативного воздействия!

Намек от системы четко совпал с высказыванием прямолинейной орчанки.

Хэйт махнула рукой.

— Только под ноги смотрим, — буркнула гнома, уже наученная горьким опытом.

Ненависть прошла ровным строем до середины рыбного склада. Когда они поравнялись с бадьями-бассейнами, раздался грохот, а вонь усилилась, хотя, казалось бы, куда больше?

Поверхности бадей пошли пузырями: бурыми слева, ядовито-зелеными справа. А секунд через пять оба корыта перевернулись, загромыхали. Пузыри опали, явив невольным наблюдателям содержимое.

Двух тварей. Золотистые рамки с именами, и золотые же черепа. Два босса: Гниль и Хворь.

Задание! Гнилой мор.

В порт неизвестным образом попали источники смертоносной болезни под названием Гнилой мор. Гниль и Хворь, если окажутся на улицах города, заразят всех живых существ в огромном радиусе.

Если вы не сумеете с ними совладать, городу Ла Бьен грозит страшная опасность!

Награда: неизвестно.

Требования: обнаружение места, где затаились Гниль и Хворь.

Уровень сложности: скрытое задание.

Штраф за провал: –5000 очков репутации с Триумвиратом вольных торговых городов, расположенных на территории локации Янтарное Взморье.

Внимание! Если вы покинете поле боя, задание будет считаться проваленным!

— А ведь говорили нам: всегда мойте руки перед едой, — нервно ухмыльнулась Барби. — Не разводите антисанитарию. Микробы — зло. Цып-цып, вонючки. Идите-ка к мамочке. Сейчас я вам покажу санэпидемстанцию. Чума на оба ваших дома!

Похоже, орчанка снова изменила фразу-активатор для аое-агра. На «чуму» отреагировали обе твари. Те еще мерзости, если говорить о наружности.

Гниль выглядела как куча ожившей ядовито-зеленой слизи. Очертания тела ее постоянно менялись. То проявлялись рыбьи головы, хвосты и плавники, то сменялись на лопающиеся пузыри. Смердела эта дрянь из нарывов, рыбёх и помойной жижи — хоть святых выноси.

Хворь походила на результат скрещивания гигантского краба, кальмара и рыбы-пилы. Снизу щупальца, над ними — глаза, дальше цилиндрический панцирь. Две верхних конечности: одна огромная клешня краба, а вторая — это копия носа рыбы-пилы, с острыми блестящими зазубринами. Эдакий жирный блеск, не иначе, чем-то смазаны «зубцы». Выделениями самой Хвори?

Как бы то ни было, Хворь пахла менее противно, а кто был отвратнее в плане наружности, Хэйт терялась: и та уродина, и эта гребаный мутант.

Гниль значительно толще, как в «талии», так и по здоровью. Уровни у обеих — шестидесятые.

Или боссов «подогнали» под под уровни обнаружившей их «лежку» группы, или просто маленькие еще, не доросли до среднего показателя по локации. Не дозрели.

«Взгляд истины» ничего не показывал, только знаки вопросительные.

— Правую надо в брошюрки для малышей втиснуть, — внес предложение Рюк, как молодой отец. — На тему: дети, не ковыряйтесь в носу. И тем более не ешьте козявки.

— Бу-э!.. — скорчилась (вроде притворно, но кто знает) Маська. — А левая — это про вред от тяжелых веществ? И радиации заодно.

— Вы помогаете или трещите там? — возмутилась Барби, к которой уже ползла (не очень шустро, к счастью) Гниль, и скачками (сжатиями и разжиманием щупалец) двигалась Хворь.

— Работаем, — Монк нахмурился. — Эдикт: Смерть на самый крайний отложу. Есть нехорошее предчувствие, что не стоит его применять.

— Какая смерть? — встрепенулась гномка. — После нее ноль лута. Нет, так дело не пойдет. Мы терпим вонь не ради пшика!