Японский парфюмер

— Алевтина Мироновна, — перебил ведущий, — а какого мужчину вы ищете?

— Ну, какого! Обыкновенного, чтоб непьющий. И порядочный. Пусть вдовый. Мне, самое главное, чтоб приличный человек, чтоб на люди показаться не стыдно, и чтоб не одна, а то вроде не старая еще, а пойти одной некуда.

Чтоб не одна… Я вздыхаю. Наливаю себе кофе, слушаю дальше.

Звонили в основном женщины, все «веселые по характеру» и «хорошие хозяйки», и просили позвонить «порядочного, без вредных привычек», «любящего детей», «заботливого и внимательного», «увлекающегося астрономией, туризмом, купанием в проруби», от всей души надеясь, что это и будет тот единственный, им предназначенный. Прямой эфир, необработанный нивелирующей рукой редактора, смешил и трогал.

«Мой друг — очень стеснительный. Сам ни за что не позвонит. А я хочу ему помочь. Хорошая, добрая, без вредных привычек, отзовись!»

А потом позвонил мужчина и заявил, что клуб знакомств «полное фуфло и лажа», устарел морально, бабы капризные — он звонил нескольким, ни одна не согласилась, ждут принца, дуры, что с них взять! «Ищу мужчину, — пропищал он пронзительным голосом, — которому отдам всю доброту души и сердца! Жизнь омерзительна, детей и внуков ненавижу, все осточертело!» И тут же весело запикали короткие гудки. Отбой. Сева пришел в себя, откашлялся и заметил, что не понимает, почему такому славному парню не везет с женским полом.

Другой искал «добрую и отзывчивую женщину, которая разделит с ним все его невзгоды». Я невольно рассмеялась — очень заманчиво!

А потом позвонил крокодил, а потом позвонили зайчатки…

Женщины были интересны, оптимистичны и кокетливы, а мужчины — какие-то унылые и нудные, как сигналы SOS, они не вызывали ни малейшего желания познакомиться поближе, наоборот, от них хотелось держаться подальше. Я вспомнила Володю Галкина…

Рекламные паузы тоже были хороши. Частная стоматологическая клиника обещала восстановить зубы «утраченные, как грезы», а дипломированная сиделка — «уход по высшему разряду».

Потом через форточку вернулся Купер. Голодный, как волк. Наелся до отвала, опрокинулся на спину и уснул мертвым сном. Я от нечего делать подергала его за все лапы по очереди и за уши. Купер даже не шевельнулся.

В полдень принесли почту. Я наблюдала, как почтальонша Люда засовывала газету и письмо, нет, кажется, два, в почтовый ящик на калитке. Екнуло сердце: «А вдруг…» Хотя что — «вдруг», было непонятно. Для ответов на «детективные» письма было еще рано…

С нетерпением дождавшись, когда Люда уйдет — не хотелось ни с кем общаться, — я побежала за письмами. Одно было от мамы, я сунула его в карман. Другое — длинный голубой конверт, надписанный толсто и размашисто черными чернилами или тушью, с наклоном влево и непривычным написанием знакомых букв, был от… Noriko Morikava! От кого? Кто такая… Норико Морикава? Обратный адрес: Japan, Tokyo-to, Otsuka 1–2—2. В правом верхнем углу — зеленая марка, изображающая лицо азиатской национальности в военном френче и очках.

Открыв рот, я уставилась на конверт; изучила с обратной стороны; даже понюхала. Все правильно, на конверте мое имя, и адрес тоже мой.

Дома я осторожно разрезала конверт и вытащила сложенный листок тонкой шелковистой бумаги серого цвета. Внизу листка помещался изящный рисунок акварелью — бледно-лиловая бабочка и два сложных иероглифа. Не письмо, а произведение искусства!

— Закон парных случаев, — мелькнуло в голове. — Письмо от Зинаиды-Дианы и это, от… — я взглянула на конверт, — Норико Морикавы из Токио. Японка! У меня отродясь не было знакомой японки! Кто же она такая, эта Морикава?

Письмо было на английском.

«Dear Madame Catherine Berest !» — начиналось оно…

Красиво, черт подери!

Далее мы приводим письмо в переводе на русский.

«Прошу покорнейше прощения за мою смелость, за то, что отнимаю у вас драгоценное время и беспокою своими просьбами. Американская леди Рода Коэн, посетив нашу библиотеку по приглашению неправительственной организации «Женщина в развивающемся мире» в октябре сего года, рассказала нам о замечательных женщинах из разных стран мира, с которыми она познакомилась в своих поездках. В том числе о вас — женщине — полицейском детективе…»

Рода Коэн? Какая еще Рода? Американская леди Рода Коэн… Я пожала плечами. Права женщин?! Какие еще… Ох! Вспомнила! Четыре года назад она читала у нас лекцию о правах женщин по приглашению «Союза солдатских матерей». И мы познакомились и обменялись адресами… С ума сойти! Я попала в список замечательных женщин мира, и Рода Коэн, пламенный борец за права женщин, рассказывает обо мне в своей лекции! Галка упадет!

Я снова взялась за письмо.

«Тогда я подумала, что это — судьба. И что вы — тот человек, который сможет нам помочь. И теперь я собираюсь рассказать вам историю моего папы. Леди Рода Коэн разрешила мне написать вам и сообщила ваш адрес. К сожалению, она не знает ваш е-mail, и мне пришлось послать письмо по почте. Я верю, что оно дойдет, хотя и не так быстро.

Моему папе, Ичиро Морикава, в январе исполняется девяносто лет. У него слабое здоровье, особенно после смерти мамы, которая умерла два года назад. В 1944 году мой папа попал в плен, как солдат армии Японии, которая воевала против вашей страны. Ему был 21 год. Он трудился в вашем городе пять лет. Строил жилые дома, вокзал, фабрику и даже театр.

В 1949 году он вернулся домой в Японию. И вот сейчас, оставшись один, он очень тоскует и хочет уйти навсегда в буддийский монастырь. Мой папа состоит в Ассоциации ветеранов Второй мировой вой-ны, которые были в плену в вашей стране. Они собираются один раз в год и вспоминают вашу страну, читают ваши газеты, в переводе, конечно, и смотрят ваши кинофильмы. Перед тем как уйти в монастырь, папа мечтает приехать в вашу страну, в которой провел пять лет молодым человеком, и еще раз увидеть ваш город. Они жили в бараках на берегу реки. Реку он тоже очень хочет увидеть. И, если удастся, увидеть еще одного человека, женщину, с которой он дружил. И после этого он уйдет в монастырь, так как его активный жизненный путь будет закончен, и он будет готовиться к другой жизни.

Я очень хочу исполнить желание моего папы, возможно, последнее. Год назад я написала в Общество ветеранов войны в ваш город, но мое письмо, видимо, потерялось, и мне никто не ответил.

Мне 27 лет. Я работаю в токийской библиотеке-депозитарии ООН, программистом в System Development Group [11] . Сейчас мы заняты очень интересным и важным проектом — усовершенствуем первую компьютерную программу для слепых.

У нас с папой есть деньги, и виза тоже не проблема, но нам нужно немного помочь, когда мы приедем. И поэтому я пишу вам и покорнейше прошу вашей помощи. Я хочу нанять вас опекать нас с папой, когда мы приедем, и поискать папину знакомую женщину. Знакомство с вами — большая удача и честь для нас.

11

System Development Group — группа, отвечающая за интегрированную библиотечную компьютерную систему.

Извините меня за беспокойство. Заранее благодарю вас за все, что вы для нас сделаете. С нетерпением ожидаю вашего ответа и встречи с вами.

Искренне ваши, Ичиро и Норико Морикава».

Там была еще фотография — некрасивая улыбающаяся девушка с широкоскулым лицом, коротко стриженная, в очках, в линялой майке и джинсах с дырой на правом колене, на скамейке под цветущим белым кустом. Рядом — похожий на засушенного кузнечика старик: тонкая шея, торчащая из ворота синего с белым кимоно, детский пух на голове и сложенные на коленях ручки. Отрешенное выражение лица, щелочки глаз задумчиво смотрят в объектив. Ладонь девушки лежит на плече отца.

Я еще раз перечитала письмо. Невероятно! Я никогда не слышала о том, что в нашем городе работали пленные японцы. Немцы, кажется, были. Бабуля рассказывала. Но японцы? И старый японец, который в конце жизни хочет еще раз увидеть наш город. Зачем? Что ему вспоминается? Враждебная страна, чужой язык, непонятные люди? Женщина? Может, и любовь была? Любовь между пленным японцем и местной женщиной? Верится с трудом. Но, как бы там ни было, он просит привезти его сюда. Как будто хочет поставить точку в конце жизни. Раздать долги. Подобрать последний брошенный камень.