Яромира. Украденная княжна
Шрифт:
Но словам Вечеслава не суждено было сбыться.
До восхода солнца он княжну в терем не вернет.
Оба — и Вячко, и Яромира — были так поглощены своими мыслями и переживаниями, что не заметили, как от терема отделилась черная тень, когда они ушли с подворья.
Приобретя очертания человека, тень беззвучно, но слегка пошатываясь, направилась за ними. На поясе у тени висел меч в ножнах.
— А я не хотел верить! Мыслил, дядька напраслину на тебя возвел, княжна. На своей дочери оженить меня все чаял. Вот и наговорил на тебя!
Яромира не удержалась
Он шел, шатаясь из стороны в сторону, и держал в руке обнаженный меч.
Вечеслав без малейшего промедления вырос между ним и княжной, готовый оборонять Яромиру голыми руками. Его меч, вместе с добротной кольчугой и кинжалом остался лежать на лавке в отцовской избе.
Воидраг глядел на княжну лютыми, хмельными, покрасневшими глазами. Он спотыкался, словно слепой, и не володел ни телом, ни разумом.
— А ты… непотребная, гулящая девка! — княжич откинул с лица темные волосы и стер со лба испарину.
Гнев и обида распирали его изнутри, жгли язык, готовые сорваться дюжиной оскорблений. Он до последнего отмахивался от дядьки, приехавшего вместе с ним на Ладогу. Тот все зудел и зудел над ухом, нашептывал и нашептывал, что, мол, разное говорили про княжну Яромиру, есть у нее тайный полюбовник, и все знают, что нечестная* она…
Воидраг крепился. Не слушал. Не дело достойному мужу внимать слухам да сплетням. И у дядьки его, злого на язык, свой интерес был.
Но на пиру княжич выпил лишка, и в голову полезли дурные мысли. А коли правду баял его дядька? Коли и впрямь нечестная княжна Яромира?..
Дыма без огня не бывает, это всем известно. Стало быть, дала повод дочка князя Ярослава так о себе болтать. Стало быть, вела себя так, что поползли вокруг нее слухи да кривотолки. А нашто ему такая невеста потребна?.. Которая свою честь не блюла!
Чем больше размышлял об этом, тем пуще злился княжич Воидраг, и одну за одной опрокидывал в себя чарки, а дядька-воевода, знай, подливал да подливал, и науськивал молодого мужчину, который и без его слов ярился.
Злость и гнев его искали выхода, и потому подался Воидраг на подворье из душного терема. Хмельной мед уже поперек горла стоял. Голова кружилась, сам он весь шатался и с трудом держался на ногах. Хотел холодной водицей умыться, а вышло иначе. Подслушал он ненароком чужой разговор. Сперва помыслил, полюбовники шептался. А потом услыхал голос Яромиры… клятой княжны!
Чуть с места не сорвался и не вспорол подлецу-кметю брюхо прямо возле стен терема. Но сдержал себя, один лишь Перун ведал, как. Решил проследить за негодной девкой, своими глазами во всем удостовериться. А назавтра — с отцом ее поговорить. От сватовства отказаться да по всем княжествам разнести весть, какой безсоромной волочайкой* оказалась дочка ладожского князя.
А когда увидал их обоих, стоящих у самого края обрыва, прямо напротив леса, над которым вот-вот должно было показаться солнце, так взыграло ретивое изнутри, что Воидраг обо всем позабыл. Мелькало у него перед глазами лишь наглое, уродливое лицо полюбовника Яромиры. С ухмылкой. Эту-то ухмылку и намерился навсегда стереть княжич, когда обнажил меч и двинулся вперед.
У Яромиры сердце ухнуло в пятки. Не в силах отвести
взгляд, она смотрела, как к ним стремительно приближался разгневанный, хмельной княжич Воидраг. Она глазам своим не могла поверить. Не уразумела еще, что взаправду это все с ними приключилась. Дюжина мыслей роилась в голове: как она объясниться с батюшкой? Что теперь будет? А как же сватовство? Что скажут люди?.. Как ей за такой позор оправдаться?!Дура, какая же она дура! Ведь не хотела сперва идти. Нашто не доверилась разуму, нашто послушала сердце? Нашло пришла сюда с Вечеславом, ведь была уже почти просватана! Ведь все уже для себя решила…
А потом княжич бешено заревел, и все прочие волнения испарились, словно их и не было, ведь Яромира взаправду испугалась за свою жизнь. И за жизнь Вячко, на которого и летел Воидраг с занесенным мечом.
— Беги! Беги, Яромира! — заорал Вячко, обшаривая взглядом землю. Хотел он найти палку али хоть корягу, чтобы было чем себя оборонять.
Но под руку ничего не попадалось.
Яромира же словно вросла в землю. Не могла пошевелить ни ногой, ни рукой — то ли от испуга, то ли от лютого удивления. Широко раскрытыми, ясными глазами смотрела она на двух мужчин, что вознамерились по ее, Яромиры, вине глотки друг другу разорвать.
Такой позор. Не отмыться от него ей вовек.
— Княжич, — позвала она дрогнувшим, чужим голосом. — Постой, погоди. Давай… давай поговорим.
Воидрагу ее голос был, что подранку запах крови. Еще пуще разъярился он, когда услыхал, как Яромира заступалась за полюбовника. Заплясали у него перед глазами багряные круги.
Взревев, он прыгнул вперед и набросился на Вечеслава, вцепился ему в рубаху, увлек за собой на землю, позабыв о мече. О том, что воин он, княжич. Что негоже ему, словно простому мужику, кататься по зеленой траве да драться на кулаках.
— Уходи! — успел крикнуть Вячко, прежде чем княжич сшиб его с ног.
Такой силы у него был разбег, что оба прокатились по земле до самого края обрыва и съехали вниз, так и не разжав хватки.
Яромира завизжала, бросившись следом, и сама едва не сорвалась.
Но кто-то поймал ее за косу, потянул на себя и попытался надеть на голову плотный, холщовый мешок. Едва сумев опомниться, княжна впилась зубами в мужскую, мозолистую ладонь, которая зажимала ей рот. Грубый голос над ее головой выругался, и через мгновение тяжелый кулак ударил ее по затылку.
И больше княжна уже ничего не видела.
* Нечестная — не сохранила невинность для мужа.
* Безсоромная волочайка — гулящая девка.
Кметь с косой I
Много нерадостных, смурных дней повидала в своей жизни воительница Чеслава. Она теряла тех, кто был ей дорог. Бывала в жестоких битвах, что длились днями. Получала ранения, терпела боль, которую не каждый муж мог вытерпеть. Она дрожала от холода и страха. Она не смела поднять взгляд от стыда.
Много всякого случалось.
Но такого лютого дня, как тот, когда пропала из ладожского терема княжна Яромира, Чеслава еще никогда не видала. Даже когда выкололи ей глаз, и то не было ей столь худо.