Яромира. Украденная княжна

Она знала себя виноватой. Упустила девку. Не проследила. Не подметила. Не пресекла.

С раннего утра, еще когда весь терем спал крепким, хмельным сном, и о пропаже княжны ведало лишь несколько людей, князь отправил ее в погоню по широкой стезе, которая вела от главных ворот вглубь княжества. Вихрем Чеслава пронеслась по ней и в каждом поселении, которое попадалось на пути, спрашивала, не видал ли кто татей. Мол, украли из ладожского терема злато-серебром, вот и ищет она вора. Не скажешь же правда, что княжна пропала! Но в каждой избе ей неизменно отвечали, что никого чужих не было. Не проезжал никто, окромя нее самой.

Объехав ближайшие поселения, Чеслава решила, что пора воротиться в терем. С пустыми руками было ей возвращаться тяжко, но они с князем условились, что коли не сыщет беглецов до полудня, то повернет назад. Коли не получилось сразу поймать, нужно в погоню отправлять большой отряд. Искать и в лесу, и в поле, и на реке, и в дремучей чаще, и по избам пройтись с дружиной — мало ли, где схоронились беглецы.

Вроде все разумела Чеслава, но принять то, что Яромира решилась на побег — никак не могла. Княжна казалась ей такой разумной, такой честной. Как же она осмелилась обмануть отца, матушку? Опозорить княжество?.. Оставить всех родных, всю привычную жизнь и сбежать?! Да еще с кем?! С мальчишкой-сопляком, который таскался за нею с младых лет?

Вестимо, перед сватовством Яромира тревожилась. Все же предстояло ей уехать с чужим человеком в чужое княжество. Но Чеслава, хоть мужа себе так и не взяла, все же слепой, бесчувственной дурой не была! Всяко могла отличить, когда девка томиться от любви неразделенной, али волновалась перед тем, как вступить в новую жизнь и оставить позади княжну Яромиру из Ладожского терема. Стать женой. Матерью.

Потому-то Чеслава и дивилась. С чего девке сбегать с мальчишкой, коли не кружилась у нее от любви к нему голова?..

Встряхнувшись, воительница поправила повязку, что закрывала выколотый глаз, и вздохнула. Она поглядела вдаль: там, за крутым холмом, уже виднелся ладожский терем. Сердце заныло от тревоги и тоски, в животе скрутились внутренности в томительном ожидании. А вдруг отыскалась уже княжна? Вернется Чеслава и окажется все случившееся лишь ее дурным кошмаром.

Коря себя, воительница покачала головой. Взрослая вроде уже баба, а все туда же…

Ее внимание привлек шелест в кустах и какой-то писк. Чеслава тотчас насторожилась и потянулась рукой к мечу, придержав коня. Тихо она соскользнула на землю, приземлившись добротными, кожаными сапогами в пыль, и двинулась вперед. В густую траву, высотой в человеческий рост, откуда ей послышался стон и шелест.

Свирепо прорубив себе мечом тропинку, Чеслава углубилась в траву и обмерла, когда вышла к опушке леса. В нескольких шагах от нее стоял, шатаясь и держась за окровавленный бок, Вечеслав!

Тот, с кем сбежала княжна Яромира!

Сперва воительница помыслила, что Боги разгневались на нее и наслали морок. Она моргнула, осенила себя знамением Перуна, нашарила под рубахой железный амулет и сжала его. Но когда открыла глаза, Вячко по-прежнему стоял на том же самом месте. Он тоже увидал воительницу, и, к ее изумлению, из последних сил рванул в ее сторону. Чеслава отчего-то мыслила, что негодный выблядок попытается удрать.

Но нет же.

Он дохромал до нее и вцепился окровавленными ладонями в плечи, не то пытаясь устоять на ногах, не то в отчаянном, умоляющем жесте.

— Как княжна? — спросил он, облизав сухие, потрескавшиеся губы.

Чеслава от злости лишилась дара речи. Даже руку занесла, чтобы оттолкнуть эдакого бесстыжего наглеца, но потом вгляделась в лицо Вячко повнимательнее и нахмурилась, ничего не разумея. Кметь выглядел так, словно сперва кто-то хорошенько избил его, а затем бросил без сознания валяться на берегу реки, где он и провел все это время. Губы, нос, скулы у Вечеслава были разбиты. Под глазом налился краснотой синяк. Рубаха разорвана, измята, испачкана в земле и траве. На боку был кровавый потек, на рукавах — багряные пятна.

— Так ты же с ней сбежал! — Чеслава свирепо посмотрела на кметя перед собой.

Вячко медленно моргнул. На ногах он стоял нетвёрдо, и соображал небыстро.

— Как — сбежал?.. — прошептал он и, облизав разбитые, окровавленные губы, поморщился. — Меня княжич… Воидраг побил… я очнулся недавно…

— В бок тоже он? — нехорошим голосом спросила воительница.

Вечеслав поглядел на нее и медленно опустил голову. Приложил раскрытую ладонь к темно-алому пятну на рубахе и зашипел от боли. Про рану он уже успел позабыть. От слабости голова кружилась, и мысли все путались.

— Так, — веско отрезала Чеслава и взяла его локоть. — Идем к князю, все ему расскажешь. Пусть Ярослав Мстиславич судит.

Вячко кивнул и сперва послушно пошел за ней следом, но остановился, когда вышли на стезю, и потянул воительницу за рукав рубахи.

— Погоди… погоди, Чеслава, — он затряс головой, пытаясь поймать разбегавшиеся мысли. — Ты сказала… мол, я с Яромирой сбежал? Это как же?.. Она в терем не вернулась?.. А княжич Воидраг?

— Ничего не ведаю я про княжича! — сердито отозвалась воительница, которая все меньше и меньше понимала странные бормотания кметя.

И ей это не нравилось.

Одно дело: Вечеслав сбежал с княжной.

А совсем другое, коли в этом как-то замешен чужой княжич Воидраг.

— Давай, подскажу, сам не заберешься, — она подтолкнула Вячко в спину и подвела к нему лошадь, придержав норовистую кобылу за поводья. — Ох, и натворил ты дел. Кабы князь тебе голову не срубил…

— Пущай рубит… — себе под нос пробормотал кметь и утер сочившуюся из разбитых ноздрей кровь. — Сам себе отрублю… коли с Яромиркой что стряслось… из-за меня.

Чеслава покачала головой и забралась в седло позади Вечеслава. Она чуть ударила кобылу пятками в бока и натянула поводья. Следовало поскорее вернуться в ладожский терем, чтобы Вячко князю Ярославу мог толком рассказать, что приключилось да причем тут княжич Воидраг.

Князя Ярослава Мстиславича они встретили на подворье, на котором стояла страшная суета. Еще у ворот Чеслава услышала толки стражников: княжича Воидрага в горнице поутру не оказалось, и пришел уже черед его дядьки, воеводы Видогоста, поднимать на уши весь терем.

Когда они миновали ворота, и их заметили, то стало вокруг значительно тише. Даже воительница неуютно заерзала: столь пристальное внимание ей не пришлось по душе. Вячко же, втянув голову в плечи, озирался по сторонам, словно загнанный в угол зверь. На душе у Чеславы было муторно и тягостно. Силилась она прогнать, а все же накатывала на нее жалость к парнишке. Не казался он ей виноватым, как бы она ни старалась так о нем думать.

Меж тем, к ним от терема спешил князь, которому донесли о возвращении воительницы. Позади Ярослава держался воевода Будимир, постаревший на дюжину зим за одно короткое утро. Со стороны конюшни, в окружении своих людей, шагал разъяренный воевода Видогост.