Ят

И действительно: рекламный щит зиял огромной раной на теле города. И не только на теле, но и на радио, а также в интернете.

«Ревю» – гласила одна афинша, как объявление. И, кстати, отпечатали её в Афинах, поэтому остальной текст шёл на древнегреческом, и подробностей мы не поняли.

– А чего он ревает? – не понял Том.

– Наверное, ревизии боится.

– А ревизия – точно от слова «реветь»?

– Иногда бывает и так.

«Мимы – мистическое мышление» прочли мы на другой афише. Нарисованный пар в форме привидения выходил из-под приоткрытой крышки на большой, словно котёл, голове и столь же закопчённой. Изнутри.

– Варит котелок, – кивунл Том, дёрнув головой сверху вниз и направо. Может, его паром ошпарило? А-а, он просто хотел прочитать афишу, приклеенную вниз головой. Или вверх ногами? У меня постоянно проблема с верхом и низом одновременного определения. А у вас?

«Тоталитазартор» – гласила реклама. Во весь голос.

– Тотальный азарт? – спросил Том.

Гид кивнул, но как-то неуверенно, как бы про себя.

Одна афиша приглашала на художественную выставку, куда мы и пошли, благо она находилась ближе всех. Пошли ли туда все, я не знаю: они могли пройти дальше, вот выставка и оказалась ближе них.

На художественной выставке все выставленные экспонаты – в том числе и за дверь – были выполнены из худой жести и плохими, некрасивыми жестами. Здесь правили бал лживописцы со мощным идейным вождём Клеветаном. Но бал подправляли рживописцы, ещё со времён Ильфа и Петрова писавшие не только овсом, но и рожью, а также ржавописцы, писавшие исключительно ржавчиной, причём иногда из неражвеющей, не входящей в раж и не завевающейся стали. Бродили и пшивописцы (подражатели Пшишкина, но у них обычно получался пшик) и вшивописцы. И шивописцы, писавшие одного Шиву. Второй напрасно упрашивал, чтобы написали его. А до третьего вообще руки не доходили.

– Жи и ши пиши с буквой «и», – процитировал Том, прочитав краткую аннотацию отмеченных направлений искусства у начала выставки. Что же мы увидим в конце?

Не пройдя и двух залов, мы нарвались, почти у самого входа в третий, на разговор двух мэтров, разглядывавших картину:

– Однотонный цвет.

– Да, тяжеловато.

Том наклонился ко мне и тихо спросил:

– Неужели трёхтонный цвет легче?

– Многотонный легче, – так же тихо ответил я, – здесь происходит вычитание цветов, а не сложение.

– А вон там я видел вычитание, – заметил ТОм.

– Где?! – ахнул я.

– Неподалёку.

Том указал. Я присмотрелся. Сначала действительно показалось, что это вычитание. Но, всмотревшись получше, я понял, что на самом деле это Валентин Катаев, в одной из своих ипостасей. Он тоже осматривал выставку. Мы мило раскланялись.

Посетители не оправдывали своего названия: выставку посещали плохо, их мы встречали намного реже, чем авторов.

В зале, напоминавшем греческий, выставлялось нечто, напоминавшее скульптуру. Поодаль кругами ходил расстроенный автор – хоть и один, но как бы втроём, в обнимку, но не в ногу и не строем – так он был расстроен. Мы попробовали выяснить, что с ним, и он пояснил, что думал выставить работу на всеобщее обозрение, а оно оказалось посмешищем. И она стояла на посмешище, слегка поворачиваясь из стороны в сторону и покачиваясь вверх-вниз.

– Перепутал подставки? – спросил Том. – Случайно или не знал?

– Так иногда получается, – пояснил Гид. – Просчитался. Не тем считал.

К расстроенному автору подошёл товарищ, и, желая успокоить, сказал, протягивая большое красное яблоко:

– Это тебе в отместку.

Тот молча опустил яблоко в небольшую чёрную кожаную сумочку, притороченную у пояса.

Возле другой скульптуры стоял улыбающийся автор-скульптор. Или скальптор: увиденное напоминало гибрид лысины с задницей.

– Приятно видеть довольного человека, – приветствовал автора Том. Мы с Гидом тоже поздоровались. Друг с другом: вспомнили, что утром так и не сказали друг другу «здравствуйте».

– Что у вас? – осведомился Том, ожидая услышать тривиальное: «а у нас огонь погас».

– Моя отрада, – автор любовно похлопал скульптуру в районе поясницы.

– Вижу. В стиле «ретро»?

– Да. Ныне она почти повсеместно вытесняется кайфом. Сначала её место заняло хобби, потом – увлечение, а теперь остался один кайф, – автор скривился.

Пока мы разговаривали, двое посетителей прошли мимо нас, сетуя и ведя высокоучёные разговоры за ручку, по паре на каждого.

– Регресс ли прогрессирует, прогресс ли регрессирует – всё едино, всё неделимо…

– Атом неделим…

– Атом поделим!

– А как насчёт упорядочивания хаоса или хаотизации порядка?

– Что вы! Их и сравнивать нельзя…

– Не о чем писать… – пожаловался один.

– Тьма тем! – возразил второй. – Пишите о ком-то!

В следующем зале выставка перешла в сущий авангард: растекон плюпился по талду, овсеб клахал на тепст…

Оттуда мы ушли сразу, поскольку ничего не поняли, и вернулись к более внятным вещам.

Например, один маэстро положил в основу своего творчества тоску. Но если устоявшееся мнение утверждало, что крайняя степень тоски – зелёная, то он выдал целую палитру тоск, залитых в воск. Или спектр. Спёк палитру. Но, как выражение веяний века, он окрасил их различными синтетическими красками, причём самых ядовитых цветов: сумаха, болиголова, дурмана.

– Подделка! – кричали критики. Но зрители не слушали, одурманенные красками, и качались из стороны в сторону.

Другой выставил на всеобщее обозрение – не ошибся, выставил правильно: за дверь следующего зала – сравнительную этимологию слов «нектар» и «гектар» с требованием указать, что между ними общего? Требование располагалось строго между словами.

– Сколько нектара собрали с гектара? – предположил Том.

Но подобное предположение лежало на поверхности и в счёт не шло. Мы попробовали углубиться в суть, чтобы приблизиться к догадке, загаданной автором, но, как ни старались, ни на йоту не приближались к ней. А рядом выставлялись те самые йоты, причём почему-то густо смазанные йодом. И от этого нам с Томом было очень обидно.

Через полчаса, усталые и вспотевшие, мы вышли на вольный воздух и присели на скамейку под берёзой, на ветках которой кто-то расставил запятые воробьёв.

– Да, тяжело искать истину, – выдохнул Том.

– А зачем её искать? – удивился Гид. – Вы что, решили собирать лекарственные растения?

– Почему лекарственные?

– Истина – спороносное растение. Лекарственное, но спороносное. Хотя некоторые спорят: лекарственное ли?

– Спороносное? Такой примитив? А откуда сведения?