Языческий лорд

— Мы все еще можем отправиться на юг, — сказал я.

— Он настигнет нас, — холодно ответил Финан, — и мы будем биться на открытой местности. Здесь мы можем хотя бы отступить к тому кряжу, — он кивнул в сторону лачуг, стоявших на низком холме.

— Сожги их, — велел я.

— Сжечь?

— Сожги дома. Скажи воинам, это знак для Эдуарда.

Вера в то, что Эдуард достаточно близко, чтобы увидеть дым, вселит в моих людей надежду, а воины с надеждой сражаются лучше, а затем я взглянул на загон, где находились лошади.

Я задавался вопросом, стоит ли нам ехать на запад, прорываться через немногочисленных лазутчиков, которые скрывались там, и надеяться достичь более высокого холма. Возможно, это была тщетная надежда, а потом мне показалось странным, что у загона была каменная стена.

Это была страна изгородей, и все же кто-то предпринял громадные усилия, чтобы сложить низкую стену из тяжелых камней.

— Утред! — крикнул я своему сыну.

— Отец? — подбежал он ко мне.

— Разбери эту стену. Позови всех на помощь, принесите мне камни размером с человеческую голову.

Он разинул рот от изумления.

— С человеческую голову?

— Выполняй! Принеси камни сюда и быстрее! Ролла!

— Господин? — неторопливо подошел огромный датчанин.

— Я поскачу к холму, а ты складывай камни в реку.

— Я?

Я расказал ему о своей задумке и увидел ухмылку на его лице.

— Смотри, чтобы те ублюдки, — я указал на лазутчиков Кнута, ожидавших далеко на востоке, — не увидели, что ты делаешь. Если подойдут ближе, прекращай работу. Ситрик!

— Господин?

— Знамена сюда, — я указал на место, где дорога уходила на запад от брода. Я поставлю наши знамена здесь, чтобы показать Кнуту, где мы хотим биться. Показать Кнуту, где я умру. — Моя госпожа! — позвал я Этельфлед.

— Я не уйду, — упрямо сказала она.

— Разве я об этом просил?

— Попросишь.

Мы подошли к невысокому холму, где Финан и еще дюжина воинов требовали, чтобы крестьяне выносили из домов свои пожитки.

— Забирайте всё, что хотите! — говорил им Финан.

— Собак, кошек, даже детей. Свои горшки, вертела, всё. Мы поджигаем дома!

Элдгрим выносил из дома старуху, пока ее дочь пронзительно протестовала.

— Нам обязательно сжигать дома? — поинтересовалась Этельфлед.

— Если Эдуард ведет войско, он должен знать, где мы, — холодно ответил я.

— Думаю, да, — просто сказала она. Затем повернулась, чтобы посмотреть на восток. Лазутчики все еще наблюдали за нами с безопасного расстояния, но войска Кнута не было видно.

— Что будем делать с мальчишкой?

Она говорила о сыне Кнута.

— Мы пригрозили убить его, — пожал я плечами.

— Но ты не убьешь. И Кнут это знает.

— Я могу.

Она мрачно рассмеялась.

— Ты не убьешь его.

— Если я выживу, он останется без отца, — ответил я.

Она нахмурилась в недоумении, потом поняла, к чему я клоню, и рассмеялась.

— Думаешь, сможешь победить Кнута?

— Мы остановились и будем драться, — сказал я. — Может, твой брат придет? А мы еще не будем мертвы.

— Так ты будешь его воспитывать?

— Сына Кнута? — я покачал головой. — Наверное, продам его. Когда он станет рабом, некому будет рассказать ему, кем был его отец. Он и не узнает о том, что он волк, а будет считать себя щенком.

Если я выживу, подумал я, а по правде говоря, я не думал, что переживу этот день.

— А ты, — я прикоснулся к руке Этельфлед, — должна уехать.

— Я…

— Мерсия — это ты! — рявкнул я на нее. — Люди любят тебя и следуют за тобой! Если ты умрешь, Мерсия потеряет свое сердце.

— А если я сбегу, — возразила она, — значит, Мерсия струсила.

— Ты уедешь, чтобы могла сражаться в другой битве.

— И как мне уехать? — спросила она, вглядываясь на запад, и там я заметил всадников, немного, но они тоже наблюдали за нами.

Их было шестеро или семеро, все по меньшей мере в двух милях от нас, но они нас видели. И, возможно, были и другие, еще ближе.

Если бы я отослал Этельфлед, эти люди последовали бы за ней, а если бы я отослал ее с достаточно большим отрядом сопровождения, что мог бы сразиться с любым врагом, повстречавшимся на пути, я бы просто сделал свою смерть еще более неизбежной.

— Возьми пятьдесят человек, — сказал я ей, — возьми пятьдесят человек и поезжай на юг.

— Я остаюсь.

— Если тебя захватят… — начал я.

— Они изнасилуют меня и убьют, — произнесла она спокойно, а потом приложила палец к моей руке. — Это называется мученичество, Утред.

— Это называется глупостью.

На это она ничего не ответила, просто повернулась и посмотрела на север, а потом на восток и там, наконец, увидела людей Кнута. Сотни и сотни воинов покрыли тенью землю, они двигались на юг по дороге со стороны римской крепости, где мы оставили отсеченные головы.

Первые всадники почти достигли поворота дороги, ведущей на запад, к броду, там на мелководье работали мои люди. Ролла, по-видимому, заметил врага, потому что отозвал своих людей к западному берегу реки, где мы собирались встать в стену из щитов.

— Ты когда-нибудь слышала про холм Эска? — спросил я Этельфлед.

— Конечно, — отозвалась она, — отец любил рассказывать эту историю.

У холма Эска в давние времена произошла битва, я был еще мальчишкой и в тот зимний день находился в армии датчан, мы были так уверены в победе. Но обледеневшая земля согрелась от датской крови, а холодный воздух наполнился радостными возгласами саксов.

Харальд, Багсег и Сидрок Младший, Токи Кормчий — все эти люди из моего прошлого погибли, были убиты западными саксами, которые под предводительством Альфреда ждали за рвом. Священники, конечно, приписали эту неожиданную победу своему пригвожденному богу, но на самом деле это ров победил датчан.

Стена из щитов сильна, пока ее не прорвут, когда она стоит щит к щиту, плечо к плечу, стена из кольчуг, дерева, плоти и стали, но если ее прорвут, то начнется резня, а переправа через ров у холма Эска сломала ряды датчан, и саксонские воины устроили великую резню.