Язычник

Он подошел к первому разбойнику, у которого уже из-за кровопотери сил стоять не было, к телеге прислонился, и даже в темноте увидел, какое бледное у того лицо. Илья вытащил у него нож из раны – этому татю досталось сильнее.

У клинка боевого ножа длина сантиметров двадцать пять, как у появившегося позже штыка. И проткнул он изрядно, весь правый бок был в крови.

Когда возничие поняли, что происходит, они схватились за оглобли и начали охаживать ими разбойников.

На вопли раненых и избиваемых разбойников, в свою очередь, выбежали купцы. Это возничие спали, не раздеваясь, а торговым людям одеться надобно, лицо потерять невозможно. А такое случилось бы, выскочи они в исподнем.

Хозяин постоялого двора был тут как тут:

– Вот что на белом свете деется! Доброму человеку без охраны товар оставить нельзя!

Но что-то в его голосе Илье показалось наигранным, неестественным. Известное дело, вор в толпе всегда громче всех кричит: «Держи вора!»

Илья подошел к раненному в ногу вору. Тот потерял меньше крови и держался на ногах.

– Жить хочешь? – Он повертел перед глазами татя боевым ножом.

– Кто же не хочет? Да только, если ты меня князю на суд отдашь, все равно вздернут.

– А зачем князю? Расскажешь, с кем в доле, кто главный, – и иди. Слово даю.

У разбойника блеснули глаза. Рана хоть и глубокая, но разрез маленький. Обмотать тряпицей, мази да травы у лекарей поприкладывать – вполне шанс есть дней через десять ходить нормально. Если, конечно, огневица не приключится, но это уже дело случая.

Как и любому, татю хотелось жить.

– Вдвоем мы с Филином промышляли, – сказал он.

– Ты мне тут загадками не говори, – оборвал его Илья. – Филин – это кто?

– Да вон он у телеги стоит. Ты его первым ранил.

– Ой, парень, врешь!

Вокруг них образовалось плотное кольцо постояльцев – ездовых, торгового люда, кухарок.

Илья прошептал Нифонту на ухо:

– Присмотри за хозяином постоялого двора, не нравится он мне.

У Ильи в этот момент возникло ощущение, что внутри него находится другой человек – жесткий, решительный и бескомпромиссный. Воин с опытом, обладающий знаниями, которых сам Илья прежде за собой не замечал. Положа руку на сердце, надо признать, что Илья голову курице отрубить не мог, а сейчас подошел к разбойнику вплотную.

– Назовись!

– Коловрат я. А зачем оно тебе?

– Умрешь сейчас, коли правды не сказал.

Взмахнув боевым ножом, Илья отсек часть левого уха у разбойника. Рана не опасная, но болезненная. Кроме того, кровит обильно, но недолго.

Не ожидавший жестких действий разбойник схватился за ухо и взвыл, ощутив, что части уха у него уже нет.

– Ты же обещал отпустить!

– При условии, что правду скажешь! А я слову верен. Говоришь и уходишь. Будешь лжу баять – остругаю, как чурку, а в конце к столбу приколю, аки жука.

У Коловрата глаза от ужаса расширились. Судя по действиям охранника, он так и сделает. Не глумится, не бьет, не пытает, но поступает жестко.

– Все скажу! Гори оно все синим огнем! Вот главный наводчик и атаман! – Он ткнул пальцем в сторону хозяина постоялого двора. Однако указал уже в пустое место. Не дожидаясь развязки, предвосхищая последующие события, хозяин вдоль избы и бочком-бочком уже направлялся к воротам.

Уйти не дал ему купец Нифонт. Схватив хозяина за рукав, ласково сказал ему:

– Куда собрался? Ужель дослушать не хочешь? Пойдем, все самое интересное еще впереди.

Все присутствующие повернулись к хозяину постоялого двора. Коловрат же, указав на него, как будто черту невидимую переступил, его прорвало:

– Он, он днем высматривал товар на подводах, подсказку давал!

– Лжешь, пес шелудивый! – закричал хозяин. – Грязью чистого человека выпачкать хочешь!

– Люди торговые! А припомните-ка, не исчезал ли товар с подвод? И где происходило непотребство?

Купцы, коих набралось четыре человека во дворе, стали вспоминать. С каждым из них случаев воровства и грабежей не было, но поговаривали – был слушок, что балует кто-то на постоялом дворе во Владимире.

За разговорами, к которым прислушивались ездовые, внимание к хозяину ослабело, и тот, поняв, что вскоре его схватят или отведут к князю на суд, кинулся к воротам.

Илья был настороже, и разговоры купцов не притупили бдительности. В несколько прыжков он догнал беглеца у самых ворот и толкнул его в спину. Тот споткнулся, упал, и Илья с размаху рухнул на него, выбив дух. Захрустели косточки, и хозяин двора засучил ногами. Он уже почуял, как жесткая пеньковая веревка захлестывает его шею после приговора. Только вырваться не мог, Илья был выше и тяжелее.

– Дернешься еще раз – руку сломаю! – предупредил Илья.

Видевший, как жестко Илья обращался с разбойниками, хозяин притих.

Илья встал, отряхнул колени.

– Поднимайся! Да пошевеливайся! – И он чувствительно пнул хозяина ногой в бок.

Когда хозяин под конвоем Ильи вернулся, приободрившийся Коловрат закричал:

– Вы амбар-то у него проверьте! Много чего обнаружите!

– Мое то! За деньги купил! Имею право! – закричал хозяин.

– Имеешь! Только вы в подполе у него пошарьте! Помните, по весне Кудеяр, Аникеев сын, угорел в комнате? Так это дело рук хозяина. Подушкой его задушили, чтобы следов не осталось. Уж больно перстень у купца дорогой был, да с изумрудом приметным, в виде жука.

От слов Коловрата хозяин постоялого двора побледнел, глаза его забегали, и он застонал.

– Что же ты делаешь, собака! – вырвалось у него.

Обвинение в воровстве – это одно, а в убийстве – совсем другое, более тяжкое. По Ярославовой «Правде» наказания за убийство были жесткими. За вырванный клок бороды или выдернутый ус у мужа – вира двенадцать гривен, за человека побитого – три гривны, за отрубленный палец – три гривны, за случайно убитого в драке – сорок гривен, а умышленно убитого – повешенье или посажение на кол. И если найдут перстень купца Кудеяра, Аникеева сына, хозяин постоялого двора попадет в руки ката, или, по-иному – палача. Только требовался человек, который видел такой перстень на умершем купце.

Вперед шагнул один из купцов.

– Я знал Кудеяра, Аникеева сына, и ручительствовать могу – был у него такой перстень. Один из печенегов на торгу у Днепровских порогов за товар купленный им расплатился. Перстень красного золота, жук изумрудный. Приметный перстенек, кто раз увидел его, не забудет.

– Слова все! Пустое! – заорал было хозяин, но Илья связал его.

Ездовые боялись пошевелиться, слово пропустить: перед ними разворачивалась драма, а они – свидетели. Почище иной былины будет! Есть о чем дома рассказать.