Юбер аллес (бета-версия)

Потом, скорее всего, позвонит отец и выскажет своё мнение по поводу вопросов, затронутых в аналитической записке. Выскажет ряд ценных мыслей (к которым его незаметно подвёл Отто), даст ряд поручений (по большей части тех, которыми сам Отто считал нужным заняться). Пожалуется на здоровье. Возможно, зайдёт к нему домой - чтобы в последний раз обсудить детали московского визита. После этого Отто будет, наконец, свободен.

Свободен?

Отто Ламберт выключил воду. Подумал, не включить ли сушилку: недавно он установил в ванной комнате устройство, обдувающее тело потоком горячего воздуха. Потом решил всё-таки воспользоваться полотенцем.

Вытираясь, он воспроизводил в уме свой анализ текущих перспектив своей партии. Точнее, партии своего отца, частью которой он был.

Итак. За два с лишним десятилетия политической карьеры Клаус Ламберт вырос до политика общегерманского масштаба, признанного духовного лидера респектабельной правой оппозиции. Увы, теперь уже ясно, это выгодная позиция в текущей игре - и патовая в плане большой стратегии. Ламберт всегда будет вынужден тратить девяносто процентов усилий на поиски временных союзников, а также разгребание последствий уже состоявшихся союзов, предательств и измен. Его политическое влияние велико, но его эффективность - ничтожна.

Да, конечно, большая часть правых, и прежде всего сам Ламберт-старший - честные, принципиальные люди, которые ставят интересы нации и Райха превыше всего. Увы, на этом их достоинства и заканчиваются. У правых нет ни привлекательной программы, ни видения перспектив, ни даже осознания того, что такое видение им необходимо. Их критика существующего положения вещей - неверного и двусмысленного - сама по себе точна и справедлива, но не сопровождается никакой конструктивной альтернативой. Приходится признать: им нечего предложить Райху и его народу. У правых нет образа будущего, они живут прошлым, причём не понимая этого.

Да, конечно, правые - единственная сила, до конца понимающая опасность либерального реванша. Увы, в отличие от тех же левых, за спиной которых так или иначе стоят атлантисты, правые лишены каких бы то ни было внешних ресурсов влияния.

Да, конечно, правые правы. Увы, они никогда не получат достаточно власти, чтобы доказать свою правоту делом. А дойчи смотрят прежде всего на реальные дела.

В чём состоит главная, системная ошибка лидера респектабельной правой оппозиции Клауса Ламберта? В общем-то, в том, что он принял роль лидера респектабельной правой оппозиции. То есть главного противника официального курса Райхспрезидента Вальтера Шука. Главного врага, если называть вещи своими именами. Врага, с которым никакие компромиссы невозможны по определению.

Впрочем, стоят ли воззрения Клауса Ламберта того, чтобы за них сражаться? Пять лет назад Отто сказал бы - да. Сейчас он столь же твёрдо даст отрицательный ответ. Увы, отец и в самом деле ничего не может предложить, кроме возвращения к давно дискредитировавшим себя идеям. Но это не значит, что эти идеи бесплодны. Напротив, их творческое развитие позволило бы, наконец, дать новый импульс к развитию самого Райха. Который перешёл от экспансии в глухую оборону. А оборонительная позиция, даже самая лучшая - это в перспективе проигрыш.

С другой стороны, на своем пути отец накопил достаточный политический капитал. Но сам этот путь - тупиковый. На нем этот капитал не может быть реализован, не может быть пущен в дело, и так и останется лежать мертвым грузом, лишь укрепляя фундамент той системы, которую призван был изменить. И отступить с этого пути Клаус Ламберт тоже не может. Прежде всего - не захочет. Но если бы даже и захотел - это означало бы признание в собственном поражении. И тем самым весь капитал мгновенно бы обеценился.

Существует лишь один способ, которым этот капитал может быть пущен в ход. Не только без потерь, но даже с умножением. Другого способа нет. И доктор Фройд тут совершенно ни при чём.

"Ich soll mein Vater erledigen" - сформулировал Ламберт-младший. В очередной раз он констатировал богатство и одновременно точность родного языка. Английский глагол "finish" создавал совершенно неверный смысл - добивания кого-то слабого, жалкого, корчащегося в агонии. Русское "прикончить" звучало и вовсе омерзительно вульгарно, с каким-то кабацко-балаганным оттенком. Не говоря уже о примитивных, лишенных всякой многомерности глаголах "kill" и "убить", сводящих все к банальной уголовщине. Нет. Erledigen. Это одновременно и "убить", и "исполнить", и "уладить", и "разрешить сомнения", и "довести до конца". Фактически он намерен исполнить свой - их общий - долг и довести до конца дело отца - пусть и вопреки самому Клаусу Ламберту.

"Я должен erledigen своего отца" - повторил себе Отто и швырнул мокрое полотенце на пол.

Kapitel 51. 16 февраля 1991 года, суббота, утро. Москва, Трубниковский переулок, 30.

Праздничным субботним утром Фридрих проснулся в прескверном настроении.

Если его оценки верны, времени не оставалось совсем. А в активе по-прежнему не было ничего, кроме гипотез и оборвавшихся ниточек. Оборвавшихся или оборванных, мрачно напомнил он себе.

Накануне, вернувшись из безрезультатной поездки в Теплый Стан, Власов отослал Мюллеру то, что только и мог отослать - отчет о последних событиях с комментарием, что наиболее вероятной он считает версию о теракте, который руками Зайна намерены осуществить некие высокопоставленные деятели Райха (вероятно - при поддержке определенных кругов в России, в частности, в ДГБ, возможно - к делу причастен лично Бобков) по случаю тайного (во всяком случае - не афишируемого заранее) визита в Россию кого-то из политиков Фатерлянда, каковой визит - и теракт - скорее всего, состоится в ближайшие два дня. Будет ли теракт направлен против данного политика или же, напротив, послужит его интересам - пока остается неизвестным. Фридрих, кривясь от отвращения, перечитал все эти беспомощные "некие", "возможно" и "вероятно", но делать было нечего - лучше это, чем ничего. Пусть теперь Мюллер сам делает ход. Если он все знает об этом визите, то, возможно, наконец перестанет играть в секретность и сообщит эту важную для дела информацию подчиненному. Если же не знает даже он - пусть задействует свои ресурсы, чтобы выяснить, кто и почему шутит с Управлением такие шутки. Если знает и замешан... что ж, Власов, по крайней мере, исполнил свой долг.

Фридрих чувствовал, как он устал от этой неопределенности. От ситуации, когда чем дальше, тем менее понятно, где свои, а где враги, кому и на каком уровне можно доверять... На какой-то миг он почувствовал нечто вроде зависти к американцам. Офицер ЦРУ, оказавшийся в подобной ситуации, мог бы, наверное, слить информацию, пусть сырую и бездоказательную, в их пресловутую свободную прессу. А уж тамошние шакалы пера расстарались бы, преподнеся набор намеков и версий в виде железобетонного обвинительного заключения, где имена заговорщиков не упоминаются исключительно "в интересах следствия". И такого "разоблачения", вполне возможно, оказалось бы достаточно, чтобы либо сорвать планы противника, либо заставить того обнаружить себя раньше времени...

Увы. Для офицера РСХА подобный путь был полностью исключен. Не в "Свободное слово" же обращаться... И даже если бы, чисто теоретически, он решился на столь безумный шаг, все равно уже слишком поздно. Ближайший номер выйдет лишь на следующей неделе.

Так что после шести часов сна Власов чувствовал себя почти таким же усталым, как накануне. Контрастный душ, как обычно, помог вернуть физическую бодрость, но дело было не в ней... Первым делом после душа он проверил почту. Посланий от Мюллера не было. Власов почти не удивился, коль скоро его не разбудили телефонным звонком. Впрочем, не исключено, что шеф сам еще спит. Он, в конце концов, тоже человек, и накануне наверняка тоже работал допоздна.