Юбер аллес (бета-версия)

– Уфф, - вздохнул майор.
– Тут сложно. Это у вас в Дойчлянде все просто - если человек информирует власти о нарушителе порядка, он исполняет свой гражданский долг, и никаких претензий морального толка к нему быть не может в принципе. Они были бы, если бы он этот долг не исполнил. Это даже у атлантистов так, что так шокирует наших диссидентов, когда они туда попадают. А в России... с одной стороны, формально все так же, а с другой, детей с малолетства учат, что ябедничать - плохо... даже пословица есть: "Доносчику - первый кнут"... Возможно, виновато инородческое засилье, которое в нашей истории бывало в разных формах, начиная с татар - а с точки зрения некоторых, и с варягов... русский человек воспринимает власть, как нечто чужое и враждебное, хотя в то же время и слишком могущественное, чтобы сопротивляться открыто...

– Но сейчас-то у власти не инородцы. И негоже человеку вашей профессии поддерживать подобные предрассудки, - холодно заметил Власов.

– Ой, да вы бы почитали эти доносы!
– оправдывающиеся нотки в голосе майора сменились брезгливыми.

– Идейные там - большая редкость, уверяю вас. Чаще всего мотивы корыстные. В первую очередь - банальная зависть. То есть, в общем, понятно, что если есть в обществе такая установка, что доносить - плохо, то порядочные люди нам и не пишут, а пишут такие вот... что укрепляет стереотип... замкнутый круг получается... Так, - произнес Никонов уже другим, деловым тоном, - я сейчас как раз сижу перед рехнером и, пока мы тут говорим, нашел этого Кокорева. Дело закрыто... нет, не в связи со смертью, а намного раньше, как не представляющее оперативного интереса. Даже не был присвоен оперативный псевдоним, видимо, разовый донос...

– Дело в том, что этот Кокорев и есть тот "Макс-сука", который некогда донес на Грязнова.

– А, так вот почему вы им заинтересовались... Да, точно. Нет, подождите, тут что-то еще есть. Ссылка на другой раздел... Хм, позже он еще был в разработке как подозреваемый.

– В чем?
– быстро спросил Власов.

– Ничего особо интересного. Распространение "пиратской" музыки. Причем сам он, собственно, распространением и не занимался, только какие-то программки писал для перевода в цифровой формат... Соответственно, привлечь его было не за что. Идейных мотивов не имел, просто работал на заказ. Кажется, с ним даже профилактической беседы проводить не стали. Так вы говорите, он умер?

– Подозреваю, что он убит. В вашем деле это не отражено?

– Я же говорю, дело давно закрыто. Подозреваю, что крипо даже не поставило Департамент в известность.

– Разве в случае смерти от штрика они не должны были это сделать?

– А кто вам сказал, что это смерть от штрика?

– Хм... в самом деле, - смутился Власов.
– Я просто уже привык, что в делах, связанных с моей темой, фигурирует штрик. Но это, конечно, ниоткуда не следует.

– Как и то, что это дело связано с вашей темой.

– Верно. Но мне все же хотелось бы знать, как он умер.

– Возможно, крипо поделится с вами сведениями в обмен на ответную услугу.

В этот момент звякнула почтовая программа, и на экране нотицблока замигал конвертик. Фридрих поспешно открыл письмо.

"Похоже, мы работаем хуже, чем следует, но лучше, чем от нас хотят. Участие в любых операциях русских запрещаю. Будьте на связи, вы можете понадобиться в любой момент. О."

Так, понятно. Старик тоже не знал о визите. И за прошедшие часы задействовал все свои рычаги, чтобы разузнать. Пока ему удалось выяснить только то, что визит будет. Подробности он надеется сообщить позже. И он тоже сильно подозревает подставу со стороны русских спецслужб. Но не знает, каких именно, поэтому на всякий случай велит держаться подальше ото всех...

– Так что мне передать криминалистам?
– напомнил о себе Никонов.

– К сожалению, я не смогу им помочь, - честно ответил Власов.
– Я сообщу, когда Спаде позвонит и изложит условия передачи выкупа, - пожалуй, это не было нарушением мюллеровского приказа.
– Но не более.

– Ну что ж. Не могу приказывать крипо, а вам тем более. А сейчас мне пора на самолет.

Мог ли и этот разговор быть провокацией со стороны Никонова? Говорят, факты - упрямая вещь... зато их интерпретация - вещь чрезвычайно сговорчивая. Только что версия о том, что именно Никонов играет против него, представлялась Власову вполне убедительной - а теперь он вновь видел, что всем тем же фактам можно дать противположное толкование. И опять-таки, уже не в первый раз, майор по собственной инициативе сообщал дополнительные детали... в частности, о причастности Кокорева к контрафактным музыкальным записям. Вот, значит, почему он "долбил одну и ту же музыку", сводя с ума Анну Сергеевну Купцову - должно быть, отлаживал программу... Да, но какое это может иметь отношение к делу? За "пиратскую" музыку не убивают. Ни в Америке, ни уж тем более в России. По краю сознания царапнула ассоциация: звукозапись, книгоиздание... может быть, какая-то уникальная запись, настолько ценная, что... Нет. Не может. Не бывает таких записей. Это не букинистический раритет, ценный сам по себе, копия звукового дата ничем не отличается от оригинала. Если бы Вебер хотя бы был меломаном, еще можно было бы что-то заподозрить, но он не был. А если не музыка? Если запись каких-то тайных переговоров? Вот такое вполне может быть, но кто бы доверил такую запись Кокореву? Да и зачем? Даже если его программа звукозаписи лучше стандартных - бери ее и пользуйся, не привлекая к делу самого программиста. Тем более что он написал и отладил ее еще несколько лет назад. Нет, скорее всего, это тупик. Ничто не указывает на связь Кокорева с делом Вебера. Даже та версия, которую Власов скормил Марте - что Кокореву могли предложить взломать веберовский плат. Каким бы гениальным программистом Макс ни был, он бы не справился с этой задачей за один день. И за год тоже не справился бы. Для используемых Управлением алгоритмов это в принципе невозможно. Ну, предположим, сперва убийца этого не знал, а затем, услышав от исполнителя, что ничего не выйдет, решил убрать его, как видевшего плат. Тоже маловероятно, один день - слишком маленький срок, заказчик наверняка предложил бы пробовать еще...

Нотицблок снова известил о пришедшей почте. Дополнение от Мюллера? Нет. Это оказались распечатки сообщений "Джедая" с "хакерского" форума. Кое-кому из рехнерэкспертов Управления, похоже, пришлось не спать ночь, но защиту они взломали... Кстати, сетевой адрес "Джедая" подтвердил, что это действительно Кокорев. Фридрих быстро просматривал записи. В основном они касались чисто программистских вопросов и к тому же были изложены таким жутким жаргоном, что Власов мало что мог понять. Впрочем, эксперты это уже прочитали, если бы что-то показалось им подозрительным, они бы обратили внимание... С другой стороны, отсутствие замечаний от них тоже ничего не доказывает. Частные технические вопросы мало что говорят о характере задачи в целом, так же, как, к примеру, вопрос о характеристиках какой-то радиодетали не проясняет, что именно собирает человек - личную рацию, цветомузыкальную установку, игрушку с дистанционным управлением или взрыватель для бомбы? Часть реплик были ответами "Джедая" на чужие вопросы, также главным образом технические. Впрочем, манера, в которой он оказывал бескорыстную помощь коллегам, была откровенно хамской, в стиле "специально для тупых объясняю..." Попадались и "бытовые" высказывания - главным образом депрессивные, Кокорев жаловался на то, какое все вокруг дерьмо и как его все достало; со временем его стиль становился все злее и истеричнее. Несколько раз он получал замечания от модератора за грубость или сообщения не по теме. Наконец Фридрих добрался до последнего сообщения. Оно тоже было сумбурным и хамским: в ответ на очередное замечание и угрозу окончательно закрыть ему доступ "Джедай" посылал модератора и всех прочих подальше, потому как у него все равно нет больше времени "ковыряться в вашей песочнице"; из путанных намеков можно было понять, что Кокорев получил некий важный и срочный заказ от каких-то серьезных людей, готовых очень хорошо заплатить. Эти люди явно настаивали на полной конфиденциальности, но и не прихвастнуть, хлопая дверью, "Джедай" не смог, поэтому ограничился намеками...

Итак, предположение подтверждается - Кокорев получил загадочную работу вовсе не в день убийства Вебера, а за два месяца до этого. Вполне возможно, что эта работа и впрямь была связана с чем-то незаконным. Взлом каких-нибудь банковских кодов, например. Но ясно, что ни Управление, ни ДГБ, ни другие спецслужбы, от ЦРУ до Моссада, не стали бы связываться с таким типом. У них достаточно собственных рехнерспециалистов. Да и вообще, ниоткуда еще не следует, что Кокорева убили. Если он и впрямь был наркоманом, вполне мог загнуться сам.

А что, если Зайн? Прилетел он, правда, за считанные часы до смерти Макса - но ведь заказать работу мог и заранее, по электронной почте. Разумеется, с чужого аншрифта... Тогда времени у него как раз хватило бы, чтобы по прилете принять работу и рассчитаться с исполнителем. Допустим, Кокорев действительно вскрыл для него некий шифр или пароль... скажем, для доступа к той же книге... ясно, что это не решило стоявшую перед Зайном задачу, раз тому понадобился визит к Борисову, но могло приблизить к цели

Фридрих выругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Но Зайн - это тема Эберлинга. Что ж, звонок другу будет сейчас очень кстати в любом случае. Возможно, у Хайнца тоже появились свежие идеи.

Kapitel 52. Тот же день. Москва, Новый Арбат - Центр - Садовое кольцо.

Погода наконец-то радовала москвичей и гостей столицы. Было около нуля, что зимой в этих краях случается лишь в пасмурную погоду - но небо было ясным, и в его чистой, свежей синеве уже совсем по-весеннему сияло солнце, словно специально выглянувшее к празднику в свою честь. Кое-где по тротуарам даже струились тонкие ручейки, вытекая из подворотен и водосточных труб (на самом Новом Арбате таять было нечему - одну из главных московских улиц тщательно чистили от снега и льда с самого начала праздничной недели). Никакого удивительного совпадения в этом, конечно, не было - именно потому, что такая погода характерна для второй половины февраля, на Руси и возник обычай отмечать в это время Масленицу, праздник солнца и проводов зимы. Хотя впереди еще, вне всякого сомнения, ждали и новые морозы и метели, и пресловутый "март-марток - надевай двое порток", считающийся в России весенним месяцем по чистому недоразумению - или, точнее, из вечной манеры выдавать желаемое за действительное...

Немало солярных символов было и внизу, на улице. Свастики - левосторонние германские хакенкройцы и правосторонние славянские коловраты - красовались повсюду: на стендах с праздничными плакатами, в витринах магазинов, на полотнищах протянувшихся над Новым Арбатом перетяжек, на воздушных шариках и маленьких флажках в руках у детей... (эти флажки и шарики продавали тут же, на тротуарах, вместе с горячими пирожками, пончиками и пышками). Некоторые из свастик, образованные лампочками и неоновыми трубками, еще только ждали своего часа, чтобы после заката засиять во всем великолепии торжественной иллюминации. Фридрих знал, что в воскресенье вечером над Красной площадью расцветут даже хитроумные фойерверки в форме свастики... Религиозной символики нигде не было - хотя православная церковь и продолжала вялые попытки примазаться к торжествам, на деле древнему языческому празднику был давно возвращен его истинный арийский смысл.