Юбер аллес (бета-версия)

Картинка встала на место. Ну конечно, брови, морщины - Зайн.

– Откуда это?
– спросил Власов.
– Вы его знали?

Целленхёрер задрожал и запел свою мелодию, показавшуюся неуместно бодрой. Власов быстро поднёс его к уху.

Звонил Никонов.

– Власов? Мы тут внизу, - майор не стал терять время.
– Нашли стажёра. Лежал на полу в каморке. Хорошо приложили. Но вроде дышит.

Власов запоздало сообразил, что стажёр нужен был бандиту живым - на случай проверочного звонка из конторы. Видимо, он держал его под дулом пистолета, а когда собрался наверх - оглушил. Он, конечно, мог его добить, когда пошёл заносить гостинец, но не стал - то ли слишком спешил, то ли не хотел в случае чего вешать на себя лишний труп, тем более зная, что за смерть своих "органы" мстят с особой беспощадностью. Правда, парень вполне мог опознать рыжего... вот именно: вряд ли он запомнил что-нибудь, кроме рыжих волос и усов. Или... или он просто не боялся опознания. Например, потому, что его внешность и без того известна?

– Что требуется от меня?
– резче, чем хотелось бы, спросил Власов.

– Мы хотим получить объяснения, - голос Никонова тоже звучал жестче обычного.
– И по поводу того, что вам принесли, и по поводу остального.

"Какого еще остального?" - подумал Фридрих, а вслух ответил:

– Я дам вам все объяснения, но мне нужно ещё десять минут... Будьте столь любезны!
– рявкнул он в трубку и нажал отбой.

Старуха наблюдала за ним с интересом.

– Вы говорили о Зайне, - напомнил Фридрих.
– Почему вы огорчились, когда узнали, что он жив?

– Потому что я таки думаю, он зайдёт к старой Берте, - проговорила старуха.
– Мне не хочется с ним разговаривать за наши старые дела и потом чтобы умирать. Я не хочу умирать, это скучное дело. Но я ждала, что он придёт. А пришёл этот мишигин. Я его не ждала.

– Откуда вы знаете Зайна?
– не отставал Фридрих.
– Что вы можете о нём сказать?

– Фолшпиль, - ответила старуха и прикрыла глаза.
– Вы мене будете спрашивать, - добавила она, - но я ничего не знаю за новые его дела. Мои дела были давно.

– Думаете, он намеревается вас убить?
– решил уточнить Власов.

– Он мине тогда обещал, - ответила старуха, - что если ещё сюда вернётся, то зайдёт. Но не сказал, что будет убивать меня. Если бы сказал, я бы тут не жила... Он похож на меня, - добавила она очень тихо, - только он верит.

– Во что?
– спросил Фридрих.

– В глупости, - сказала старая Берта.
– Все, которые верят, они верят в глупости. Даже если умные, но верят, это глупости. Это лох ин коп. Дырка в голове. У меня целая голова, потому что я верю ни в чего.

Заорал звонок. То ли это были люди Шульгина, то ли Никонова, которому надоело ждать.

– Откройте уже, - распорядилась Берта.
– Вас таки скоро отпустят, а мене будут долго полоскать мои старые мозги. Плохой вечер.

Власов пошёл открывать, думая про себя, что в кои-то веки Берта сказала чистую правду: вечер и впрямь не задался.

Квартира мигом наполнилась топотом ног и запахом чужих людей. Первыми, едва не сбив Власова с ног ворвались оперативники в униформе крипо и в штатском. За ними вошел Никонов и еще какой-то незнакомый майор чуть пониже его ростом - надо полагать, Шульгин, окативший Фридриха откровенно злым взглядом. Никонов тоже смотрел как-то странно. Интересно, кто из двоих тут главный? Никонов старше по званию - дэгэбэшный майор считается выше полицейского - но Шульгин говорил, что операцией командует он. Хотя так было, пока речь шла лишь о поимке дуфана, но не о вторжении к Берте. Но скорее всего - каждый распоряжается своими людьми.

– Это в столовой, - показал Власов.
– Коробка из-под торта на серванте.

Вся эта толпа людей протопала мимо него. Фридрих после секундной паузы последовал за ними и увидел с порога "обеденной", как сперва оперативник в перчатках, снявший крышку, а затем и оба майора заглянули в коробку. Судя по их лицам, ничего неожиданного они не увидели.

– Я так понимаю, женщина тоже мертва?
– спокойно уточнил Власов.

– А вы как думаете?!
– окрысился на него Шульгин; Фридрих узнал его голос, который, впрочем, по телефону звучал куда дружелюбнее.

– Послушайте, майор, - холодно произнес Власов, - я понимаю вашу досаду по поводу проваленной вашими людьми операции, но это еще не повод забывать ни о вашем, ни о моем достоинстве.

– Проваленной нашими людьми?! И у вас еще хватает наглости...
– Шульгин задохнулся от возмущения.

– В самом деле, - неожиданно поддержал его Никонов, - я не знаю, зачем вы это устроили, наверное, у вас были важные причины, но вы могли хотя бы предупредить нас. Если вам нужна была имитация спасательной операции, об этом вполне можно было договориться...

– Это счастье, что офицер, которого вы подставили, просто прокатился чуть ли не до Тулы, а не лежит сейчас где-нибудь под насыпью с перерезанным горлом, - добавил полицейский майор.

– Господа, - потряс головой Фридрих, - я ничего не понимаю. Что я, по-вашему, устроил и кого подставил?

Майоры переглянулись.

– Около двух часов назад, - сказал Никонов, - Общественное радио Нью-Йорка передало информацию о похищении и готовящейся спецоперации. Позже ее подхватили атлантистские агентства новостей. К сожалению, мне доложили об этом совсем недавно. Информаторы Спаде, или он сам, как видно, оказались оперативнее.

Сверкнула вспышка - полицейский фотограф снимал коробку.

– А теперь скажите, что эта информация утекла не от вас, и я с радостью извинюсь, - докончил Шульгин.

– Рональдс, - пробормотал Власов.
– Ублюдок. Он же обещал мне молчать! Что ж, господа, - добавил он после паузы, - вы правы: извиняться надо мне.

Он кратко рассказал, как было дело, не пересказывая, конечно, сообщенные Рональдсом сведения, а лишь упомянув об их "оперативной ценности". Взгляд Шульгина смягчился, но не намного: он явно считал, что верить на слово журналисту - это идиотизм. В этот момент у него зазвонил целленхёрер.

– Нашли тела, - поведал Шульгин Никонову, выслушав доклад.
– В канализационном коллекторе, как он и сказал.

– Что он сделал с женщиной?
– осведомился Фридрих. Не то чтобы ему хотелось услышать подробности, но уж лучше знать, чем воображать.

– Экспертиза покажет, - ответил криповец.
– Но, предварительно - в физическом смысле почти ничего. Несколько ушибов мягкий тканей, следы от наручников - не более. Судя по всему, она умерла от сердечного приступа.

– Может быть, диабетическая кома?
– предположил Власов.

– Нет, об этом он знал и колол ей инсулин, пока она была ему нужна... Я так думаю, то, что он сделал с ее ребенком, он сделал у нее на глазах.

– Там накопитель, - Власов кивнл в сторону кообки, которую уже аккуратно упаковывали в пленку.
– Полагаю, со всеми подробностями.

Вспомнилось, что Спаде еще и педераст. Впрочем, кажется, все-таки не педофил... В любом случае, ощущение, что вляпался в дерьмо, только усилилось. Фридрих подумал, что первое, что он сделает, вернувшись к себе в Трубниковский - это примет душ.