Юбер аллес (бета-версия)

– Что-то мне разонравилась эта идея. Сомневаюсь, что мы увидим на этих набережных что-то, интересное для террориста.

– Ну, из центра нам все равно иначе как пешком не выбраться. А думать и обсуждать лучшие идеи можно и на ходу.

– Можно, в принципе, сесть в подземку.

– Да, но мне шеф велел все время быть на связи, а там сигнал ловится далеко не везде.

– Ты прав, мне тоже... Ладно, пошли.

Они прошли по Большому Москворецкому мосту, украшенному наконец-то полным набором флагов, включая лихтенштайновский; Фридрих попытался было свернуть за мостом направо, но Хайнц напомнил ему, что они на острове, и надо пересечь еще Водоотводный канал. На мосту через канал целленхёрер Власова вновь подал голос.

Распозналась лишь одна цифра номера. Самодельный антиопределитель.

– Привет, Фриц, - сказал Спаде.
– Достал деньги?

Власов, уже вытащивший полицейскую трубку, тут же нажал нужную кнопку.

– Да. Сто пятьдесят тысяч, как договаривались.

– Вот видишь - можешь, когда захочешь! Клади в сумку на молнии, и через пятьдесят минут ты должен быть с ней на Курском вокзале.

– Я сейчас на другом конце Москвы, - соврал Власов.
– Мне нужно больше времени, чтобы добраться. И у меня нет сумки на молнии.

– Захочешь - успеешь. А сумки прямо на вокзале продают.

– Слушай, Матиас, мы договаривались к 17:00, а сейчас только три!

– Мы договаривались, что к семнадцати деньги будут уже у меня!
– рявкнул бандит.
– Так что не трать время на споры!

– Ладно, - вздохнул Фридрих.
– Где именно на Курском?

– А ты не мельтеши раньше времени. И трубку не занимай. Приедешь - узнаешь, - в трубке зазвучали гудки.

Почти сразу же зазвонил полицейский целленхёрер.

– Он не так глуп, - констатировал Шульгин.
– Хоть он и считает вас преступником, но действует так, как действовал бы, требуя выкуп у полиции. Очевидно, на каждом этапе будет передавать новые инструкции по телефону, заставляя вас, ну, в смысле, нашего человека, перемещаться в новые места за минимальное время, чтобы исключить подготовку засады.

– Но звонить-то он будет не вашему человеку, а мне, - заметил Фридрих.

– Вы, главное, своевременно включайте эту трубку на передачу.

– Все равно получится задержка. Сами понимаете, я не могу включать передачу в момент звонка - мне могут звонить и совсем другие люди, - "чьи сообщения совсем не предназначены для ушей крипо", достроил Власов фразу мысленно; Шульгин, без сомнения, тоже это понял.
– Значит, сначала мне нужно будет убедиться, что это Спаде. И, если он или его люди будут наблюдать за вашим человеком, то могут заметить, что тот взял трубку позже ответа на звонок...

– Ну а что поделать, вы же не согласились доставить выкуп лично или поставить телефон на прослушку!
– хотя полицейский и понимал, что Власов не обязан был это делать, в его голосе все же обозначилось раздражение.

– Да, конечно. Сам знаю - не стоит учить профессионала делать его работу. И все-таки позвольте еще вопрос - вы уверены, что сможете его взять, если он явится за деньгами не сам, а пришлет кого-то?

– Он придет сам, - отрезал майор.
– Сто пятьдесят тысяч - немаленькая сумма, никому из своих он ее не доверит. Тем более, сейчас его фанду в тяжелом положении, что не лучшим образом отражается на лояльности, у бандитов и без того невысокой.

– Операция против Спаде?
– спросил Эберлинг, когда Власов убрал обе трубки.

– Да.

– Все-таки, может быть, зря ты не согласился участвовать. Я не уверен, что русская полиция сработает, как надо. А эта Галле, возможно, последняя ниточка. Она знала про визит Ламберта.

– Слышала краем уха от Фишера, не более чем. Я уже выяснил у нее все, что она могла рассказать.

– Но она не просто знала, что некто важный летит в Москву. Она знала, что здесь произойдет какая-то сенсация...

– Сам визит такого деятеля в Москву - это уже сенсация. В любом случае, мне запретил Мюллер. Кстати говоря, а почему бы тебе не попытаться связаться с Ламбертом? Может быть, он все-таки согласиться выслушать старого знакомого?

– Я тебе уже говорил - ему нет до меня никакого дела. И уж если он задумал какую-то политическую комбинацию, то не стал бы слушать даже моего деда, если бы тот был еще жив. И если даже представить, что мне позволили бы переговорить с ним напрямую - это только ухудшило бы ситуацию. Если визит скрывали даже от Мюллера, значит, Клаус, мягко говоря, не очень доверяет нашей с тобой конторе.

– Пожалуй...

Беседуя таким образом, но так и не придя ни к каким практически полезным выводам, они, наконец, дошли до Крымской набережной. Гигантское чучело зимы было заметно издали; оно, обряженное в яркие аляповатые тряпки, казалось целиком сплетенным из пучков соломы, но на самом деле внутри, конечно, был деревянный каркас. Фридриху стало неуютно от этого зрелища; вспомнился американский фильм, где в подобном чучеле заживо сожгли главного героя, полицейского, явившегося спасать собственную дочь. А в итоге она-то, воспитанная сектантами, и поднесла факел... Политуправление охотно санкционировало закупку таких фильмов, равно как и гангстерских боевиков: пусть зрители Райха видят, какой в Америке мрак и ужас. Вот только сами американцы отнюдь не считают, что снимают компромат на себя, они считают денежки да радуются... Нет, конечно, никаких людей здесь завтра жечь не будут, но если напихать в чучело взрывчатки - рванет так, что мало не покажется.

Подойти к самому чучелу оказалось невозможным - пространство вокруг было огорожено проволочной сеткой, вдоль которой прогуливались скучающие полицейские. Фридрих предъявил удостоверение и поинтересовался, насколько безопасно запланированное мероприятие. Ему с ленцой и неохотой - мол, ты нам не начальство - поведали, что процедура отработана годами и поводов для опасений нет. Сетка и охрана нужны, главным образом, чтобы в чучело не забрались ребятишки, но, разумеется, и взрослым злоумышленникам ничего туда подложить не удастся. Начинавшася на безопасном расстоянии от места будущего аутодафе и уходящая двумя рядами вглубь парка выставка ледяных скульптур опасений тем более не внушала; Власов лишь обратил внимание на эклектичность тематики - патриотические свастики, орлы и даже ледяной PzKpfw IV в натуральную величину (в варианте с короткой пушкой) соседствовали с лешими, русалками и прочей нечистью из славянского фольклора. Может ли Ламберт заявиться смотреть на эти художества? Вот уж вряд ли.

– Куда он точно пойдет, так это вечером в Большой театр, - заметил Эберлинг, с которым Фридрих поделился этой мыслью.
– Русские таскают туда всех высоких гостей в обязательном порядке. Говорят, некоторые из наших шишек уже видели "Лебединое озеро" по пять раз.

– Что, и завтра в программе тоже оно? Могли бы, в честь праздников, дать ну хотя бы Вагнера.

– Ехать из Берлина в Москву за Вагнером так же глупо, как ехать из Москвы в Берлин за Чайковским, - возразил Хайнц.

– В любом случае театр - неплохое место для покушения, - обеспокоенно заметил Власов.

– Непроверенных людей в зале не будет. Нам с тобой, например, билеты не продадут. Русские многому научились с тех пор, как 80 лет назад у них в театре застрелили премьер-министра. Впрочем, и то убийство, как говорят, стало возможно лишь при попустительстве властей.

– Вот именно.

Фридрих решил проверить и дозвонился сперва до справочной (что оказалось непросто), а потом, узнав нужный номер - до кассы Большого театра. Ему вежливо ответили, что все билеты на завтра забронированы и в свободную продажу бронь поступать не будет.