Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

Эти несколько имен, упомянутых Юлией Данзас, дают представление об этом клубе идей, отражавшем разнообразие мнений, еще терпевшихся в начале двадцатых годов, но вскоре преследуемых как «контрреволюционные»: всех участников подобных встреч постигнет трагическая участь.

Леонид Фёдоров родился в 1879 году. Отучившись два года в Духовной академии Санкт-Петербурга, в 1902-м он принял католичество в Риме. В 1911 г. был рукоположен в священники по славянскому обряду в Стамбуле. В 1914 г. возвращается в Санкт-Петербург, его арестовывают и ссылают в Тобольск, где Фёдоров пробудет до Февральской революции 1917 года. Он стал приходским священником петербургской церкви Сошествия Святого Духа. Униатский митрополит Шептицкий назначил его экзархом российских католиков восточного обряда. 10 марта 1923 г. Фёдорова арестовали, приговорили к 10 годам заключения, и в 1935-м он умер после тяжких испытаний в тюрьмах и лагерях [25] . Процесс его беатификации как мученика завершился в 2001 г. при Иоанне-Павле II.

25

См. краткий некролог о нем, возможно, написанный Юлией Данзас: Russie et Chretiente, avril 1935. № 2. P. 95–96.

Юлия Данзас познакомится с отцом Леонидом лишь накануне своего присоединения к Католической церкви. Не Фёдоров обратил Юлию в католичество [26] , побудив ее выбрать восточный, а не латинский обряд.

Сестра Иустина [27]

В своих показаниях во время допроса 2 января 1924 г. Юлия представляет свой переход в католичество по славянскому обряду не в таком критическом свете, как она это делала в своей автобиографии, процитированной в начале этой главы, где она просит о вступлении в орден доминиканцев в качестве новообращенной, должна была исповедаться в своих прошлых «ошибках», чтобы обосновать свою просьбу о приеме в ряды французских доминиканцев:

26

Это противоречит тому, что говорит Агурский (с. 363) и другие.

27

Вся эта часть главы опирается главным образом на следующие источники: Символ, Шкаровский, Минувшее, которые отсылают к архивным документам и к Бурману.

«Вступила я в католичество в 1920 г., после смерти матери. Летом 1920 г. я познакомилась у себя на кв[артире], т. е. в клубе ученых, с Фёдоровым. В клубе у нас по вторникам происходили философские диспуты, на один из которых был приглашен в качестве гостя Фёдоров. Познакомившись с обоснованием вопроса о восточном обряде как наиболее подходящей форме католицизма для России, я решила работать именно в этой области. Критерием этому служило следующее: Русская церковь, еще тогда развалившаяся, могла принять идею соединения церквей на почве Флорентийской унии. Этого соединения добивался давно Рим. К этому времени православная церковь начала проявлять признаки разложения, лишившись государственной опоры. Поэтому такое положение давало надежды на успех в деле соединения церквей. Несмотря на то, что я лично была более склонна к латинскому обряду, но, учитывая, что для широких масс русского народа католицизм в его латинской форме будет всегда неприемлем, и желая посвятить себя делу пропаганды католицизма в России, я решила, что наиболее полезной для меня формой служения будет моя работа в восточном обряде. На этом основании я и приняла католичество по восточному обряду и с этого дня служила по мере сил католической церкви восточного обряда. Моя деятельность в общине со дня вступления сводилась к следующему: в церкви я исполняла обязанности псаломщика, читала доклады и лекции на религиозные темы при костелах, куда меня приглашали священники. Ряд лекций мной был прочитан при костеле Св. Екатерины, где служил Ходневич [28] , на темы: „Рим как центр христианства“, „Флорентийская уния“, „Варфоломеевская ночь“, „Канонизация св[ятых] XIX века“ и еще на несколько тем, которых не помню. Брались ли разрешения от местных властей для чтения лекций, мне не известно. Меня приглашали, и я читала. Никогда ни в каких кружках лекций и докладов не читала. В нашем приходе [29] мне известен кружок Крючкова [30] , образовавшийся летом 1923 г., в который входили лица, имен коих назвать не хочу, дабы не навлекать подозрения на неповинных людей. В этом кружке была раза два-три, на заседании которых разбирались чисто религиозные вопросы. Кроме кружка, при приходе существовала конференция св. Викентия в целях благотворительности. Собрания этой конференции я не посещала, так как по монашескому чину не имела права быть ее членом» [31] .

28

Павел Ходневич (1881–1949) – польский католический священник, викарий церкви Св. Екатерины в Санкт-Петербурге, организатор общества св. Винсента де Поля и межрелигиозных встреч. Был арестован 10 марта 1923 г., осужден на 10 лет заключения. В феврале 1925 г. его обменяли на коммунистов, интернированных в Польше, ум. в Харбине.

29

Приход Сошествия Святого Духа, в 1922 г. насчитывал 43 человека. Шкаровский. С. 49.

30

Дмитрий Александрович Крючков (1887–1938) – поэт-футурист, переводил для издательства «Всемирная литература», прислуживал в православной церкви, принял католицизм 19 августа 1923 года. Вместе с Леонидом Фёдоровым организовал группу по изучению богословия для десятка человек. Арестован 7 декабря 1923-го, осужден на 10 лет заключения, освобожден в 1932, вновь осужден на 15 лет лагерей в 1937-м, расстрелян в 1938-м (Мемо; Русские писатели. Биографический словарь 1800–1917. Т. 3. М., 1994. С. 191–193). М. В. Шкаровский приводит имена десятка участников (среди которых К. Подливахина) этого кружка (см.: Минувшее. С. 454).

31

Минувшее. С. 481. О собрании общества св. Винсента де Поле (см.: Шкаровский. С. 56). О группе католиков русского обряда в Санкт-Петербурге, «“последних утопистах“ или „начале Церкви“», см.: Pettinaroli. P. 234–242 и документы на С. 123–140.

И вот 3 (16) сентября 1920 г. Юлия Данзас была принята в Католическую церковь в часовне Сошествия Святого Духа после произнесения формулы, требуемой от православных священников, переходящих в католицизм [32] . Эта часовня была устроена в 1912 г. на втором этаже деревянного дома на углу Бармалеевой и Большой Пушкарской улиц. Расходы на постройку были «покрыты княгиней Марией Волконской из Рима» [33] и княгиней Ушаковой [34] . Приходским священником, назначенным в июле 1912 г., был отец Иоанн Дейбнер [35] , живший в этом же доме. Под давлением викарного епископа Санкт-Петербургской православной епархии Никандра, церковь была закрыта для публичных отправлений культов с марта 1913 г. по апрель 1917 г., а затем окончательно закрыта большевиками в декабре 1922 года. Тогда литургию проводили в квартире Юлии Данзас. В 1918 г. петроградская община русских католиков восточного обряда насчитывала примерно 400 членов, но только 70 в 1921-м, из которых более половины имели высшее образование, а за период с 1918 по 1923 г. М. Шкаровский сумел составить список из 141 прихожанина [36] . Пьер Паскаль «усердно посещал эту небольшую общину русских католиков славянского обряда» [37] .

32

Бурман. С. 424.

33

Wenger, 1987. P. 78. См. в Mailleux. P. 95–96 описание этой оратории у Юлии Данзас, по «Неизданным воспоминаниям» (и ненайденным), и ее план в: Бурман. С. 203. О М. Волконской см.: https://yerdnavokrats.livejournal.com/42098.html.

34

Княгиня Ушакова Наталья Сергеевна (ум. от рака в 1918 г.), кузина Петра Столыпина, подруга вдовствующей императрицы. Wenger, 1987. P. 66; Официальный документ, опубликованный Шкаровским, датирован 1911 годом. Церковь Сошествия Святого Духа (первая Католическая церковь восточного обряда в Санкт-Петербурге) была обустроена в 1909-м, сначала в мансарде дома на Полозовой улице. Она была зарегистрирована в апреле 1911 года. См.: https://soshestvie-rkcvo.ru/prihod/istoriya-nashego-prihoda/.

35

Дейбнер Иван Александрович (1873–1936) – сын высокопоставленного чиновника, дворянин (6-го ранга), окончил Императорское училище правоведения, был прикомандирован к П. А. Столыпину (тогда губернатору Саратова). Под влиянием мысли Вл. Соловьёва тайно перешел в католичество восточного обряда в 1899 г. и женился на француженке (Мари Пане). В 1903-м был тайно рукоположен униатским митрополитом Шептицким. После 1905 г. служил в Ведомстве учреждений императрицы Марии Федоровны. Был членом Религиозно-философского общества Санкт-Петербурга. Священник церкви на ул. Бармалеева и церкви Св. Екатерины, был освобожден от своих должностей при дворе, но с правом на получение пенсии. В 1922-м экзарх Л. Фёдоров запретил его в служении за критику святых Православной церкви и введение латинских элементов в литургию. Был арестован в ноябре 1923 г. вместе с о. А. Зерчаниновым, Юлией Данзас и еще 23 католиками. Был в заключении сначала в суздальской, затем в ярославской тюрьме до 1932 года. Убит вором-бытовиком по месту ссылки. (Статья Е. Калининченко в КЭ, Т. I, кол. 1573–1574; Wenger, 1987. P. 65–66; Шкаровский. С. 53, 221–222).

36

Шкаровский. С. 48, 52–53; Минувшее. С. 451–452.

37

Coeure S. Pierre Pascal. La Russie entre christianisme et communisme. Lausanne: Noir sur Blanc, 2014. P. 325.

Отец Леонид Фёдоров, ставший духовным отцом Юлии, писал магистру Шептицкому 1 августа 1921 года:

«Большой популярностью пользуется у нас Юлия Николаевна Данзас: исключительно русская патриотка, с огромным образованием, она считается в ученом мире выдающимся знатоком философов, в особенности Платона. Не менее знаменита она своим капитальным трудом о гностических сектах. В данное время она профессор французской и английской истории в университете имени Герцена, заведует инкунабулами в Публичной библиотеке и состоит председательницей отделения Дома ученых, где я состою членом (как видите, и я попал в число ученых, т. к. в советском царстве на безрыбье и рак рыба); мы с ней встретились, и Господь дал мне душу, в совершенстве приготовленную и ждавшую человека, который опустил бы ее в живительный источник святой Вселенской Церкви. Но хотя я был только исполнителем воли Божией и сделался ее духовным отцом, среди православного духовенства с быстротой молнии распространился слух, что это я ее соблазнил и увел. Православное духовенство видело в ней твердый оплот Церкви и неутомимого деятеля на пользу православия; потеря ее является для них очень и очень чувствительной. На меня – ни в чем неповинного – сыплются анафемы и проклятия, но вместе с тем возрастает и моя известность, потому что стоустая молва все-таки верит, что я виновник ее присоединения» [38] .

38

Бурман. С. 423.

Выбор восточного обряда

При старом режиме к восточному обряду относились с подозрением, как к более способному соблазнить православных, чем латинский обряд (петроградская Католическая церковь восточного обряда была легализована лишь в 1911 г.). То же самое происходило и при советском режиме: секретарь Петроградского совета Ларионов объявил Юлии Данзас, пришедшей в июне 1923 г. потребовать вновь открыть Церковь Сошествия Святого Духа, опечатанную 5 декабря 1922 года:

«Ополячится тысяча, ну десять тысяч человек. Это нам не страшно. А в подлую фёдоровскую церковь пойдут миллионы, пойдут в католическую интернациональную организацию! Не просите, вопрос решен: церковь будет ликвидирована» [39] .

В своих «Воспоминаниях об общине сестер-доминиканок Третьего ордена восточного обряда в Москве» Анатолия Новицкая (сестра Иосафата) сообщает, что

«во время допросов Сестрам предлагали свободу, при условии, что они откажутся от восточного обряда и покинут доминиканскую общину; им обещали даже блестящую карьеру в советском мире» [40] .

39

Шкаровский. С. 51; Бурман. С. 574.

40

Исторический архив Лионской архиепископии (А 11/II/26), воспоминания, датированные 1933 годом. См.: Amoudru. P. 58.

Юлия защищала восточный обряд в статье «L’avenir catholique de la Russie» («Католическое будущее России»), вышедшей во французском журнале «Echos d’Orient» (Эхо Востока, 1922. № 127–128, С. 396–409). Статья датирована июлем 1922 г. и подписана «Julia Danzass» (sic), местом написания указан Петроград. Можно лишь удивляться публикации «миссионерской» статьи, подписанной настоящим именем, что давало советской власти вещественное доказательство против автора. Фактически эта статья, предназначенная для Святого Престола, была опубликована без ведома Юлии и стала одной из причин для ее преследования [41] . Юлия Данзас в этой статье «защищала русских католиков и восточный обряд от попыток латинизации, начавшихся после публикаций епископа Роппа» [42] .

41

Отец Амудрю беспокоился (в письме от 5 января 1924 г.) по поводу этой публикации, изначально предназначавшейся для «Vatican seulement»: «Такая бестактность […], конечно, навлечет на бедную мадмуазель Данзас самые серьезные неприятности» (Pettinaroli. P. 534).

42

Wenger, 1987. P. 331. См.: La Croix от 2 марта 1922. С. 3 (Архиепископ де Ропп предлагал «двуобрядность»); Verkhovsky Gleb. L’action catholique en Russie: a propos du «biritualisme» de Mgr Ropp // Echos d’Orient, 1922. Vol. 21. № 127–128. P. 410–441; Loiseau Charles. La politique des deux rites // Revue des deux mondes, 15 nov. 1921. P. 380–403. См.: Pettinaroli. P. 384–387, 517–520.

Статья Юлии также отвечает на вопрос, почему она, пламенная патриотка России, решила вступить в Католическую церковь. Похоже, что причины тут не богословского, а исторического порядка. Из изучения истории религий, которым Юлия занималась, для нее следовало, что «революционный кризис, уже пять лет свирепствующий в России» угрожает самому существованию Восточной церкви и, «возможно, оправдает осуждение схизмы, начавшейся с политических требований византийского патриархата и завершившейся полным слиянием государства и церкви» (с. 397). С революцией, уничтожившей все прошлое, «царская империя рухнула и повлекла за собой византийский цезаропапизм, который был краеугольным камнем ее системы», «падение „Третьего Рима“ означает уничтожение всех химер, лелеемых в течение десяти веков и гордо противопоставляемых так называемым претензиям Рима. Больше нет действующего центра, больше ничего не побуждает христианские народы Востока выйти из маразма, обрекающего их на бессилие. Больше ничем нельзя сдерживать пагубное влияние национального принципа, раздирающего Церковь в клочья […]» (с. 398). По сравнению с этим «жалким зрелищем» Католическая церковь выглядит «единственной всемирной Церковью, витающей над бесчисленными сектами, замкнутыми в удушающем круге своих мелочных интересов. Обращения в католичество происходят достаточно часто: их постоянно растущее число позволяет нам говорить о католическом будущем России» (с. 400, с цитатой на латыни из Евангелия от Иоанна 4: 25). Но, «чтобы священное дело объединения могло свершиться во всей своей полноте, очень важно не допускать ошибок, которые могли бы вызвать новые трения или разбудить старые обиды». «Из-за тесной связи религиозного чувства с национальным самолюбием» обращение в католицизм считается «ужасным предательством родины»:

«Стать католиком означает стать ренегатом, жалким существом, лишенным корней, опозоренным, неспособным участвовать в жизни своей страны. Ничего не изменилось с того времени, когда агонизирующая Византия заявила, что предпочитает „турецкий тюрбан папской тиаре“. […] Стремление к католичеству, происходящее из чисто религиозных потребностей, понимается совершенно неверно, оно искажено, оболгано, так как натыкается на такое представление о вере, в котором над религиозными потребностями полностью доминирует национальная идея и кажется, что вне нее вера не может существовать» (с. 401).

Следовательно, христиане Востока приглашаются Римом (еще со времен Ферраро-Флорентийского собора) «вернуться в лоно Всемирной церкви, ничего при этом не теряя из их почтенных ритуальных обычаев, их канонических правил, особых тенденций их мистики»: речь ни в коей мере не идет о том, чтобы «латинизировать Восток» или лишить его национальных особенностей, «никогда не следует забывать о том, что католические миссии на Востоке не могут иметь ничего общего с действиями миссионеров среди нехристианских народов или даже в протестантских странах». Значит, к восточному обряду, безусловно, следует относиться с уважением, тем более что (и в этом Юлия оказалась пророком) «все предвещает в ближайшем будущем сильнейшую националистическую реакцию, сопровождаемую возрождением «религиозного патриотизма».