Юность подарит первые шрамы

Калли села на софу, что стояла в центре кабинета.

– Ты знаешь, почему я так много плачу тебе?

– Вы покупаете мое молчание, – не задумываясь ответила Калли, как примерная ученица, стремящаяся показать, как успешно она подготовилась к уроку.

– Именно. Я ни к чему тебя не принуждаю. Лишь прошу, чтобы ты выполняла свою работу. По-моему, это очень выгодные условия, не находишь?

– Вы правы. Это ваше дело, и я не вправе в него вмешиваться.

– Замечательно. Но если ты вдруг изменишь свое мнение…

– То вы найдете мне замену. А меня вряд ли найдут живой, – спокойно договорила Калли.

– Какая сообразительная девочка! Не зря Руди так печется о тебе. На самом деле, ты и Фокс очень нравитесь мне. Я знаю, что Руди – надежный парень, мое чутье никогда не подводит меня. И ты, если что, прикроешь меня. Как это было с тем полицейским, который вынюхивал информацию про Дерью.

Калли была так сильно напряжена, будто, пока шел их разговор, она стояла на тлеющих углях.

– Сафира, на самом деле я не об этом хотела поговорить с вами.

– Ах да… Ты что-то говорила про клиента. Я само внимание.

– Я хочу… чтобы вы помогли мне избавиться от одного человека.

Сафира рассмеялась, как злая ведьма.

– Калантия, решай свои проблемы сама. Я не собираюсь марать руки кровью какой-то малолетки, которая тебе чем-то не понравилась.

– Это Бронсон Кинг.

– Лорд-главный судья?! – Теперь Сафире было не до смеха. – Еще лучше! Чем же он тебе не угодил?

– Это отец моей одноклассницы…

– Весомая причина, – усмехнулась миссис Фрай.

– Сафира, выслушайте меня! И отнеситесь к моим словам серьезно! Вы – единственный человек, который может помочь мне.

– Ты сейчас делаешь заказ на человека, который стоит между Парламентом и Правительством! Ты либо надышалась той химией, что я даю тебе для уборки, либо у тебя проблемы с головой на генном уровне!

– Он насилует свою дочь!!! – закричала Калли. Сафира испуганно-вопросительно воззрилась на нее. – Несколько дней назад я спасла ей жизнь. Бронсон избил ее с особой жестокостью! У нее произошел выкидыш… И это был его ребенок. – Калли приготовила речь более связную, внятную, но ее эмоции оказались сильнее. Все мысли сбились в кучу. Но потом, когда она заметила, что Сафира теперь уже точно неравнодушна к ее словам, Калли успокоилась и рассказала все подробности, которыми с ней поделилась Элеттра, доказала, почему Бронсон заслуживает смерти. – …Я понимаю, почему она все это время молчала. Если бы со мной произошло то же самое, я вряд ли бы нашла силы, чтобы признаться кому-то. Да и какой смысл? Когда у человека есть власть – страх ему неведом. А если ты будешь кричать о помощи – тебя никто не услышит. Или услышит, но не поймет и даже осудит. Люди… Нам проще закрыть глаза на ужасы, чем бороться с ними.

– Я готова решить этот вопрос, – заявила Сафира, дослушав историю Калли. – Но ты ведь понимаешь, что я очень рискую?

– Конечно…

– Бронсон Кинг – это огромная гора, и ты предлагаешь мне превратить ее в пыль.

– Я все понимаю. Сколько нужно заплатить?

– Двести тысяч.

Калли подошла к столу Сафиры и положила деньги, которые она все это время держала в кармане своей униформы.

– Это все, что у меня есть, – и это была чистая правда. На столе лежали все деньги, что Калли заработала благодаря Сафире. Деньги, которыми она должна была расплатиться за учебу в «Греджерс». За жизнь, которую она так боялась потерять…

– Здесь меньше половины.

– Пусть это будет авансом. Клянусь, я отдам всю сумму.

– Когда вся сумма будет лежать на моем столе, тогда и поговорим, – отрезала Сафира.

– Нет, Сафира! Элеттре нужно немедленно помочь! Потом будет поздно…

– Да, ситуация чудовищная, и мне очень жаль девушку. Но я не собираюсь рисковать за эти гроши!

Калли молча, не замечая струящихся слез, капающих с ее щек на стол Сафиры, забрала деньги и направилась к двери. Во всяком случае, она попыталась. Ей не за что себя упрекнуть. Но все же… Калли была разочарована в себе и убеждена, что ответственность за то, что произойдет с Элеттрой, полностью лежит на ней. Как теперь с этим жить? Неизвестно. И до чего же жизнь – сложная штука! Сначала Калли осуждала Сафиру за то, что та зарабатывала на пропитание, убивая людей, а теперь… ненавидит ее за то, что она отказывается убить человека. Подумать только!

– Калантия. – Калли обернулась. – Я сделаю это.

– Правда? – от радости Калли еще сильнее расплакалась.

– Только ты будешь мне должна.

– Конечно! Я расплачусь! Я все отработаю! – Калли подбежала к столу и снова вывалила на него все свои сбережения.

– Возможно, я возьму не только деньгами.

– Не только?.. Не понимаю.

– Потом поговорим об этом. Ты согласна?

– Да, – тихо ответила Калли. В этот момент ей показалось, что она добровольно вошла в горящий дом, зная, что уже не выберется из него живой.

– Подумай хорошенько, Калантия. Ты сейчас на эмоциях и, боюсь, не понимаешь, какие последствия тебя ждут, если согласишься на эту сделку. Я убью Бронсона Кинга, но взамен… тебе придется изменить свою жизнь. Нужно ли тебе это? – Сафира не отрывала взгляд от напуганной Калли. – Справишься ли ты?

Глава 47

Для того чтобы определить, насколько у Кармэл Дилэйн нарушено душевное равновесие, было три критерия: 1 – она перестала общаться с кем-либо, кроме своих дочерей; 2 – много пила, но при этом старалась поддерживать порядок в доме и хоть изредка, но проявлять интерес к жизни ее дочек; 3 – она вообще ни с кем не разговаривала, не выходила из комнаты и пила, пила, пила… Но перед тем как полностью погрузиться в затворничество, Кармэл вызывала Гэйлорда – немолодой мужчина, «дворецкий до мозга костей», так его характеризовала Кармэл, – что работал в доме Дилэйн более десяти лет.

Третий критерий был самым опасным. Появление Гэйлорда в доме означало, что Кармэл совсем плохо, и если вовремя не помочь ей, то все закончится весьма печально.

Именно поэтому Гэйлорд был вынужден сообщить Леде о том, что творится с ее матерью.

– Мисс Дилэйн, спасибо, что приехали. – Гэйлорд был насказано рад, что Леда откликнулась на его призыв о помощи.

– Где она?

– В своей спальне.

Несмотря на то, что дом четы Дилэйн был настолько огромен, что в нем можно было запросто заблудиться, любой человек, что впервые оказался в нем, смог бы с легкостью отыскать спальню хозяйки дома – возле ее двери стояли поднос с нетронутой едой, несколько переполненных пепельниц и пять пустых бутылок из-под вина. Все сигнализировало о том, что за дверью этой комнаты находится человек в крайне тяжелом расположении духа.

Леда осторожно постучала.

– Мама… – страшная тишина в ответ. – Мама, открой, пожалуйста.

Леда уже отчаялась ждать положительной ответной реакции и хотела позвать Гэйлорда, чтоб тот помог ей выломать дверь, но вдруг в замке с обратной стороны зашевелился ключ, и после дверь дрогнула. Леда тут же открыла спальню матери и ужаснулась. Ее встретило помятое, дурно пахнущее существо в растянутом свитере, надетом на голое тело, со взъерошенными, засаленными волосами и пустым взглядом.

– Господи… мама!

– И я тоже рада видеть тебя, – сказала Кармэл охрипшим голосом.

Леда вошла в комнату. Изысканный интерьер был убит сигаретным дымом, что настоялся и превратился в сизый туман. На столе – несколько бутылок вина, на полу валялись какие-то скомканные вещи. Леда уважала мать за то, что та, имея все возможности, чтобы нанять тысячу слуг, всегда справлялась сама. Она любила свой дом, ей нравилось ухаживать за ним. Лишь иногда звала на помощь верного Гэйлорда, когда в ее жизни возникали вот такие тяжелые ситуации. Пусть в ее спальне царил чудовищный беспорядок, но за пределами комнаты все должно быть чисто и уютно, чтобы ее девочкам было комфортно.