Юность

– Шарова, выйдем-ка со мной, – глухо сказала Алла Дмитриевна, даже не взглянув на меня. Игорёк присвистнул и навёл камеру на Аллу Дмитриевну, но получил такой уничижительный взгляд, что снимать тут же передумал.

Лицо запульсировало, дезодорант уже не спасал от потоков пота, льющихся из подмышек, со спины, со лба. Казалось, блейзер насквозь пропитался потом, и от меня уже попахивало. Когда я согласилась на эту тупую авантюру, о последствиях я не думала. Чувства будто притупились, мозг отключился. Это как в юном возрасте не думать о беременности, когда в порыве страсти забываешь о презервативах. Теперь же организм пришёл в норму, и я в полной мере осознала жуткое, давящее чувство собственного идиотизма. Зато меня можно поздравить – я официально совершила самый абсурдный поступок почти за восемнадцать лет.

Пока мы шли по коридору, Алла Дмитриевна молчала. Это молчание угнетало, но не больше, чем предчувствие пиздеца. Как только я поняла, что мы направляемся к кабинету директора, внутренности скрутило ещё больше, из горла настойчиво хотел вырваться ком. Дура, а куда я думала, мы идём? Покушать в столовую?

Алла Дмитриевна всё также молча запустила меня в кабинет и оглушительно хлопнула дверью с другой стороны. Интересно, мне вообще удастся выпуститься из школы?

– Настя, проходи, – позвала меня директриса из-за приоткрытой впереди двери.

Всему когда-то приходит конец. Сейчас конец придёт моей учёбе и личной жизни, потому что, если это дойдёт до папы, он лично будет забирать меня из школы и отводить домой, а выходить разрешит только в магазин и школу дизайна. Ну как можно быть такой тупой?..

Я села на стул напротив директорского кресла, сплела пальцы на коленях, исподлобья посмотрела на директрису. Худая, с хищным носом и короткими седыми волосами Виктория Олеговна расписалась на последнем документе, отложила папку в сторону и со вздохом посмотрела на меня в ответ. Её лицо ничего не выражало, но от этого становилось ещё более жутко. По школе она ходила с таким чопорным видом, что при её появлении разговоры прерывались на полуслове, школьники соскакивали с подоконников, а руки автоматически тянулись к расстёгнутым верхним пуговицам. Её боялись и уважали, но на самом деле, ей совсем не нравилось производить такое впечатление. Судя по нашим с ней немногочисленным беседам, Виктория Олеговна была чутким и справедливым человеком, который горой стоит за свою школу, но холодные серые глаза и гордая осанка почему-то внушали страх. И на этот раз даже мне.

– Анастасия, вы понимаете, почему вы здесь? – спросила Виктория Олеговна, строго и, одновременно, устало.

– М-м-м… возможно, – глухо отозвалась я, переведя взгляд на свои пальцы. А что ещё отвечать в такой ситуации?

– Озвучите?

– Э-э-э… за то, что… не очень прилично повела себя на уроке? – полувопросительно сказала я, зачем-то усмехнувшись.

Виктория Олеговна посмотрела мне в лицо, пытаясь поймать взгляд, вздохнула.

– Знаешь, Насть, когда я работала в другой школе, ко мне как-то привели парня из девятого класса. Такой неприметный, спокойный, хорошо учился, самый обыкновенный такой, – Виктория Олеговна начала говорить так доверительно, так спокойно, что от её голоса тело начало расслабляться. – Знаешь, что натворил этот неприметный мальчик? В общий чат класса скинул видео, в котором они с какой-то девушкой занимаются… сексом. В общий чат, в котором состояло двадцать четыре человека, понимаешь?

Я уставилась на подбородок директрисы приоткрыв рот и подняв брови. Мне нечего было сказать, кроме как «зачем вы мне это рассказываете» и «этот парень что, ебанутый?», поэтому я молчала, ожидая продолжения. И она продолжила:

– Конечно, об этом узнали родители одноклассников, был скандал, разбирательства, девочку нашли в соцсетях, затравили, парня хотели турнуть из школы, но в итоге перевели в другую. Очень сложная была ситуация – все кричали о последствиях поступка, но никто не хотел разбираться в причинах. А причина была простой: спор. Обычный подростковый спор, взятие «на слабо», как говорится. Предмет спора может быть любой, а вот наказание… Наказание за проигрыш вполне себе отражает мысли и желания того, кто его придумывает. К сожалению. – Виктория Олеговна сделала паузу, поправила идеально ровную стопку бумаг на столе. Мой взгляд хаотично перемещался от предмета к предмету, не зная, где остановиться. В глаза директрисы смотреть я до сих пор не могла. – А почему же тогда проигравший беспрекословно исполнил наказание? Вряд ли в таком возрасте могут быть серьёзные последствия за уклонения, согласись? Этот мальчик мог спокойно отказаться. Ну поссорился бы ненадолго с друзьями, пропустил бы пару дней из-за якобы позора, зато избежал бы такого крупного скандала. После этого мы пригласили в школу психолога, чтобы разобраться во всём и помочь другим детям избежать ошибок. Оказалось, что мальчика этого не то, чтобы гнобили – его не воспринимали всерьёз. Как парня, я имею в виду. Он не чувствовал себя привлекательным, его знакомые девочки предпочитали встречаться со всеми, кроме него, – так он думал. Мысль о собственной непривлекательности так глубоко засела в голове, что он без раздумий согласился исполнить условия спора, лишь бы показать всем, что он кого-то всё же привлекает.

Уже на середине рассказа я начала понимать, к чему клонит директриса, и это мне совершенно не нравилось. Мысли проносились одна за другой: моё задание придумала целомудренная и вечно ноющая Светка, неужели глубоко внутри она хочет раскрепоститься? А я? Почему я согласилась исполнить это абсурдное наказание? Да всё и правда просто: потому что я хотела его исполнить. Я хотела чувствовать адреналин, я хотела, чтобы этот несуразный физик почувствовал сексуальное напряжение, я хотела, чтобы на меня смотрели, чтобы меня хотели. А хотела почему? А разобраться в этом, Настенька, тебе предстоит в ближайшее время, иначе такое поведение ещё аукнется тебе, подумала я, неотрывно глядя на песочного цвета столешницу.

– Насть, ты здесь? – Виктория Олеговна махнула рукой перед моим лицом, я вздрогнула. – Здесь, хорошо. Ты ведь понимаешь, о чём я говорю? Не надо отвечать, вижу, что понимаешь. И я даже не с точки зрения психологии говорю, а с высоты собственного опыта и практики, ведь таких случаев очень и очень много. Так же, как трагедий, связанных с ними. Я не могу ругать и серьёзно наказывать нашкодивших школьников, потому что у каждого из них, как правило, есть проблемы, которые толкают их на необдуманные поступки. И вместо директора их нужно вести к психологу. Скажи, пожалуйста, Настя, ты чувствуешь себя виноватой в чём-то?

По спине и бокам пробежались мурашки. Чувствую ли я себя виноватой? Виктория Олеговна так откровенна со мной, что хочется сказать правду. И я решилась.

– Не уверена, – хрипловато сказала я. – В смысле… виноватой за то, что произошло, – нет, если… если только Гектору Ефимовичу ничего не грозит…

– Не грозит, не переживай. А вот тебе грозит плохо сдать физику после такой выходки, – мне показалось, что у Виктории Олеговны дёрнулись уголки рта. – И я понимаю, почему тебе не стыдно. А напоследок настоятельно советую проработать проблемы со специалистом, не пускать всё на самотёк, – она вручила мне визитку. – Думаю, твоей сестре стоит посоветовать то же самое.

– А причём тут Катя? – осторожно спросила я.

– Я очень надеюсь, что не причём, – быстро сказала Виктория Олеговна, – но, по моим личным наблюдениям, повторяю, личным, процесс её… взросления, так скажем, проходит не совсем так, как у большинства подростков.

– С отклонениями, вы хотите сказать? – раздражённо вырвалось у меня.

– Ни в коем случае, – спокойно ответила Виктория Олеговна. – Я хочу сказать, ей, возможно, понадобится поддержка и… максимальное понимание. Просто имей в виду и будь готова её понять.

– Я её понимаю. И поддерживаю. И… всё знаю, – я не смогла подавить широкую улыбку облегчения.

Бар Gav’n’O находился в самом центре барного района города. На площади из нескольких кварталов расположились лучшие заведения Перми, начиная от пафосных кофеен с авторскими напитками, заканчивая самыми модными барами, где выступали популярные российские артисты. Gav’n’O был чем-то средним между модным баром и злополучной обрыгаловкой в спальном районе – стильный интерьер с кожаными диванами, неоновой подсветкой и тематическими постерами в рамках удивительно сочетались с сомнительным контингентом и крепчайшими коктейлями, после которых вместе с белочкой приходил весь лесной табун. Поэтому название идеально вписывалось в атмосферу заведения. Здорово ведь звучит: «—Ало, ты где? – Я в Gav’n’O!»

Каждые выходные здесь собиралась творческая молодёжь Перми, слушая выступления андеграундных групп, участвуя в тематических вечеринках или просто напиваясь в оно самое. Как только я узнала, что Лекс устроился работать в Gav’n’O, стала часто наведываться сюда в выходные вместе с ребятами. Несовершеннолетним даже не приходилось подделывать паспорт: Лекс нашёл общий язык со всем персоналом, а охранников тайно угощал своими убойными смесями, поэтому нас спокойно пускали без фейсконтроля. Я на правах девушки бармена пила бесплатно, правда, процент алкоголя приходилось занижать.